Чтение 13–й страницы книги ~Дорога в сообитание~

У меня уже есть тэми.

Твой тэми уйдет, а для меня не бывает Трехлуния.

Для меня скоро будет Трехлуние, ты чувствуешь: я не один.

Как жалко, сказал ручей, мне скучно течь одному. Побудь со мною,
сказал ручей, я всех отгоню и усыплю обманом, и мы с тобой потечем...

И когда мы вытекли из сна, был большой сияющий лень. Огромный, полный
день, каких не бывает в Хаосе. Я чувствовал, как жизнь наполняет меня,
заглядывает в мой разум, притрагивается к мыслям. Просторная радостная
свобода быть целым и частью, собою - и всем. Не разумом, заточенным в
себе, как орех в скорлупе, а целым миром, полным равных со-ощущений и
со-мыслей.

Мы с Фоилом тихо стоим над ручьем в сияющем облаке звонкого счастья,
но что-то темное, смутная тяжесть... И я вдруг понял: это Элура. Она одна.
Она вне. Ей плохо.

И я поскорей нашел ее взглядом. Усталое бледное лицо и глаза, как
темные камни. Холодные, твердые, лишенные глубины. И темное, твердое,
каменное окружает ее.

Откройся, сказал я ей. Впусти меня.

Она закрыта, она не слышит меня. Такая просторная, радостная свобода,
а она, как орех, в своей скорлупе.

- Элура! - сказал я вслух. - Мы вырвались в Мир!

Она кивнула устало и безучастно.

- В твой мир, - сказала она. - А я со своим прощаюсь. Погоди, Ортан,
- сказала она. - Наверное, мне придется принять твой мир, но пока я его не
хочу. Мне нужен тот, в котором я родилась.

- Он уже умер, Элура.

- Он не может исчезнуть, пока я жива. Ведь я - последняя ниточка,
Ортан. Язык, предания, крохи знаний. Традиции, - глухо сказала она. -
Пойми, я унесла из Мира сокровище, которому нет цены. Да, - сказала она, -
я знаю: никому это все не нужно. Меня убили бы вместе с ним. И все-таки
это как воровство: без спросу забрать с собою все то, что делало нас
такими как есть - людьми и потомками Экипажа.

Я не знаю, что ей сказать, я просто не понимаю, я только слушаю и
молчу.

- Ты не поймешь, - сказала она. - Они тоже не смогут понять, - она
кивнула на спящих Илейну и Норта. - Их мир был прост. И если отбросить
обычаи и одежду, они немногим отличаются от дафенов. А мой мир был
двойственным, Ортан. Я жила в сегодняшнем мире - среди одичания и войны.
Воевала, правила Обсерватой, изощрялась в интригах и обманах, чтобы
сберечь свой маленький край. Но была и другая жизнь. Каждую третью ночь я
поднималась в священную башню, к телескопу, наблюдала за звездами и
вносила записи в книгу. Триста лет наблюдений, Ортан! Этим знаниям нет
цены. Я не сумела их взять с собой. Они остались в надежном месте, там,
наверное, и истлеют, не пригодившись никому. И еще, каждые десять дней, я
добавляла несколько строк в Хронику Экипажа. Триста лет велись эти записи
- со дня основания Обсерваты, от Третьего Штурмана Родрика Трента, внука
того, кто привел нас в Мир. И эти книги тоже истлеют там, в тайнике.

- Ортан, - сказала она, - ведь это и было главным, ты понимаешь? Ведь
все жестокости и обманы - все было только затем, чтобы спасти Обсервату.
Не просто край, в котором я родилась, а последний оазис знания, последнюю
паутинку, что тянется из глубины веков - от звездного мира, от утраченного
могущества, от почти забытой, но еще не утерянной сути!

- Элура, - сказа я тихо, - ты просто еще не знаешь. В Мире ничего не
может исчезнуть. Все, что в тебе... Общая Память это возьмет и сохранит.

- Для кого? - горько спросила она. - Кому теперь это нужно?

Ортан велел:

- Будьте тут. Нельзя отходить от ручья, - и они с Фоилом тотчас
исчезли. Я представила, как они бегут по степи, мчатся легкими, радостными
прыжками, и печаль чуть-чуть отпустила меня. Нет. Мне стало легче после
этого разговора. Чтобы понять что-то, надо назвать, я назвала - и поняла,
что со мною.

Это глупо - то, что со мною. Глупо и бесполезно. Глупо, потому что
бесполезно. Я сама сделала выбор, и теперь остается только принять то, что
этот выбор влечет за собой.

Я сижу у самой воды в жидкой тени склоненных кустов. Почему-то я
знаю, что здесь безопасно. Тихий лепет воды, чуть заметная рябь - просто
блестки, иголочки желтого света на сверкающей голубизне. Здесь покой.
Освежающий ясный покой, свобода и чистота. Может быть, я еще полюблю этот
мир...

