Чтение 13–й страницы книги ~Повесть о золотом государе~

имени Баршарг, кстати, из варварского рода, который совершенно
почти иссяк при государе Иршахчане за недостаток почтительности.

Баршарг сражался доблестно. Он осыпал бунтовщиков камнями. По
его приказу рабочие смешивали серу с асфальтом, смолой и
оливковым маслом, а затем поджигали и выливали эту смесь на
осаждающий, которых как бы осыпал огненный дождь. Чтобы
обезопасить себя от зелья, применяемого бунтовщиками, он
внимательно следил за подкопами и тут же рыл контрмины. Однажды,
когда мина и контрмина встретились, под землей началось
сражение, и Баршаргу удалось захватить в плен двух мастеровых,
знавших секрет огненного зелья: одного мастерового Баршарг
замучил безо всякого толку, а второй не выдержал пыток и все
рассказал.

Нейен предлагал Баршаргу перейти на сторону повстанцев и
командовать десятитысячным отрядом, но тот ответил: "Я потомок
Белых Кречетов, и мечом не торгую". И предложил через гонца:
"Сойдемся в поединке у городских ворот. Кто кого убьет - тому и
владеть городом". Нейен рассердился, обрезал гонцу уши и послал
обратно со словами: "Мы не варвары, чтоб решать судьбы ойкумены
поединками".

Тем временем лазутчики донесли: правительство собрало наконец
войско, солдаты поднимаются на лодках к Шемаверу. Узнав об этом,
Рехетта кликнул своих "маленьких человечков", позвал тысячников
и затворился с ними в кабинете.

В этот день Даттам отправился в городской храм Шакуника; двое
его варваров-телохранителей везли в седельных сумках золото. Это
была предоплата за зерно, в размере двух третей общей суммы.
Даттам спросил, когда придут баржи с зерном, и шакуники сказали,
что не позже, чем послезавтра. Даттам сказал, что если
послезавтра барж не будет, то он прикажет своим солдатам
сравнять храм с землей.

Когда Даттам ушел, настоятель долго сидел, глядя ему вслед.

- Дельный молодой человек, хотя и бунтовщик, - сказал
настоятель, - жаль его голову.

- На что прикажете употребить деньги, полученные за зерно? -
справился эконом.

- На ссуду правительству, - ответил настоятель.

* * *

А в кабинете пророка происходило вот что. Перво-наперво Рехетта
очертил вокруг себя круг, зажег курильницы, исписал бумажки
заклинаниями, поставил нефритовую печать.

Сидели полночи. Наконец внутри круга стало густеть, грузнеть:
ноги - столпы, голова - как купол, глаза - не глаза, целое
озеро, восьмибашенный пояс - душа города... Рехетта накинул
белый капюшон, развязал восьмибашенный пояс - и прыгнул внутрь.

Через два часа он появился, усталый и бледный.

Руководители восстания стали расспрашивать его, что да как, но
Рехетта только мрачно отмалчивался. Все решили, что ничего
путного пророк на небесах не выпросил. Уже загасили свечи, как
вдруг на окне разлетелась решетка и на пол спрыгнул какой-то
незнакомец.

Охрана схватилась за оружие, а незнакомец распахнул плащ и
бросил меч с серебряной насечкой к ногам Нейена:

- Я - Баршарг. Я спас для наследника город, и это не понравилось
командующему наследника. Этот негодяй побоялся, что моя слава
помешает ему, и донес, что, мол, я храбро оборонял город затем,
чтобы во время осады продавать государственное зерно на
городских рынках! Сегодня днем они подписали приказ о моем
аресте!

Тут стража опомнилась. Баршаргу скрутили руки за спиной,
привязали к столбу. Нейен был сперва зол на Баршарга, хотел
повесить его на виду у всего войска. Но Рехетта приказал
развязать пленника и отдал ему меч. Все были поражены, поняли,
что колдовство Рехетты опять их спасает. А Баршарг сказал:

- Я хочу отомстить тем, кто меня предал. План мой состоит в
следующем. Все думают, что я отправился навстречу
правительственным войскам. Пусть Нейен завтра явится в Шемавер с
пятитысячным отрядом, будто бы сдаться, и захватит город. В это
же время мой младший брат проведет вас через Сизое ущелье в тыл
правительственным войскам.

