во время сенокоса умер от укуса гадюки мальчишка - один из его обидчиков.
Мальчишка носился в горах сена, шумный, обалдевший от счастья - чтобы
через минуту забиться на земле, крича от ужаса, и умереть в корчах, и
оставить на руках обомлевшей матери только синий, раздувшийся маленький
труп...
сырой стены валялась на боку корзинка - птичье гнездо. Внутри него полно
было битой скорлупы, а рядом грязной грудой перьев лежала сама хозяйка -
дохлая пичуга.
Станко глухо, как сквозь вату.
что сырые стенки ямы на глазах обрастают черным, шевелящимся ворсом.
Тусклые глазки безучастно смотрели парню в лицо, раздвоенные языки
подрагивали, будто дразнясь.
голенищу. Нервы его не выдержали. Завизжав, как девчонка, Станко изо всех
сил затопал ногами, пытаясь сбить, отшвырнуть, вдавить треугольные головы
в мякоть земли.
мог остановиться. Он лупил и давил, и несколько тварей, лишившись в пылу
боя голов, теперь корчились на дне ямы, как толстые блестящие шнурки. Со
стенок, утыканных норами, теперь сползал на дно сплошной шипящий поток.
Птичье гнездо и мертвый комок перьев скрылись под грудой извивающихся тел.
прокусить голенище. Он успел сбросить тварь, взбирающуюся по сапогу вверх;
змеи уже не ползали, не извивались - они просто кишели.
мертвый. Прямо перед лицом у него вдруг оказалась стенка со змеиной
головой, выглядывающей из укрытия; в ту же секунду - ему показалось, что
он бредит - голову эту накрыла плотная темная ткань.
цепкие змеиные объятья, Станко качнулся вперед, позволяя этой руке
схватить себя за шиворот.
как треугольная голова мелькнула у самого лица Илияша, и в ответ ей
мелькнул кинжал... У него красивые руки, отрешенно подумал Станко. Он не
сбивал кулаки о колоду...
змеиные тела... Еще рывок - он был уже на поверхности, на траве, и,
вскочив как сумасшедший, принялся колотить себя по коленям, по бокам,
сбивая и стряхивая воображаемых змей.
к яме. Над кромкой ее покачивались треугольные головы.
били по лицу, и Станко видел только мятую траву, да желтую глину, да
ботинки Илияша... Мокрые, как мыши, задыхающиеся, остановились не на
полянке даже - на узком пространстве между тремя соснами.
его крупными каплями стекал пот. Двумя широкими шагами подойдя к парню,
Илияш наотмашь ударил его по лицу.
Он слаб. Ему не выдержать этого пути. С него хватит. Он пробовал, он
сделал все, что мог...
только смерть, только ужас. Подобное чувство он испытал лишь однажды -
когда трехлетним малышом потерялся на ярмарке.
слащаво-добродушных людей... Перед ним был целый лес чужих ног, обутых в
сапоги и деревянные башмаки, поднимающих пыль, топающих по своим делам...
Он чуть не попал под телегу, и возница посмотрел в его сторону мутным,
ничего не выражающим взглядом - одним мальчиком больше, одним меньше... Не
путайся под ногами! Кто-то раздавил в пыли помидор, и тот вывалил на
дорогу кроваво-красные внутренности... Станко был потерян, забыт навсегда,
обречен, одинок, и только отчаянный рев, в который он вложил всю душу и
весь свой страх - этот рев принес облегчение, и этот рев издалека услышала
в базарной многоголосице его перепуганная мать...
на его мокрый от пота затылок:
тяжко... Барахтаемся, как мышка в смоле... А дальше - хуже. Не дойти до
замка... Умереть здесь поганой смертью, да за что? Нам и так... подарили
жизнь... По всем делам в яме этой нам и... Остаться... Со змеями... Чудом
ведь выбрались!
взрослый, уговаривающий малыша:
- ямой, где прячутся змеи.
Мама... Просила... Я должен, - и он снова всхлипнул, будто сам объявил
себе приговор.
умер?
слезы не пролились наружу. - Я... дойду... - Он сцепил зубы, слезы были
унизительны. Тогда он наконец-то разозлился на себя, и эта злость была
благотворна.
темные леса с редкими проплешинами полян и буреломов.
нетерпения: та же усталость.
склону.
отяжелели, как гири. То и дело случалось терять опору и ехать вниз на
животе; перед глазами взад-вперед шныряли потревоженные уховертки.
ноги по вязкому речному берегу.
заплечный мешок свесился на бок:
бледный живот покачивался в тихой заводи.
Дрались за замок, будь он неладен, да за княжий венец... - он перевел
дыхание.
что его может коснуться только прямой потомок...
с сыновьями, и такое бывало... Внуки с дедами... Если те доживали до
внуков...
глаза по обыкновению сужены в щелочки:
проводника. В том, что это шутка, он ни на секунду не усомнился.
зашелся радостным хохотом, будто шутка в самом деле удалась.
посмотрел на небо, - главное, злоба там... Загустела. Столько злобы за
столько веков... Беззакония там творились. Кровь лили - свою, чужую,
виновную, невинную... Колдуны просто собирали сгустки ненависти, как
змеелов собирает яд. И на этих сгустках ставили ловушки... Ловушки
порождали страдание, новую ненависть... И теперь там, парень... Я даже не
Громыко Ольга
Буджолд Лоис
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Пехов Алексей