Чтение 13–й страницы книги ~Золотая шпага~

Затем послышался конский топот. В сопровождении большой группы всадников впереди скакал высокий чернобородый мужчина. Белые зубы блестели в черной как смоль бороде, глаза были дикие, разбойничьи, он выделялся статью и удалью.

Засядько невольно залюбовался главарем разбойников, который сумел завоевать целую страну и теперь угрожает самому султану. Он был по-своему красив, как бывает красив хищный зверь, полный силы и ловкости. И головорезов подобрал под стать себе, но и среди них выделяется как орел среди кречетов.

-- Зась-ядь,-- крикнул Али-паша предостерегающе,-- мои люди жалуются на тебя!

Засядько помахал ему рукой:

-- Почему? Разве союзникам не принято делиться?

Али-паша оскалил зубы в понимающей улыбке:

-- Но город-то я брал один?

-- Наш флот перехватил эскадру французов, что шла сюда на помощь...

Он умолк, сердце екнуло. По трапу гнали женщин, среди них мелькнуло знакомое лицо. Трое из женщин прижимали к себе плачущих детей.

Али-паша проследил за взглядом русского офицера:

-- А, женщины... Это всегда самый сладкий товар.

-- Мне нужна вон та,-- сказал Засядько внезапно охрипшим голосом.

Он бросился на сходни, сорвал с женщины покрывало. На него взглянуло дикое, заплаканное лицо Кэт. Губы ее распухли, глаза были красные от слез. Она обеими руками прижимала к груди маленькую Олю. Та выглядела измучено, но, завидев красивого русского офицера, улыбнулась сквозь слезы и протянула к нему ручонки.

-- Господи, Кэт!..-- он обернулся к Али-паше.-- Эту женщину я забираю!

За спиной Али-паши раздался грозный ропот. Янычары уже перестали обращать внимание даже на пушки фрегата, под прицелом которых находились. Гнев и унижение были на их лицах. Один подъехал к вожаку, что-то выкрикнул гневно.

Али-паша кивнул, обернулся к Засядько. Черные цыганские глаза смеялись:

-- Он говорит, что это его женщина. Он поймал ее! Что скажешь на это, гяур?

-- Это женщина -- русская,-- сказал Засядько с яростью.-- Она не может быть его добычей.

-- Это война,-- ответил Али-паша философски.-- Мы все можем стать добычей воронья.

-- Эту женщину я не отдам,-- заявил Засядько.

Солдаты с готовностью сомкнулись вокруг Кэт. Али-паша сделал знак своим людям, те вытащили ятаганы и окружили группу русских солдат. Их было вдесятеро больше, и здесь, как понимал Засядько, пушки фрегата не помогут.

-- Ладно,-- сказал он сдержанно,-- я признаю его право на эту женщину...

Глаза Кэт в испуге расширились, солдаты заворчали. Лишь маленькая Оля смотрела на Засядько и тянула к нему руки.

-- Ну вот и хорошо,-- сказал Али-паша с победной усмешкой. В глазах была радость, он заставил отступить железного капитана, о котором знали уже и французы, и турки, и всякие там сербы с греками.

Засядько вытащил кисет с монетами:

-- Здесь сто цехинов. Я предлагаю за эту женщину!

Янычар, который был хозяином Кэт, отрицательно покачал головой. Али-паша понимающе засмеялся. Любую женщину можно купить за цехин, но его люди, хоть и разбойники, гордость ставят выше денег!

Кэт попробовали утащить, но штыки солдат все еще загораживали янычарам путь. На Засядько оглядывались, ждали его последнее слово.

-- Ладно,-- сказал он хмуро,-- тогда будем говорить не как торговцы, а как мужчины. Я ставлю эти монеты, а ты ставишь женщину. Мы можем сыграть хоть в кости, хоть тянуть жребий...

Янычар отрицательно покачал головой, хлопнул ладонью по эфесу кривого меча. Али-паша объяснил:

-- Он говорит, мужчины объясняются языком оружия.

