Чтение 13–й страницы книги ~Ловля ветра~

вагоне.

Я спрашивал не столько ради самих новостей, сколько ради Шеббса,
которого опять привязали к взрывному устройству. Я боялся случайностей.
Мне не хотелось, чтобы случайности вмешивались в это дело. Я усмехнулся,
слушая Йоопа. О да, в Амстердаме хорошо. Патриоты Южных Молукк близки к
успеху. Главное сделано - мир узнал, наконец, о судьбе молуккских
патриотов и с волнением следит за их действиями. Близко время, когда
Южными Молукками начнут управлять не чиновники, присланные из Индонезии, а
сами молуккцы.

Свобода!

Я усмехнулся.

Во всей этой истории больше всего меня забавлял один достаточно
неловкий, на мой взгляд, момент. Чтобы добиться своей свободы, коричневым
братцам пришлось почему-то расстреливать жителей далекого бобрового штата,
никогда не интересовавшихся их островами.

"Ну да, - усмехнулся я. - Мыло для нечистой совести еще не
изобретено. Не все ли равно, на чьей крови и костях строится свобода? Лишь
бы была крепкой!.. Разве, убивая Цезаря, Брут и Кассий думали не о той же
свободе? Правда, Цезаря убили сами римляне, им видней... Однако, тот же
Юлий Цезарь, не задумываясь, умертвил вождя готов Верцингетерикса. Чего не
сделаешь во имя свободы?"

- "И вот - все это тщета и ловля ветра..."

Ловля ветра.

Я прислушался.

- "Что было, то и будет, и что творилось, то творится, и нет ничего
нового под солнцем..."

Я смотрел на человека в долгополом пальто, привязанного к взрывному
устройству.

Я мучительно искал.

Походил ли он на Шеббса? Несомненно.

Был ли он Шеббсом? Я не мог этого утверждать.

Вот уж: поистине, "узнать одного в другом вовсе не значит сделать из
двоих одного..."

А человек в долгополом пальто, перехватив мой взгляд, медлительно
улыбнулся.

- Учитесь терпеть, - сказал он негромко и как бы нехотя. - Нет на
свете ничего такого, что бы со временем не заканчивалось.

Мог бы так сказать Шеббс?

- Обратите внимание на малайцев, - все так же медленно выговорил мой
сосед. - Мне кажется, там что-то произошло. Малайцы явно к чему-то
готовятся.

- Вы понимаете по-малайски?

- Нет, но я чувствую.

Чувствую...

Он произнес это как-то странно.

Ни улыбки, ни усмешки не было на его длинном невыразительном лице. И
с пронзительной ясностью я вдруг представил его не в душном тесном вагоне,
а под закопченными сводами тайной алхимической лаборатории. Дымящиеся
колбы, клокочущие реторты, кубки и тазы, стеклянные сосуды, черный
вытяжной шкаф, пугающий своей глубиной. Вытянув длинные руки над
колеблющимся огнем, мой сосед медленно бормотал слова магических
заклинаний.

Почему нет?

Глупец становится безумцем, богач - бедняком, философ - болтуном,
приличный человек напрочь теряет приличие...

Может быть.

Но не мой сосед.

Он великолепно вписывался в тайную закопченную лабораторию. Я даже
видел в его вытянутых руках венец вещей, вырванный у небес.

Великий магистерий... Философский камень... Уроборос... Красная и
зеленая змеи...

Может, никогда в жизни я не стоял так близко к столь великой тайне.

Философский камень...

Метеорит ли это, вынесенный на нашу планету вечными космическими
течениями, искусственно ли созданное вещество со столь невероятными
характеристиками, мне сейчас было все равно. Я просто хотел добраться до
чуда.

"В моем досье, - рассказал мне однажды доктор Хэссоп, - есть данные о
странных взрывах, сносивших с лица земли целые кварталы. Вспышка света, и
- все! И никаких пороховых погребов или артиллерийских складов там в
принципе не могло быть... Ослепительная вспышка света, и - все! Но этого
мало. Я знал человека, которому посчастливилось держать в руках некое
странное вещество. Оно походило на кусок прозрачного красноватого стекла и
имело раковинистый излом. Человек, владевший этим веществом, должен был
прийти ко мне поздним вечером осенью пятьдесят седьмого года, но не
пришел. Его труп нашли через несколько дней в реке... Я знал и другого
человека, который своими глазами видел "олово с зеленым свечением". Может,
это был таллий? Но ведь таллий испускает зеленоватое свечение лишь будучи
сильно нагретым, а тот человек держал свое "олово" голыми руками. Он тоже
исчез, в этом случае не нашли даже трупа..."

