Чтение 13–й страницы книги ~Когда отступают ангелы~

Гришка мог болтать о чем угодно. Она...

- Стоп! - снова перебил я. - Кто "она"?

- Человек...

- О ч-черт!.. - только и смог выговорить я. - Так это, значит, она, а
не он?

Выяснилось, что она. Ангелок с изъяном - все черные, а эта рыжая...
Рыжая?

- Гриша, - позвал я. - А что, Люська сильно на нее похожа?

- Нет, - помолчав, отозвался он. - Но сначала показалось, что
сильно...

О знакомстве своем Гриша тоже рассказывал путано. Я, например, так
понял, что влюбился он в эту Рыжую... А выплыви все наружу - быть бы и ей
в особо опасных... Да тут еще вот какая штука: в любое время - хоть
посреди ночи - пиликнул сигнальчик - и будь любезен на контроль:
докладывайся, где был, что делал. Даже думал о чем. О Рыжей Гришка,
понятно, молчал - врал как мог, выкручивался по-всякому. А выкручиваться
становилось все труднее и труднее...

Была суббота, парк помаленьку заполнялся народом, и на нашу скамейку
уже дважды нацеливались присесть. Но я каждый раз встречал заходящего на
посадку таким взглядом, что он вздрагивал и шел дальше.

А Гриша все говорил и говорил. К концу рассказа лицо у него
осунулось, побледнело, шевелились одни губы.

- А потом я узнал... - уже совсем умирая, закончил он, - что она ко
мне...

- Равнодушна? - спросил я.

- Приставлена, - сказал Гриша.

Я медленно повернулся к нему.

- Стучала, что ли? - изумленно вырвалось у меня.

И не просто стучала. Оказывается, это их обычный ангельский прием.
Особо опасные, в какой их оборот ни бери, обязательно что-нибудь да
скрывают. Исповедуются, но не до конца. И вот чтобы не упускать их из-под
контроля да и чтобы окружающих от них уберечь, приставляют к ним
кого-нибудь вроде этой Рыжей. И некоторых таким образом даже
перевоспитывают.

Последние слова Гриша договаривал с трудом. Кто-кто, а уж я-то его
мог понять.

- Да все они такие, Гришк...

Гриша слепо смотрел поверх деревьев, туда, где ужасающе медленно
проворачивалось "чертово колесо".

- Не знаю... - сказал он. - Кажется, нет...

- Ну ладно, - хмурясь, бросил я. - Дальше давай.

- Дальше... Дальше я решил бежать.

- Так сразу?

- Да, - сказал он. - Сразу. Теперь-то я понимаю, что застал их
врасплох. Задумайся я на минуту - и меня бы перехватили... Но так совпало,
что я оказался возле исследовательского центра. Ну, это такое... - Гриша
беспомощно посмотрел вверх, и я представил увеличенное раз в пять здание
заводской лаборатории. - Словом, я вошел туда...

- И не задержали?

- А некому было задерживать, Минька. Исследования свернуты, нигде
никого... Да и потом кому бы пришло в голову, что кто-то может шагнуть за
знак! Это же все равно, что из окна шагнуть. Или сквозь стену...

- Ну, ясно, ясно, - проворчал я. - Газон перебежать, короче.

- Да, - сказал Гриша. - Газон.

Он помолчал, потом поднял на меня темные усталые глаза.

- Вот, собственно, и все...

- Как все? - всполошился я. - А документы? А язык?

- Язык? - безразлично переспросил он. - Да что язык... Там это
просто, Минька: надел шлем, нажал кнопку... Главное - решиться...

Из какого же сволочного рая ты вырвался, Гриша, если сидишь вот так,
сгорбясь, с остановившимися глазами, и ничего перед собой не видишь: ни
людей, ни пыльного летнего парка!

- Ну и что? - постепенно наливаясь злостью, проговорил я. - Ну не
повезло! Ну не сработала эта машинка, черт ее дери! Мне вон всю жизнь не
везет - так что ж теперь, повеситься?!

Я вскочил. И в тот же самый момент пришла мысль. Вот всегда так со
мной. Стоит разозлиться - и уже ясно, что делать дальше.

- Слушай, - сказал я. - Ну а, допустим, прилетает за тобой еще один
корабль... Он тоже с этим... с коллектором?

- Насколько я знаю, все корабли с коллекторами.