-- Он прав,-- ответил Засядько просто.

Среди янычар пошло оживление. Али-паша смотрел внимательно:

-- Ты отважный командир, но так ли ты хорош в схватке? Если один на один? Здесь выучка франков не поможет. В поединки сомкнутым строем не ходят!

Засядько смолчал, что он не родился русским офицером. Слышно было как вскрикнула Кэт, заплакала. Солдаты подались в стороны, образовали круг. Янычары слезали с коней, тоже помогали гренадерам освободить площадку для поединка. У людей Али-паши горели глаза, все азартно переговаривались, из рук в руки переходили монеты. Засядько заметил, что некоторое из гренадеров, поддавшись общему настроению, тоже о чем-то уговаривались с янычарами, бились о заклад, складывали в узелочек монеты, золотые кольца, серьги.

Я вам покажу, подумал он зло. Ишь, двух драчливых петухов узрели! Ладно, разберусь, кто против меня ставил, сквозь строй мерзавцев...

Он обнажил шпагу, посмотрел на янычара и швырнул ее Афонину. Один из воинов в чалме с готовностью протянул свой ятаган. Александр взвесил на руке, оглядел широкое лезвие, загнутое и хорошо сбалансированное, кивнул.

Кроме двух поединщиков площадка была пуста, гренадеры и янычары стояли вперемешку, сцепились руками, держали линию. Остальные смотрели через головы, выкрикивали, свистели, кричали.

Янычар был рослым и длинноруким, на смуглом лице глаза горели злобой, в сухом жилистом теле чувствовалась звериная мощь. Засядько видел краем глаза как Али-паша обменялся монетами с кем-то из ближних соратников, затем все перестало существовать, кроме противника. Тот шел навстречу, поигрывая ятаганом. Солнечные зайчики кололи глаза.

Засядько тоже сделал шаг вперед, в сторону, их ятаганы встретились в воздухе. Лязг, скрежет, оба замерли, пробуя силу рук друг друга, глядя глаза в глаза. Засядько чувствовал сильный запах немытого тела, видел вздувшиеся жилы на шее. Разом отпрянули, еще дважды скрестили мечи, и разошлись, уже ощутив мощь друг друга, и показав окружающим, что встретились не новички, и легкой победы не будет.

Гренадеры дисциплинированно молчали. Янычары орали, верещали, лезли через головы живой цепи. Русский офицер и воин Али-паши сошлись снова. Оружие заблестело, раздался непрекращающийся звон, ятаганы сталкивались с такой быстротой, словно противники сражались двумя мечами.

В яростных глазах янычара Засядько впервые уловил уважение. Оба фехтовали, стоя посредине, потом Засядько начал медленно теснить противника, не давая перейти в атаку, осыпал частыми ударами, и все время стерегся ответного выпада.

Янычар дышал все тяжелее, не привык к затяжным боям. В нем еще жила свирепая сила, но Засядько чувствовал растерянность и растущий страх. Он привык добиваться быстрой победы, а этот русский оказался настоящим воином.

Они прошли еще по кругу, выказывая свое мастерство, но теперь крики янычар стали тише. Засядько внезапно отпрянул, предложил быстро:

-- Откажись от женщины?

Янычар зарычал и бросился вперед из последних сил. Еще дважды скрестили мечи со звоном, затем Засядько даже не проводя обманного приема, просто воспользовался усталостью противника. Пока тот с побледневшим лицом старался удержать в занемевших после удара пальцах ятаган, Засядько быстро ударил еще. Лезвие полоснуло по жилистой шее. Послышался хруст, щелчки, будто лопались натянутые струны.

В гробовом молчании голова покатилась в пыли, а обезглавленное тело осело, разбрызгивая струи крови. Цепь распалась, янычары бросились поднимать сраженного товарища, кто-то подхватил и унес отрубленную голову.

Али-паша подъехал конем, смотрел сверху вниз со странным выражением:

-- Жаль, что ты не мой офицер... Я бы тебя сделал правителем этих земель. А потом и наследником.