- Дурища ты, моя леди! - сказал Норт за кустами. - Очень я ей нужен!

- А она тебе?

Ого! Неужели можно ко мне ревновать? И все-таки мне досадно, что Норт
засмеялся.

- Элура - отличный парень и умнейший мужик! А мне, вроде, замуж ни к
чему. Ну, перестань дурить, детка!

Хлесткий звук оплеухи, возня и сразу охрипший голос Норта.

- Брось, говорю! Слово-то я дал, так сам не железный. Чего ты от меня
хочешь?

- Ты не любишь меня! - сказала Илейна.

- А Мрак тебя забери! Кругом поехали! Стал бы я твои штучки терпеть,
когда б тебя не любил! Илейна, - сказал он серьезно, - я в казарме
родился, а в драке вырос, я ваших выкрутасов не знаю. Надо будет - жизнь
за тебя положу, а кривляться не стану - не обучен.

Ну вот, эти двое уже разобрались, кто кому нужен. А я? подумала вдруг
она. Ортан...

И сразу горячая злая волна: унизиться. Смешать кровь Экипажа!

И сразу привычная, тупая тоска. Я! Невзрачная старая девка, которая
никогда никому не была желанной.

И твердый спокойный холод внутри: пусть будет, как будет. Ничего не
бояться и ни о чем не мечтать. Разве что только увидеть море...

Здесь была совсем другая равнина: уютная, мирная, с зеленой сочной
травой - у нас трава бывает лишь в самом начале лета. Оказывается, равнина
- это тоже красиво.

- Здесь опасно?

- Не знаю, - ответил Ортан. - Я всем говорю, что нас лучше не
трогать. Мы соблюдаем закон, но если на нас нападут - мы убьем.

- А это можно?

- Да, - ответил он неохотно. - Если защищаться. Только не оружием.
Оружием нельзя.

Мы отдохнули за день, идти легко и приятно; мягкий ветер слегка
разбавляет зной. Фоил, как бабочка, носится возле нас: то убегает, то
возвращается, мелькает то слева, то справа; чистый восторг, ясная детская
радость, теплые волны окатывают меня, гасят печаль и согревают душу.

Кажется, мне все-таки нравится здесь...

Быстрые темные пятнышки на горизонте. Ортан? Но он спокоен и
отвечает, не глядя:

- Неил. Они умные, как этэи.

Фоил сердито фыркнул, и я засмеялась. До чего же приятны простые
вещи!

Быстрый табун почти домчался до нас. Незнакомые грациозные легкие
звери - они мельче, чем рунги, но, пожалуй, так же красивы. Здесь все
красиво, с удивлением думаю я, это какой-то обман, так не бывает...

И опять словно мягкий шелест в мозгу, дуновение мысли. Какие-то мысли
пролетали рядом со мной. Фоил сердито топнул ногой, табун повернул и
умчался.

Поссорились?

- Немного, - с улыбкой ответил Ортан. Улыбка взрослого человека,
который смотрит на ссору детей. - Вожак сказал, что Фоил делает то, чего
не надо делать. А Фоил ответил, что в табуне есть белый теленок. - И
отвечает на мой молчаливый вопрос: - Это значит, вожак не заботится о
табуне. Он позволил самкам есть плохую траву. - И опять в его голосе и во
взгляде спокойная твердая нежность. - Фоил будет хорошим вожаком.

- По виду он молод.

- Да. Он еще ни разу не дрался.

Мимолетное темное облачко: печаль или тень тревоги? - но оно уплыло,
и снова светло.

- Если все будет хорошо, когда мы доберемся до моря?

- Дней через десять. Но все хорошо не будет.

- Все хорошо не будет, - сказал я ей, и смутная тень на душе вдруг
превратилась в мысль. Это была одинокая мысль - такая же, как в Хаосе. Она
пришла откуда-то изнутри, чужая, чуждая Сообитанию, людская.

Общее хотело, чтоб я привел их сюда.

Я улыбнулся Элуре и отошел от них. Я не хочу, чтобы в ней просочилась
моя тревога.

Мы не прорвались через Границу - нас пропустили. Просто нас слегка
попугали, чтобы я не успел усомниться и не вернулся назад.

Я незаметно ускорил шаг, они далеко позади, но это не страшно, я
открыт, я чувствую все вокруг. Мир наполнен и пуст; ха зеленой чертой
горизонта тугое движение, жаркое беспокойство - скоро Трехлуние, все
готовятся к брачной поре. Но это там, далеко, а здесь тишина. Это значит:
Сообитание уволит от нас живое, чтобы мы не сумели нарушить закон.

Общему нужно, чтобы я привел из сюда. Почему? думаю я. Если Общее
хотело того же, что я, почему для меня закрылась Общая Память? Для чего
был нужен обман в Границе?