- Все корабли с коллекторами... И что будет с этим... - я потыкал
пальцем в сумку, - ...с пистолетом?

- Видимо, заработает.

- Заработает? - И я почувствовал, как по лицу моему расползается
глупейшая блаженная улыбка.

- Гриша! - сказал я. - Так какого же мы с тобой черта?.. Надо просто
проверять эту машинку каждый день. Все время ее проверять! И как только
заработает - все бросать и бегом к майору!.. Ангелы, да? Охотиться за
вами, да? Ну, давайте-давайте... Вы - за нами, а мы - за вами!..

Я уже был крепко взвинчен и расхаживал перед скамейкой, говоря без
остановки.

- Брось, Гриша! - убеждал я его. - Чтобы два таких мужика - да не
выкрутились? Со мной, Гриша, не пропадешь! Ты, главное, Гриша, не робей!

Домой мы вернулись часам к пяти.

- Да! - вспоминал я перед самой калиткой. - Ключ-то забери. И не
оставляй больше...

Слова мои поразили Гришу Прахова. Он взял у меня ключ от своего
шкафчика, стиснул его в кулаке, а кулак прижал и груди.

- Минька, - сказал он. - Можно, я задам тебе один вопрос?

- Ну, задай.

- Зачем я вам нужен?

Ничего себе вопросец!

- А черт его знает, - честно ответил я. - Вроде привыкли уже к
тебе...

Дома нас ждал сюрприз. Заходим мы с Гришей в большую комнату, а на
диванчике - рядышком и чуть ли не за руки ваявшись - сидят мать и Люська,
обе заплаканные.

Увидев Гришу, Люська вскочила, вскрикнула и кинулась к нему. Я,
конечно, посторонился - того и гляди затопчут.

- Я так и знала, я так и знала!.. - всхлипывала Люська, вцепившись в
бедного Гришу. - Я же чувствовала - что-то случится!..

Интересное дело, вяло подумал я. Мать - чувствовала, Люська -
чувствовала... Один я ничего не чувствовал.

- Я его посажу! - всхлипывала Люська. - Я его посажу!..

- Кого? - спросил я.

- Бехтеря, кого же еще! - ответила за нее мать. Тоже всхлипывая.

- Какой Бехтерь, чего вы плетете? - сказал я. - Бехтерь к нему и
близко не подходил.

Люська уставилась на меня бешеными зелеными глазами.

- Не подходил? А лоб почему разбит?

- Так это не Бехтерь, - объяснил я. - Это я ему рейкой заехал.

- Как? - в один голос сказали мать и Люська.

- Случайно, - буркнул я и пошел спать, хотя солнце только еще
собиралось садиться. Пусть сами как хотят, так и разбираются.

Добравшись до койки, сел и долго смотрел на шнурки кроссовок - не
было сил нагнуться и развязать... Но Люська-то, а? Ишь как вскинулась! Это
потому, Люсенька, что у тебя никогда никого не отнимали... Надо же - сама
прибежала!..

Мне снилось вчерашнее сражение в старом сквере. Вернее, даже не само
сражение - всего один момент: я сижу в проломе, стискивая штакетину, а они
уходят - два ангела и Гриша между ними, - и серый полусвет льется им
навстречу, и это уже не люди, а три плоских колеблющихся силуэта... Я
заставляю себя броситься за ними - и не могу. Вот ведь какая штука: наяву
не испугался - во сне боюсь...

Я просыпался и подолгу лежал, глядя в потолок и понимая с
облегчением, что Гришу я все-таки отбил. Потом запускал руку под подушку,
доставал пистолет и брал на прицел спичечный коробок. Нажимал на спуск,
вздыхал, запихивал мертвую машину обратно и снова оказывался в проломе со
штакетиной в руках...

- Гринь, - сказал Сталевар с умильной улыбкой, отчего сразу стал
похож на старого китайца, - пока смена не началась, слетал бы за
газировкой...

Все подождали, когда Гриша с чайником отойдет подальше, а потом
повернулись ко мне.

- Ну и что он? - уже без улыбки спросил Сталевар. - Уезжать не
раздумал?

Я взглянул на их озабоченные лица и вдруг понял, что должен был
чувствовать Гриша в первые дни. Разные? Да по сравнению с ними мы -
дворняжки! Мы - беспородные переулочные шавки, и каждая скроена на свой