Я задумчиво разглядывал своего медлительного соседа, он же, казалось,
меня и не замечал.

Впрочем, он действительно меня не замечал. Я был ему открыт. Не знаю,
что он видел во мне, но я явно был ему неинтересен. Наверное, он знал обо
мне больше, чем я мог думать, зато я за пять дней ни на шаг не приблизился
к его тайне, если, конечно, за ним стояла какая-то тайна.

Стояла ли? Не знаю... Но я был уверен: никто, кроме него, не мог
оставить на светлой коже кресла изображение двух пожирающих друг друга
змей.

Сделал ли он это сознательно?..

Но что бы ни произошло, сказал я себе, я обязан вытащить его из этой
дыры живым. Что бы ни произошло, он должен побывать в Консультации.

- Будьте осторожны, - негромко сказал я. - Что бы ни задумали
коричневые братцы, я постараюсь вам помочь. Если начнется свалка,
держитесь рядом со мной.

Он как-то странно взглянул на меня. Он видел меня насквозь. Он вдруг
сказал:

- "Туун"... Вы ведь сказали так?.. "Туун"... Нет, я никогда не смогу
побывать на вашей вилле...

- Но почему? - быстро возразил я.

Он медленно улыбнулся. Я понял, что говорить ничего не надо. Просто я
еще раз убедился: я обязан вытащить его из этой дыры. Он никому не должен
достаться. Он - моя добыча.

В вагон вновь вернулся Йооп. И он, и его незаметный напарник, не
глядя на нас, разрядили автоматы. Патроны падали прямо на пол и катились
по нему. Фермеры с надеждой повернули головы. Кто-то из заложников
приподнялся.

- Сидеть! - крикнул Йооп. - Всем сидеть на своих местах. Вас могут
неверно понять. - И объяснил: - Мы выйдем первыми. Только после нас вы
можете оставить вагон.

- Йооп, - сказал я. - Снимите взрывное устройство.

Йооп быстро сказал что-то напарнику, и они обидно расхохотались.

- Там нет никакой взрывчатки, - объяснил Йооп. - Чистый камуфляж. Мы
пошли на это, чтобы поддержать дисциплину.

- "Всему свой час, и время всякому делу под небесами: время родиться
и время умирать... Время убивать и время исцелять... Время разбрасывать
камни и время складывать камни...

И приблизятся годы, о которых ты скажешь: "Я их не хочу..."

Кем бы ни был мой медлительный сосед, для него эти годы, несомненно,
приблизились. Он был мой. Он мог подойти ко мне в Спрингз-6, мог и не
подойти, это не имело значения. Он мог быть Шеббсом, а мог им не быть, это
не имело значения - он был мой. И кажется, он тоже это понял, потому что
сидел молча, нахохлившись, как птица.

В окно, с которого, наконец, сорвали газету, я увидел поляну и
солдат, выстроившихся перед вагонами. Из-за деревьев торчал орудийный
ствол, тут же стояли автобусы. Малайцы - я узнал Йоопа, Роджера - (все же
их было только одиннадцать человек) выходили один за другим, прикрывали
глаза ладонью, будто их слепил дневной свет, и страшно однообразным,
заученным движением бросали автоматы под ноги солдатам. Малайцев тут же
обыскивали и вталкивали в автобус.

Потом пошли заложники. Храбреца Дэшила вели под руки. Фермеры дружно
несли свои пустые корзины. По-моему, они прикидывали, кому следует подать
счет за их съеденные яблоки.

Наконец, в вагоне остались я, привязанный к взрывному устройству,
Шеббс да копошащийся у выхода и оглядывающийся на нас коротышка Триммер.

- Я отвяжу вас, - предложил я.

- Оставьте. Это может быть опасно. Я не тороплюсь, - Шеббс не потерял
ни медлительности, ни достоинства. - Помогите спуститься Триммеру. Мы еще
успеем поговорить.

Это прозвучало как обещание.

Я знал, Джек Берримен где-то рядом. С первым же сообщением о захвате
поезда он должен был начать искать меня. Он должен был знать, что я здесь.
Я был уверен, Джек продумал все варианты, даже такой - я нахожусь в поезде
с человеком, который мог подойти ко мне в Спрингз-6. Значит, Джек уже
договорился с сотрудниками, ведущими осаду поезда, о том, что он сразу
заберет меня и нашего общего друга... Мне очень хотелось, чтобы этот
момент уже наступил. Я устал и хотел, наконец, спихнуть все дела на Джека.

Я прошел через весь вагон, чувствуя на спине тяжелый, все понимающий
взгляд Шеббса: торопясь, помог спуститься со ступенек Триммеру. Тот
задохнулся, глотнув свежего воздуха, и что-то шепнул.