Чтение 13–й страницы книги ~Бегство в Египет~

к нему директору Василию Васильевичу".

Я почувствовал, как тряска сменилась резким твердым ударом, и меня,
как царевича в засмоленной бочке, понесло на плавной волне. Интересно, к
какому берегу вынесет меня окиян-море? И чем сейчас занимается капитан
Жуков?

Я просунул руку в карман, хотел погладить теплое брюшко черепахи
Тани, но Тани в кармане не оказалось. Должно быть, вылезла по дороге,
подумал я и успокоился.

Сверху красная кнопка была похожа на звезду Марс, отражающуюся в
ночной глубине колодца.

Балка была гладкая, как озерный лед, и опасная, как стрела железной
дороги, и единственное, о чем Таня молила своего черепашьего бога, - не
сорваться раньше времени вниз.

Она продвинулась еще немного вперед и решила - все, можно прыгать.

По глазам ударила темнота. Таня сделала в воздухе разворот и летела
теперь панцирем вниз, отсчитывая тягучее время.

Удара она не слышала, лишь заметила уголком глаза, как конвейерная
лента остановилась и черные кирпичики чемоданов замерли на краю обрыва.

Свет хлынул, как струя из брандспойта, и одновременно ударил гром. Я
прикрыл руками лицо и хотел рвануться вперед, но кто-то силой удержал меня
за плечо, потом рывком повалил на спину.

Не понимая, что происходит, я опять попытался встать, но бас капитана
Жукова заставил меня остаться на месте.

- Тихо, пока лежи. Не ровен час попадешь под шальную пулю.

Лежать было жестко и неудобно: под ребра что-то давило. Я потрогал -
это был каблук от ботинка. Капитан Жуков высился надо мной каланчой,
приникнув к полевому биноклю.

- Они нас немного перехитрили, но ничего. Все равно победа за нами.

Похоже, мы поднялись с ним на вершину горы - цех был виден отсюда как
на ладони и все, что происходило в цехе.

- Савраскин, держи левый фланг! Они прорываются, - заорал вдруг
капитан страшным голосом и замахал биноклем над головой.

Я посмотрел вниз и увидел, как сразу двое Лодыгиных, размахивая
остатками третьего, надвигаются на какого-то невзрачного на вид паренька,
замершего в боксерской стойке.

Паренек оказался невзрачным только на вид. Он сделал что-то такое,
отчего Лодыгины, бросив третьего, спрятались за железную будку. Но паренек
на этом не успокоился. Притворившись, что тяжело ранен, он брякнулся на
бетонный пол и забился в фальшивой агонии. Один из Лодыгиных выглянул
из-за будки, и тут псевдотяжелораненный сунул в губы тонкую трубку и
сделал мгновенный выдох.

Я присвистнул, так необычно было то, что я увидел потом. Тот Лодыгин,
который неосторожно выглянул из-за будки, на глазах стал делаться дряблым,
ноги его размякли, и скоро на месте, где он стоял, остался лишь небольшой
бугорок - кучка прорезиненной ветоши.

Но до парада победы было еще далеко. Я видел, как побледнел капитан,
потому что внизу из какой-то дырки в стене вылезли сразу с десяток
Лодыгиных и, растянувшись цепью, пошли в атаку.

- Из пескоструйных аппаратов - огонь!!! - что есть мочи скомандовал
капитан, и миллионы искрометных песчинок вонзились в лодыгинские ряды.

И тут чемодан, который все это время мирно лежал в сторонке, вдруг
подпрыгнул как сумасшедший, крышка его откинулась и из него выскочил
Василий Васильевич.

С криком "Коммунисты вперед!" он спрыгнул с высоты вниз и смело
бросился на врага.

Но впереди уже никого не было - одни шипящие воздушные змейки да
баррикада из дырявой резины.

- Вниз! - сказал мне капитан Жуков, и мы сбежали по транспортеру в
цех.

- Он в компрессорной. - Из дыры, той самой, откуда выскочила
вражеская подмога, пошатываясь, выбрался Женька Йоних.