-- Мне не идут шаровары,-- ответил Засядько.

Али-паша оскалил зубы в усмешке:

-- Откуда знаешь? Ты ж не пробовал.

-- Я? -- удивился Засядько.

Глаза Али-паши стали внимательными:

-- Постой, постой... Ты казак? Что-то в тебе есть от запорожца!

-- Угадал.

Али-паша досадливо ударил кулаком по луке седла:

-- То-то ты дрался так... знакомо. Ну да ладно. Надеюсь, всемилостивейший Аллах мне простит, что я поставил на тебя... хотя и сомневался. А так как все ставили на Абдуллу, то я выиграл у всех...

-- Деньги что,-- сказал Засядько,-- зато они еще раз убедились, что ты пашой стал не зря.

-- Потеряв деньги,-- засмеялся Али-паша,-- все умнеют! И я умнел... Только я умнел быстрее других. Ты прав, больше уважать будут. Женщина твоя.

Он повернул коня, поехал прочь. Засядько отдал ятаган хозяину, тот сказал со смешанным чувством:

-- Хоть я проиграл десять монет, зато буду рассказывать, что моим ятаганом убит могучий Абдулла Емель-бек, которому не было равных!

Он вскочил на коня и, гикнув люто, пустил его галопом догонять отряд. Кэт, трепещущая и запуганная, протиснулась к Засядько. Оля, наконец, сумела перебраться к нему на руки, тут же обняла за шею, запечатлела жаркий поцелуй на щеке. Кэт прошептала:

-- Господи, Саша... Вы так рисковали!

Она дрожала и отводила взор от обезглавленного тела в луже крови. Афонин, улыбаясь как крокодил, подал шпагу. Спрошу позже, решил Засядько. Похоже, все-таки ставил на меня. Ишь, довольный! Да, наверное, лояльность моих солдат не позволила ставить на янычара. У русских стадность выше личной выгоды.

-- Где барон? -- поинтересовался он сухо.

Кэт зябко повела плечами. Платье на груди было изорвано, на белой нежной шее виднелись кровоподтеки.

-- Не знаю... Когда эти ужасные люди ворвались в дом, боюсь, я потеряла сознание. Когда очнулась, меня уже тащили на улицу. Зигмунда я больше не видела.

-- Значит, он мог остаться жив?

-- Не знаю,-- прошептала она,-- я ничего не знаю...

Оля поерзала, умащиваясь, чмокнула его в щеку, голосок был серьезным:

-- Ты помнишь, что я выйду за тебя замуж?

Он легонько шлепнул ее по оттопыренной попке:

-- Конечно-конечно. Но чуть подрасти сперва... Кэт, вы не тревожьтесь раньше времени. Я сейчас пошлю людей искать барона. Здесь не такой уж и большой городишко, корабли еще отчалить не успели. Мы все обыщем!

В ее больших и все еще прекрасных глазах были мольба и отчаяние. Слезы блестели, губы распухли и вздрагивали. Малышка прижалась щекой, счастливо посапывала. Ее крохотные пальчики были нежные и теплые.

Странно, ненависти к Грессеру уже не было. Оставалась только жалость к Кэт, ее нелепой неустроенности. Прав был Афонин, им бы ехать за колонной русских солдат, но Грессер тогда стегнул коней и умчался. Даже если понимал, что советуют для его же пользы, но это как раз могло разъярить еще больше. Мужчины легко выносят ненависть, злобу противника, но страдают, если их жалеют.

Он роздал деньги, Афонин взял с собой двух солдат, Праскудинов тоже двух, примчался Куприянов и тоже предложил свою помощь, так что он в конце-концов остался только с Кэт, да еще маленькая Оля не возжелала слезать с его рук.

-- Я вас отправлю на корабль,-- сказал он настойчиво.-- Там вы будете в безопасности!

Кэт подняла на него благодарные глаза:

-- Но разве это возможно...

-- Капитан корабля уже и так нарушил кое-какие правила. Правда, женщина на борту.

