Чтение 13–й страницы книги ~Запретный мир~

Отбито летящее в грудь копье, брошенное крепкой -- ничего не скажешь
-- рукой. Выбит лук у недоумка, собиравшегося выстрелить в упор, и стрела
усвистела неведомо куда. Витюня рычал, наскакивая, вращая ломом. Драться
пришлось нешуточно. Уже четверо противников отползали со стоном, еще двое
лишились копий и выхватили топоры на гнутых рукоятях. Раздражало то, что
четырьмя махами из пяти приходилось отражать удары, зато уж пятый шел --
подвинься и не вякай. Удар! С трудом отбит пущенный в голову топор. Получай,
гад!! Не нравится?!..

Та компания пьяных приставал разбежалась почти сразу -- эти проявили
изумившее Витюню упорство. Ну, сами виноваты...

Бросок в сторону, туда, где уцелевший лучник накладывает на тетиву
новую стрелу, удар наотмашь по черепу... Поворот -- и как раз вовремя, чтобы
уклониться от летящего копья. Крики, треск, рев... Отточенное жало лома
пробивает щит и готово застрять, надо вырвать... Вырвал! Удар. Удар...

Последних двоих, неповрежденных телесно, но наконец-то обратившихся в
бегство, Витюня гнал за вершину бугра и вниз по склону, пока не понял, что
догнать удирающих не удастся и вообще бегать кроссы в валенках довольно
неудобно. Тяжело дыша, он вернулся к месту побоища и только сейчас выдернул из
телогрейки обломок стрелы. На левом боку острый наконечник глубоко рассек кожу,
зацепив и поверхностные мышцы. Весь бок залило кровью. Рана, по виду, была не
опасна, но Витюня вновь ощутил боль, а вместе с нею и гнев. Св-волочи! Если бы
слой простеганной ваты не отклонил полет стрелы -- ежу понятно: абзац, труба и
хана. Ясен пень, придурок целил в сердце, без всяких хитростей собирался убить!

Но почему?!..

Трое противников лежали неподвижно, и не надо было звать врача, чтобы
определить: мертвы. Особенно вон тот, которому снесло полчерепа... Витюню
замутило, пришлось поспешно отвернуться. Трое исчезли: как видно, раненные
легко, успели ухромать восвояси, уползли кустами или затаились где-то. Двое
раненых остались на месте побоища -- один, битый в бок, лежал на спине и
стонал, мученически закатывая глаза, другой, привстав на одно колено, имел в
левой руке подобранный с земли лук, а правой тянулся к валяющемуся рядом
колчану. Лук Витюня отобрал и зашвырнул на сосну. Поискав, нашел и второй лук,
а это значило, что никто из уцелевших не пустит в него стрелу из кустов. Ну и
ладно.

-- Доигрались, придурки? -- сказал он с осуждением. Злость ушла, и
теперь на сердце отчаянно скребли кошки. -- Вам-то что, сами виноваты, а мне?
Блин, доказывай не доказывай теперь право на самооборону -- один черт засудят!
Вон, убитых трое...

-- Ышари найза... -- ненавидяще прошипел неудачливый лучник. -- Здай
кышун ухара... -- Разговаривать с ним было бесполезно.

Второй лук Витюня ломать не стал и не бросил, а повесил на плечо.
Подобрал на всякий случай и колчан с десятком стрел. Вещдоки как-никак. Может,
пригодятся. Нашел пробитую стрелой ушанку, стрелу выдернул и убрал в колчан, а
попорченный головной убор водрузил на законное место. Взял одно копье и один
топор. Остальное оставил и, в последний раз мрачно оглянувшись на место
побоища, заспешил к реке. Раздевшись, промыл рану холодной водой, шипя и
взрыкивая от боли, затем выполоскал рубашку и замыл кровь на прорванном
свитере. Майку также выполоскал, старательно выжал и, когда рана перестала
кровотичить, приспособил в качестве временной повязки, закрепив узлом на правом
боку.

Что делать дальше, было абсолютно не ясно. Напрашивалось лишь первое
действие: удалиться отсюда как можно скорее и дальше. А потом?..

Вот гады. Уголовником сделали. Этим, как его... мокрушником. Конечно,
сами напросились, но... нехорошо вышло. Витюня посопел. Куда там нехорошо --
просто погано! Но что они себе думали: против лома есть приемы?

Да кто они вообще такие, эти психи? Дикари? Весь жизненный опыт
Витюни протестовал против подобного объяснения. Какие еще дикари, охотники за
черепами, какой такой павлин-мавлин? Средняя же полоса, ей-ей. Вон елка растет,
а вон черничник. Отсюда до ближайшего папуаса столько, что самолет, пожалуй, и
не долетит без промежуточной посадки...

При мысли о самолете Витюня потемнел лицом. Как ни крути, а ни вчера,
ни сегодня в небе не наблюдалось никаких самолетов и даже их инверсионных
следов. Что бы это значило вкупе с отсутствием дорог, мостов, проводов и
наличием бандитов дикарского облика?

До догадки Витюне оставался один шаг. Но как раз этот шаг отчаянно не
хотелось делать.

С ломом в правой руке, с копьем и топором -- в левой, с луком и
колчаном за спиной он привычно побрел осточертевшим берегом осточертевшей реки,
но уже поминутно оглядываясь: не преследует ли кто? Подкрадутся и пустят вот
такенную стрелу в затылок -- мало не покажется.