- Замечательно, - сказал капитан. - Из компрессорной только один
выход. Теперь ему не уйти.

- Нет! - раздался вдруг взволнованный голос.

Из-за горы чемоданов, пошатываясь, как и Женька, нам навстречу вышел
Лодыгин и упал перед капитаном Жуковым на колени.

- Не убивайте моего Коленьку! Он хороший, его еще можно
перевоспитать. Я знаю...

- Ох уж мне эти любящие отцы, - смущенно проворчал капитан. - Ладно.
Слушай мою команду. Брать только живым.

Лодыгин-старший стоял возле покореженной двери в компрессорную и
говорил в пробитую ломом дырочку:

- Коля! Это я, твой папа. Сдавайся, Коленька, они тебе ничего плохого
не сделают. Вот и товарищ капитан подтвердит.

- Подтверждаю, - подтвердил капитан Жуков.

- Ну так как, Коля? Сдаешься?

Все прислушались, ожидая, что он ответит.

И он ответил.

Раздался протяжный свист - такой громкий, что у нас заложило уши.
Потом вверху над нашими головами надулась пузырем крыша и лопнула, осыпав
всех железной трухой.

И в облаке белой пыли, как сказочный многоголовый дракон, вырос и
устремился к небу странный воздушный шар.

Десять... двадцать Лодыгиных, собранные в летучую связку, сияли нам
резиновыми улыбками и махали на прощанье рукой.

А под ними в оловянной гондоле плыл по небу еще один человек Лодыгин,
сын другого человека Лодыгина, оставленного им на земле.

С каждым нашим вдохом и выдохом он делался все мельче и мельче, пока
не превратился в один из миллиардов атомов воздуха, по которому он уплывал
на закат.

За мостом, за тихой водой реки, опутанный трамвайными проводами, нас
ждал Египет.

Женька подошел ровно в шесть.

- Едем? - сказал я и показал за мост.

- Чего здесь ехать - дойдем.

Женька был не один. В руке он держал футляр, в футляре лежала
скрипка.

Заметив мой удивленный взгляд, Женька слегка смутился.

- Не оставлять же ее одну, - сказал он, отводя глаза в сторону.

Я кивнул, я его понял, и мы пошли: Женька, черепаха Таня и я.

- Подождите, - послышалось за нашими спинами.

Это была Женькина мама. Она куталась в шерстяную шаль и размахивала
над головой авоськой.

Женька остановился, я тоже.

- Женя, - сказала Суламифь Соломоновна, тяжело дыша. - Ты забыл
бутерброды.

- Ну мама... - хмуро ответил Женька, но авоську с бутербродами взял.

Суламифь Соломоновна вытерла платочком глаза и собралась что-то
добавить, но мы уже зашагали дальше.

Не прошли мы и десятка шагов, как услышали позади топот.

- Йоних, Филиппов, минуточку!

Теперь это был директор Василий Васильевич. В руках он держал книгу.

- Возьмите. - Он протянул ее мне. "Чехов" - было написано на обложке.

Я сказал: "Спасибо" - и взял. Чехов нам пригодится.

Мы уже выходили на набережную, как вдруг непонятно откуда появился
Лодыгин-старший.

- Мальчики, - сказал он, переминаясь с ноги на ногу. - Коленьку моего
увидите, передавайте привет от папы.

Мы кивнули. Нас ждал Египет, встречая нас октябрьским холодком.

Женька первый ступил на мост и поздоровался со сторожевым сфинксом.
Тот ответил почему-то голосом капитана Жукова:

- В общем, так. Будут какие-нибудь проблемы, шепните там кому надо,
что я, мол, в курсе.

На середине моста мы замерли: трудно было сделать последний шаг.

Женька обернулся и посмотрел на оставленный позади берег.

Там было все знакомо: школа, улица, двор, лица, голоса, разговоры.

Впереди была тьма египетская.

- Идем, - сказал он упрямо.

И мы пошли.