С фрегата уже спустили десантную шлюпку, весла дружно взбивали волны. На носу шлюпки стоял Баласанов, как всегда элегантный, красивый, подтянутый, будто собрался на бал в столице. Еще издали помахал рукой, а когда шлюпка с размаху заскрипела по мокрому песку, прыгнул, ухитрившись избегнуть волны, подошел к Засядько, но глаза его с восторгом были устремлены на Кэт.

-- Дорогая Кэт,-- сказал Засядько,-- позволь представить моего друга Эдуарда Баласанова, капитана этого красавца фрегата... Без его помощи я не смог бы вытеснить Али-пашу из Превезы.

Баласанов поклонился, нежнейшим образом поцеловал руку Кэт:

-- Я весь к вашим услугам!

-- Эдуард,-- сказал Засядько,-- пока мои люди ищут ее пропавшего мужа, ты приютил бы ее как-нибудь? Она с дочерью.

Баласанов обратил взор на малышку. Та, обнимая Засядько за шею, объявила важно:

-- Я выйду за него замуж.

-- Конечно,-- восхитился Баласанов,-- как же могло бы иначе? Я ни минуты не сомневаюсь. Поздравляю вас, барышня, вы сделали недурственный выбор.

Малышка подумала, сказала очень серьезно:

-- Я его люблю.

-- А вот это опасно,-- предостерег Баласанов.-- Безопаснее любить шторм! Александр, я пошлю матросов подготовить какой-нибудь дом для Кэт. Там, в безопасности можно ждать результатов. Я оставлю двух матросов для охраны.

Все-таки не решился взять женщину на корабль, понял Засядько. Просвещенный аристократ, но то ли в приметы верит, то ли обычаев придерживается. Ладно, худшее позади. Кэт дрожит, но вынесла все стойко, малышка даже не успела испугаться.

Она передал ее на руки Кэт, уже там потрепал по пухлой щеке:

-- Ты очень храбрая девочка!

-- Я не храбрая,-- заявила она.

-- Но ты же не испугалась разбойников?

-- Нет конечно,-- удивилась она.-- Я знала, ты прийдешь и всех нас спасешь!

Баласанов удивленно посматривал то на малышку, то на Засядько. Потом в глазах появился хитрый огонек, он перевел понимающий взор на Кэт. Испуганная и трепещущая, она по-прежнему выделялась редкой аристократической красотой, что видна и без косметики, пышных одежд и затейливых причесок.

-- Да,-- согласился он,-- такой спасет! Догонит и еще раз спасет. Дорогой Александр...

-- Дорогой Эдуард,-- прервал Засядько, догадываясь что тот хочет сказать,-- я прослежу за поисками барона, а ты, будь так уж добр, позаботься о безопасности нашей соотечественницы!

Он поклонился и поспешно удалился, не желая видеть глаз Кэт, в которых появилось странное выражение. Баласанов учтиво поклонился прекрасной соотечественнице, хотел было взять малышку на руки, та не пошла, насупившись смотрела вслед Засядько. В глазах ребенка было не по возрасту мудрое выражение.

Грессера отыскали не скоро, но тот был жив, хотя избит сильно. Впрочем, как и остальные пленники, которых уже приковали к веслам. Гордый барон не пытался стать героем, тем самым сохранил жизнь.

Его выкупили за две серебряные монеты. За козу давали три, за корову -- шесть, так что спасение Грессера не потребовало героических усилий и не легло тяжелым бременем на его кошелек.

Грессеры с дочерью поплыли на шлюпке к большому торговому судну, а фрегат с десантом медленно отошел от берега и двинулся вглубь архипелага.

Засядько занимался обустройством своей команды, занимался ракетами, и постепенно горечь от встречи с Грессерами начала выветриваться из сердца.

А в редкие перерывы в работе хоть не выходи на верхнюю палубу: не мог насмотреться на изумительнейшую чистоту этих южных морей. Даже в его Черном море в лучшую солнечную погоду он мог увидеть дно на глубине в пять-семь саженей, но здесь корабли проплывали словно бы по волнам плотного прозрачного воздуха. Он мог рассмотреть камешки и ползающих крабов на глубине в пятьдесят саженей, если не больше!