* * *

Через Сизое ущелье Рехетта отправил Даттама с трехтысячным
отрядом. Даттам умел обходиться с людьми: и полдня не прошло, а
проводник, младший брат Баршарга, уже не сводил с него
влюбленных глаз и болтал без умолку.

У входа в ущелье росла огромная желтая катальпа. Отрад подошел -
глядят, на катальпе кто-то висит. Оказалось - мертвец. Ну,
мертвец и мертвец, чего тут особенного? Даттама, однако, взяло
сомнение:

- Отчего это он такой свежий?

Велел схватить проводника, повесить рядом и бить палками. Юноша
сначала упорствовал, потом сознался:

- Брат хотел заманить вас в ловушку, в ущелье - засада.

- Видно, эта сволочь и в самом деле торговала зерном! -
воскликнул тысячник Шемад.

Даттам кинулся в Анхель, но было уже поздно: на пути столкнулся
с бегущими повстанцами. Баршарг, увы, спрятал иглу в вате!
Заманил Нейена в свой город, перерезал его людей, переодел
солдат в их одежду и в ту же ночь на рассвете с безумной
дерзостью проник в Анхель.

И надо же было такому случиться, что именно в эту ночь в Анхель
пришли храмовые баржи с рисом.

Некоторые потом говорили, что Рехетта заранее через своих
маленьких человечков знал, что Баршарг - изменник, и хотел
погубить Нейена и Даттама. Достоверно известно только одно: как
войска Даттама ушли от катальпы в зеленом ущелье, мертвец
сорвался с ветки, хлопнулся оземь и предстал перед Парчовым
Старцем Бужвой:

- Даттам избег воли Неба. А почему? Потому что не верит не
только в богов, но и в людей... Разве это может быть терпимо?

* * *

Через неделю Даттам нарядился в зеленый плащ монаха-шакуника и
отправился в столицу провинции выяснять у храма Шакуника судьбу
купленного им риса. Была середина лета, сушь, в каналах и
канавках сухой гной: это Бажар разрушил дамбы левого Орха, и еще
под самым городом гусеницы перекрошили землю. Во рту у Даттама
тоже стало сухо: он почувствовал, что болен.

Даттам прошел по городу: объявлений новой власти никто не срывал
и не ел. В одном из объявлений за его голову давали две тысячи и
говорили, что это его огненные забавы спалили год назад рисовые
склады. Вдруг раздались радостные клики, загустела толпа. Даттам
подошел: посереди ликующего народа стоял человек в
небесно-голубом кафтане и читал такой указ:

- Отчего случилось восстание? Оттого, что чиновники прежней
власти угнетали народ. Души их почернели от жадности, зубы
народа - от гнилых корней. Увы! Мы, император Великого Света,
небрежно исполняли веления богов! Почему же коварные царедворцы
не укоряли нас за это? Если бы народ не угнетали и не обманывали
- неужели бы взялись за оружие!

Что это? - стал расспрашивать Даттам, - и что же услышал! Как
раз в это время государь узнал о размерах бедствия и ужаснулся.
Сместил виновников с должностей, а иные умерли от огорчения.
Господин Падашна, мучимый раскаянием, отказался от должности
наследника и удалился в монастырь, а наследником государь по
совету людей благоразумных избрал своего троюродного племянника
Харсому. Тот немедленно отправился в Варнарайн во главе войск.

В списке чиновников, сопровождавших нового экзарха, значился и
Арфарра - не стал-таки монахом... У Даттама в голове все как-то
смеялось, он подумал: Харсома - мой друг, с Харсомой я
договорюсь о сдаче. Как Баршарг... Баршарг, стало быть,
действовал тоже по приказу Харсомы...

Даттам отправился в храм Шакуника.

У входа в храм людей было больше, чем травы в поле, - храм
раздавал голодающим рис. Главное здание храма стояло на площади,
по витой лесенке на колокольню бежал монах, и колокольня была
такая высокая, что, казалось, вместо колокола на ней повешено
солнце. А сам храм - как колесница: на восьми стенах - восемь
колес, восемь колес о восьми спицах, в каждой спице восемь
шагов. Воры побоялись, власти остереглись - хватать колесо за
спицы...

Вдруг рядом - женский голос:

- Слышь, монашек, - а у входа в храм с утра чегой-то
обыскивают...