начали слезиться, что-то мелькало и чудилось - как будто над кораблем
расправило крылья нечто темное и бесплотное, как сама ночь. Если бы в этом
дымном аду могли водиться птицы, они решили бы, что видят сумеречного
грифа; если бы этот мир населяли неведомые твари, то можно было бы угадать
очертания гигантской летучей мыши. Если бы по этой скудной каменистой
почве ступала до них нога джасперианина, то они решили бы, что в
беззвездной ночи взвился стремительный черный крэг.
становилось бесполезным, и все, движимые странным предчувствием,
заторопились к маку.
уронив на пол толстую книгу "Анналов", полулежал эрл Асмур - совсем как в
тот вечере, когда они вернулись после охоты на кентавров. Сколько с тех
пор утекло времени, сколько чужих миров они повидали - и за все эти дни
они не услышали от своего командора ни единого слова.
прославленный воин не торопится домой: он потерял дар речи!
голову, как всегда, защищенную непрозрачной пленкой скафандра, и рука в
темно-лиловой перчатке инстинктивно, как от боли, сжала горло:
неузнаваемости голос.
звезду, которую они обошли стороной - запретную Чакру Кентавра.
таких было большинство: или чересчур жаркие, или слишком большие, а одна,
к прискорбью, была заселена достаточно развитыми гуманоидами, чьи города
гроздьями огней расцвечивали ночную сторону. Оставалась четвертая планета,
такая же каменистая и безлесая, с разреженной стылой атмосферой; она
напоминала ту, от которой Тарита-крэг уже один раз отказался. Командор
подвесил мак в безвоздушном пространстве, давая крэгу возможность
полюбоваться на вакантное обиталище со стороны. Дружинники, уже
насмотревшиеся на самые разнообразные миры и вбили, и издали, бесцельно
слонялись по соседским каютам, готовые к возвращению домой - и всеми
силами скрывавшие эту готовность: и только Скюз, меткий стрелок,
разглядывал не планету, а млечный поток чужих светил, словно высматривая
себе подходящую цель.
кого-то догоняем!
каюты, Асмур кинулся в малую каюту, откуда донесся призыв. Стена, которую
Скюз почти всегда держал в состоянии кристальной прозрачности, была
обращена не на красновато-бурую поверхность планеты, а в черноту
межзвездного пространства, и оттуда, как бы рождаясь на глазах, медленно
всплывал какой-то причудливый кокон, который в первый миг все приняли за
живое существо, потому что на нем отчетливо виднелись многочисленные шипы,
хвосты и глаза. Загадочное нечто было лишь немногим менее их собственного
мака, и когда оно разинуло круглую пасть, Скюз чуть было не метнулся к
пульту аннигиляционной пушки, но вовремя удержался, потому что приказа
приготовиться к атаке не последовало.
а только гнездом, медленно выползли два существа. Покрытые странной
белесой шерстью, отливающей металлом, каждый с единственным
красновато-фосфорическим глазом, они мерно покачивались возле своего
жилища, сцепившись голыми хвостами, словно купались в черной ледяной
пустоте. Мертвящей жутью веяло от этих циклопов, и непонятно было, что же
внушает такой ужас - волчье мерцание глаза, настороженное шевеление
смертоносных клешней или чуткий, подрагивающий хобот, готовый, казалось,
мгновенно высосать кровь из своей добычи.
естественный приказ, но поднятая рука командора остановила их.
его прозвучал еще тише, но за немощью звуков стояла такая несокрушимая
воля и столь укоренившаяся привычка повелевать, что не было на корабле ни
единого человека, который посмел бы ослушаться могущественного эрла, когда
он произнес:
крыльями и взлетел к потолку командорской каюты, словно готов был покинуть
мак прямо сейчас, а потом, гневно щелкая когтями, с которых сыпалась
шелуха, ринулся к себе в алтарный шатер. Если бы вся дружина не была
занята поспешным натягиванием скафандров, может быть, кто-нибудь и заметил
бы, что крэг словно хочет сказать что-то - и не решается.
одетые и застегнутые наглухо, торопливо выметывались из мака навстречу
неведомым и отвратительным хищникам, и он заторопился им вслед, не
подозревая о том, что с этой минуты круто меняется судьба не только
командора со всем экипажем, но и всего Джаспера.
долю мгновения как будто раздвинулся театральный занавес, и в проеме
означила медовая желтизна, в которой плавало изваяние дракона; что-то
мелькнуло, но слишком поспешно, чтобы в нем можно было распознать человека
или животное. И занавес сомкнулся.
производить как можно меньше шума, перевалился со спины на бок и включил
нагрудный фонарь. Огляделся.
крупноячеистая решетка, превращающая этот сегмент каюты в темницу. И на
полу - второе тело в скафандре, лицом вниз. Юхан подполз, приподнял
неподвижное тело за плечи, легонько встряхнул. В шлемофоне послышалось
сдержанное мычание.
фонарь.
фонарь.
иллюминации - дело дохлое.
п-подкинули...
оказалось бы взрывчаткой!
головы в шлемах разом нагнулись над ним - это был здоровенный брус хорошо
промороженного мяса.
это человечина... Перейдем-ка к интерьеру.
но никакие усилия не позволили сдвинуть ее ни на сантиметр. В крупные ячеи
прошла бы рука, но для этого нужно было снять скафандр. К тому же,
никакого замка с той стороны видно не было. Зато справа, возле стены, к
решетке была прикреплена поилка, наполовину наполненная прозрачнейшей
водой, а над поилкой виднелась дверца - по-видимому, отсюда и был заброшен
мороженный деликатес. И чем дольше они глядели на откидную дверцу,
небрежно закрученную проволокой, тем больше приходили в недоумение.
мог пролезть в нее без особого труда.
впадая в удвоение гласных. - Замууровали, называется!
прошли. Я снимаю скафандр. Ты - только по моей команде.
был человеком дисциплинированным, но обожал флегматично препираться,
опровергая легенду о немногословности скандинавов. Это у него сочеталось
органично.
расстегнул скафандр.