Реку разобрали на двести каналов. Все левобережье превратилось в болота.
Из средств, отпущенных на рытье каналов, вышло множество домиков для
Андарза и для горячо любимых родственников и близких.
вернулся в свою изящную виллу и открепил от стены шелковый свиток с
вышитой на нем старой картой столицы. Небесный Город, как мы помним, был
защищен от врага с трех сторон, каналом и двумя реками. Теперь он был
защищен и с четвертой, землями, которые можно было в любой миг превратить
в непроходимые болота. Андарз заплакал и сказал племяннику: "Друг мой!
Когда государь вправе наказывать реки, и об этом можно сказать народу, а
военачальник не вправе укрепить Небесный Город на случай вторжения, - друг
мой! Что-то тут не так!"
оборонительных сооружений и пожаловался: "Если я стану их строить, недруги
сживут меня за то, что сею панику. А, не дай бог, явятся варвары или
повстанцы, меня опять-таки казнят за непринятие мер."
причинам.
другом Ишнайи и главой "парчовых курток". Парчовые куртки, личная
государева охрана и городская стража - это были три главные военные силы
столицы, и ни для кого не было секретом, что Андарз людей содержал в
порядке, а варвары позарастали в своей слободе лавками. Во дворце не знали
точно, что произошло меж государем и Ишнайей, но знали, что Ишнайя заманил
государя к себе и так крепко поссорился с ним, что велел убить. Из чего
вытекало, что Ишнайя в наступившей неразберихе надеялся захватить престол,
а сделать это можно было только при безоговорочной поддержке страшных
парчовых курток. Это была неглавная причина.
министр полиции Андарз были смертельными врагами. Оба они собирали
ламасские вазы, широкогорлые и тонкостенные, и про вазы эти в народе
говорили, что каждая из них ростом с человека, но даже если бы она была
ростом с сосну, то и тогда кровь и слезы, пролитые министрами, чтобы
заполучить эту вазу, переполнили бы ее широкое горлышко.
парящими орлами и расписанные с такой искусностью, что казалось, будто
божьи птицы на вазах кричат и поют крыльями. Волею судьбы одна из парных
ваз была у Андарза, а другая - у Мнадеса, и Андарз не раз говаривал: "Что
ж! Либо я конфискую у него божью красоту, либо он у меня".
неистребимой. Ибо когда речь идет о таких незначительных вещах, как
убеждения, дружба или любовь, то их можно переменить в один миг или
притвориться, что переменил, а когда речь идет о вазе, то трудно,
согласитесь, притвориться, что она стоит в доме господина Мнадеса, если
она стоит в доме господина Андарза.
министр полиции говорит, глядя в глаза собеседнику, он всегда лжет, а
когда министр полиции говорит, глядя на ламасскую вазу, он всегда говорит
правду. Зная этот свой недостаток, министр полиции никогда не говорил с
людьми, глядя на ламасскую вазу.
раздетый, нежели одетый, в окружении нескольких девиц, в которых мужчины
изливают свое семя, среди роскоши, похищающей душу из тела и яств,
наполняющий рот слюной. Вдруг вбежал его племянник, в боевом кафтане и с
мечом на боку.
государя в свою усадьбу и велел его убить там! Но эта проделка не удалась
из-за Нана!
дворцовой стражи уже окружили усадьбу. Он заметался и побежал в кладовую.
Там у двери сидел старый сторож в травяном плаще, таком оборванном, что ни
дать ни взять - огородное чучело!
землю, большие сосуды с пахучим чахарским маслом, которое идет на куренья
богам. Андарз снял крышку с початого сосуда и прыгнул вниз, а сторож подал
ему полую бамбуковину, чтобы можно было дышать. Андарз сидел в этом
сосуде, и, так как была еще весна, вскоре ему стало ужасно холодно. Он не
знал, что делать, и начал молиться. И одну минуту он думал: "Надо
выскочить из сосуда, в котором так холодно, и упасть в ноги Нану: авось он
тогда пощадит жену и детей". А другую минуту думал: "Нет, стоит
перетерпеть этот холод: авось не найдут".
месячное жалование не могу купить плошки чахарского масла, как же оно
может стоять в таких больших кувшинах? Сдается мне, что это вино, и что
его можно выпить.
сосуда. Андарз был храбрый человек, он выхватил у солдата меч и отрубил
ему кисть. Но другие солдаты дрались лучше, чем он мог предполагать, и
вскоре его прижали к земле и как следует побили.
рукавами. В эти рукава было заткано много золота, и они свисали до колен.
Солдаты связали этими рукавами Андарзу руки за спиной, надели на него
поводок и погнали перед своими конями. Андарз шел, опустив голову, но тут
набежало много народу, особенно женщин, всегда обрадованных несчастиями
людей, подозреваемых в богатстве. Они кололи его ухватами в подбородок,
так что он должен был поднимать голову, и ему насыпали множество дряни в
глаза и на одежду.
и со стражниками. Андарзу сняли с шеи поводок и развязали руки.
слов про меня и про харайнский канал. Это были не очень-то лестные слова.
Ишнайя сам не обладал такими познаниями.
глупости и преступлений всякого рода, и его дружба была для меня тяжелей,
чем клевета, которую он изливал на других.
не согласны в способе казни. А Нан сидел молча и ел Андарза глазами, а
пальцами потирал воротник в том месте, на которому утром Андарз углядел
пятно.
Нан.
Андарза содержался на старинный манер, в нем были не часы, а рабы для
называния времени, и специально выращенные карлики. Все эти люди
сбежались, рыдая. Камердинер, плача, вымыл Андарзу волосы, и Андарз тут же
велел остричь их, потому что ему было неприятно представить их концы в
крови.
смотреть на ламасские вазы и на кружевные облака и весенние поля,
нарисованные на вазах. Вот: леса и горы, олени бродят по горным тропкам,
рыбаки плывут по реке меж тростниковых зарослей, утки сидят на зимнем
снегу: у одной утки оттопырена лапка. Над ней стоит красиво одетый юноша и
хочет взять утку в руки, а утка плачет, потому что понимает, что она все
равно умрет, и глядит на свежий снег и на то, как в реке купается зимнее
солнце. И господин Андарз, министр полиции, тоже заплакал, как утка с
оттопыренной лапкой.
на свободе, а государь - убит?
другу.
обернулся.
скрепляют дружбу, - совместная трапеза, совместные тайны и взаимные
подарки. Господин Мнадес сегодня, по моей просьбе, подарил мне "кружащего
орла" - я хотел бы утешить им вас в несчастии.
сидела ваза с кружащим орлом. Нан обернулся и поднял светильник.
господину Мнадесу, за сведения о вас и о заговоре Айцара.
вазой.
так дорого стоит.
завернутый в мокрые простыни, под пологом синего шелка. Перед ним,
освещенный одинокой свечой, парил "Кружащий орел", и стояла ваза с уткой
на весеннем снегу, повернутая другим клеймом: юноша гладил утку по голове,