Стрелу Витюня осмотрел внимательно. Толстая, с мизинец, и довольно
тяжелая, она заканчивалась остро отточенным медным наконечником, похожим формой
на лавровый лист из борща; с другого конца имелось серое перо, вставленное в
плотно замотанный грубой ниткой и промазанный каким-то клеем расщеп. Озадаченно
поморгав над стрелой, Витюня осмотрел копье и топор. Хе... Тоже медь, хоть
тресни. Копье еще так-сяк, а топор уродский: гнутое, вроде кочерги, топорище
засунуто гнутостью в пустотелое лезвие, как нога в валенок, металлического
обуха у такого топора нету вовсе. И какой умник вообще выдумал делать топоры из
меди?!.. Взять бы его да и сунуть на зачет к любому преподу по
металловедению...

Постепенно неразрешимые загадки перестали занимать Витюню. И без того
второй день от загадок ныло под черепом. Час проходил за часом, голод терзал
все сильнее, жгло в боку, а ландшафт по-прежнему оставался совершенно
девственным. Витюня устал и шел мрачнее тучи. Угнетало свежее воспоминание об
учиненном побоище. С какой стороны ни взгляни -- три трупа на нем. Жалко
идиотов. Жалко себя -- а ну как придется отвечать по статье? Уж лучше опять
вышибалой в казино, лучше назад в родные Мошонки, чем это! Конечно, лучше всего
было бы обратно на стройку, да где она?..

И что плохого в Мошонках? Колхоз, пишут, еще живой. Племенной бугай
по имени Вредитель, под которого Витюня когда-то подлез и приподнял на спор,
состарился и сдан на колбасу, но это не беда, новый бугай вырастет. Воздух,
опять же, свежий, не московское не-пойми-что, овощи с огорода на навозе, без
нитратов... Э-хе-хе...

Косолапо срезая речную петлю через очередной бугор, Витюня вновь
увидел дым. Теперь сомнений не оставалось -- кто-то невдалеке жег костер.
Меньше всего Витюне хотелось вновь напороться на дикарей, однако взглянуть
стоило. Само собой, осторожно, чтобы опять не пришлось оставлять позади себя
убитых и изувеченных...

С верхушки титанической лиственницы, одиноко растущей на просвеченной
солнцем лесной поляне, свисало и колыхалось на легком ветерке что-то очень
большое и неуместно оранжевое. Вроде двух связанных белой тесьмой веревками
полотнищ -- побольше и поменьше. Невдалеке горел костерок. Возле него на траве
сидел и насвистывал щуплый рыжий парень, слава богу, одетый в красный
капроновый комбинезон -- не в волчью шкуру. Рядом валялся красный же
мотоциклетный шлем с очками.

За истекшие сутки глазомер Витюни обострился чрезвычайно. По беглой
прикидке, парень был невысок ростом, а по толщине торса не шел с Витюней ни в
какое сравнение. Хлипкий. Такого не вопрос скрутить в бублик одной левой...

Увидев Витюню, парень перестал свистеть, выставил вперед палец, как
пистолет, и с хорошо различимым удовлетворением в голосе произнес:

-- О! Человек.

-- Ты кто? -- неласково отозвался Витюня, крепче сжимая лом. Хотя на
душе немного отлегло: этот абориген не только был пристойно одет, но вдобавок
разговаривал по-русски! И вообще, по-видимому, принадлежал к аборигенам
цивилизованным.

-- Не видишь, что висит? -- Парень указал на лиственницу и нервно
хихикнул. -- Я парашютист.

Он бродит сумрачен; не той

Он прежде мнил идти дорогой...

А.К.Толстой

Глава 8

-- Запаску распустил, по ней и слез, -- рассказывал Витюне новый
знакомый, назвавшийся Юриком, -- а до земли еще сам видишь сколько... ну и
подвернул ногу. -- Он пощупал лодыжку и пожаловался: -- Болит, сволочь.

-- Идти-то сможешь? -- спросил Витюня.

-- Смочь-то смогу, пожалуй. Вопрос в другом: куда и зачем?

-- Ну туда, -- Витюня не очень уверенно показал рукой. -- Вниз по
течению.

-- Ты все это время сверху, что ли, шел? -- полюбопытствовал Юрик.

-- Угу.

-- С ломом?

Витюня кивнул и снова угукнул. Не бросать же инструмент. Равно как
незачем подробно объяснять всякому встречному-поперечному, что ломов на стройке
нехватка и из-за каждого утраченного Луноход-Мамыкин будет полдня нудить не
переставая.

-- Ну и как там?

-- Где?

-- В лебеде. Выше по течению, блин.

-- Так же, как здесь, -- признал Витюня.

-- А тогда на кой хрен вниз? С чего ты взял, что мы вообще
куда-нибудь выбредем? До устья реки, возможно, когда-нибудь и дошлепаем, а оно
тебе нужно?

Витюня наморщил лоб, чем вызвал новый приступ тупой головной боли.
Череп казался скорлупой ореха, а мозг -- ссохшимся ядрышком, свободно (и
болезненно) катающимся внутри скорлупы.

-- Но ведь надо же куда-нибудь идти, правда?

Юрик пожал плечами.

-- Сначала не худо бы знать куда. А для начала выяснить, куда нас