Куприянов на палубе проводил времени куда больше. Он был выходцем из глубин Сибири, моря не видывал вовсе. Он же первый узрел зоркими глазами охотника нечто в далекой глубине:

-- Саша! Саша, смотри скорее!

Далеко внизу под днищем корабля проплывал, как показалось сперва, подводный город. Лишь присмотревшись, различил множество кораблей, иные уже разваливались, другие наполовину занесло песком, но множество выглядело неповрежденными. Разве что на светлом дереве были заметны темные пятна пожаров. У многих сохранились клочья парусов, на палубах Засядько рассмотрел белеющие кости, человеческие черепа.

Они проплыли над двумя огромными фрегатами, где взрывами были сорваны палубы, но пушки стояли ровными рядами, возле некоторых даже лежали банники, ядра раскатились, забились в щели, проломы. Чуть дальше корабли лежали в беспорядке: кто на боку, кто как ушел кормой, так и торчал из песка, медленно разрушаясь от своей тяжести. Подряд три корабля, словно сговорившись, затонули кверху дном, днища выглядели девственно чистыми, лишь один успел чуть обрасти ракушками, он же угрожал поверхности обломанным килем.

-- Сколько их,-- прошептал Куприянов.

-- Целый флот,-- согласился Засядько невесело.-- Здесь бои идут часто. Место больно лакомое! Здесь еще корабли князя Игоря Старого сгинули от греческого огня.

-- Турки сожгли?

-- Сам ты турок. Скажи еще: османы.

-- А что такое? -- обиделся Куприянов.-- Я не больно успевал в гиштории, зато дважды выигрывал скачки! У меня отличие по конной выучке!

-- Коню дали,-- буркнул Засядько,-- а ты его медаль носишь?

-- Ладно, я что-то слышал про князя Игоря... Это его привязали за ноги к верхушкам деревьев и -- фьють! -- отпустили?

Его. Но сперва он ухитрился погубить русский флот.

-- Здесь?

-- На этом месте,-- подтвердил Засядько.-- Только наши лодьи вряд ли найдешь. Песком занесло... Да и не больно много добычи тогда нагребли.

-- Откуда ты все это знаешь?

-- А у меня не конь заканчивал корпус.

Да и стоит ли рассказывать, что греческий огонь в сосуде хранится у него в каюте? И он изучает, ставит опыты, пытается усилить движущую силу, что когда-то с силой плюнула горящей струей из труб в сторону русских ладей?

Он проводил взглядом исчезающее кладбище кораблей. Постепенно их становилось все меньше, встречались реже. Похоже, те в жарком бою неосторожно сбились в кучу, а потом огонь перекидывался с борта на борт, с мачты на мачту.

Эскадра двигалась в архипелаге, очищая острова от гарнизонов противника. Александр потерял счет освобожденным островам или, что вернее было бы сказать, захваченным. Мечта Петра Великого и его знаменитое завещание, которое он позаимствовал еще у князя Владимира, начала воплощаться в жизнь. Русские корабли, укрепившись на Черном море, построив там под руководством Суворова военные порты Одессу и Севастополь, победно прошли через Дарданеллы и хозяйничали в Средиземном море. Укрепившись там, оставив теперь уже свои, русские гарнизоны, эскадра готовилась к прыжку в новое море и к новым территориям.

Впереди -- Адриатика!

Глава 19

Уже и в Адриатике бои шли за боями, русский флот захватывал острова, водружал флаги российской империи. Сколько их он, Александр Засядько, водрузил за два года непрерывных боев на островах? И самим островам счет потерял...

Однажды к нему ворвался Куприянов, радостно закричал с порога:

-- Война с Турцией! Только что пришло сообщение! Теперь можно и Али-пашу взять за жабры, и его разбойничье войско разогнать.

-- Чему радуешься? -- спросил Александр скептически.

-- Как чему? Разгромим проклятых османов, освободим от их ига балканских славян, братьев по христианской вере. Не всех же Али-паша вырезал? Разве это не великая цель -- освобождать православных?

-- Великая,-- согласился Засядько.-- Военные действия уже начались, как я полагаю?

-- Ты угадал! -- ответил возбужденный Куприянов.-- Генерал Михельсон, командующий русской армией на Днестре, по приказу из Петербурга перешел реку, занял Яссы и Бухарест. Правда, нашего посла, князя Италийского, турки едва не посадили в тюрьму, так как он не смог объяснить поведение своего правительства. Ведь военные действия начались без объявления войны! Нечестно, конечно. Правда, политиков больше интересует эффективность...

Куприянов захохотал, крутнулся на каблуках. Из него ключом била энергия, он готов был сейчас же ринуться в бой с мусульманской Турцией, вчерашним союзником. Александр пожал плечами и придвинул карту. От их мнений и желаний ничего не зависит, но хорошо бы хоть как-то разобраться и понять, что их ждет.

Вскоре подоспело еще одно сообщение. Для совместных действий с русским флотом прибыла английская эскадра под руководством Дакуорта в составе восьми линейных кораблей, двух фрегатов, двух корветов и двух галионов. Адмирал сразу же приступил к штурму Дарданелл. Французы взяли на себя руководство турецкими канонирами. Англичане заставили турецкие батареи умолкнуть, а у Нагары уничтожили пять из шести турецких судов.

-- Нам предстоит идти на остров Тенадос,-- заявил Засядько.

-- Откуда ты знаешь? -- изумился Куприянов.

-- Видно.

-- Господи, да ты в стратеги метишь!

-- Просто интересно понимать скрытые пружины. Выступим не позже чем через два дня.

Выступили на следующий день. Эскадра Сенявина в составе восьми линейных кораблей, одного фрегата, шлюпа и двух тысяч десанта двинулась к Дарданеллам на соединение с Дакуортом.

Тем временем французские советники султана Селима III сумели наладить оборону Константинополя. Пока жители города таскали камни, землю и прутья, французский консул Себастиани вступил в переговоры с англичанами. Те попались на удочку. В первый же день переговоров турки выставили на батареи 300 пушек, через два дня их было уже 1200. В то же время, когда Константинополь и берега Босфора укреплялись орудиями, англичане узнали, что подобная работа ведется и на линии их отступления -- на берегах Дарданелл. Дакуорт понял, что погибнет, если будет медлить, и вернулся через Дарданеллы, потеряв два корвета, 197 человек убитыми и 412 ранеными.

-- А что будем делать мы? -- спросил Куприянов у Засядько. Поручик теперь внимательно прислушивался к прогнозам капитана-артиллериста.

-- Что и собирались,-- ответил Александр.-- Высадим десант на Тенадосе.

-- А толку?

-- Сенявин у нас больше стратег, чем боец. Он предпочтет основать базу для блокады Дарданелл! Это безопасней, чем красивый, но бесполезный и кровавый рейд англичан к Константинополю.

Засядько как в воду смотрел. 10 марта ему во главе десанта пришлось овладевать Тенадосом. О ракетах некогда было думать, ибо на острове пришлось строить укрепления, возводить батареи. Лишь через три месяца, 10 июля, ему велели вернуться на корабль: турецкий флот вышел из Дарданелл. Сенявин, опасаясь, что турки, избегая решительного сражения, снова уйдут в пролив, поспешно отступил. Турецкая эскадра подошла к острову и высадила шеститысячный десант. Засядько с тревогой думал об оставшемся гарнизоне. Продержатся ли до конца боя, в исходе которого можно было не сомневаться?

Через два дня русская эскадра обнаружила противника у острова Лемнос и атаковала его. Завязалось знаменитое Афонское сражение, в ходе которого турки потеряли три линейных корабля, четыре фрегата и корвет. Убитых насчитывалось свыше тысячи, а 774 человека было захвачено в плен. Русские потеряли всего 231 человека.