отбиваться, что-то со слезами твердила, я не стал слушать. Выше того
места, где мы стояли, метрах в двухстах, я увидел каменный шатер с темным
входным отверстием внизу и устремился к нему, не отпуская Ирининой руки.
Ирина запнулась и упала. Поднимая ее, я оглянулся. Мальгрем продолжал
сражаться, не подпуская рвущихся к нам нибов. Он возвышался великаном на
каменной плите, палица взлетала и опускалась, он поворачивал то вправо, то
влево, и каждому взмаху палицы отвечал визг ниба. Швед что-то яростно
орал, чуть ли не перекрывая гул толпы. Он весь был охвачен мрачным
ликованием боя. Так, вероятно, его древние скандинавские предки в
сражениях свирепо орали и пели, отбиваясь и нападая, пока их самих не
повергали наземь.
Я сломала ногу!
группа нибов. Им удалось обойти Мальгрема, не ввязываясь в драку, и они
устремились за нами. Кто-то ударил палицей меня по голове, я зашатался и
выронил Ирину. Увернувшись от нового удара, я пнул ногой нападавшего ниба.
Он покатился вниз, жалобно гудя. Конечно, я был гораздо сильней любого из
них, а их было не так много, чтобы справиться со мной. Я не схватил
брошенной палицы, не орал свирепо и победно, как Мальгрем, я дрался руками
и ногами. И, разогнав наседавших нибов - кто в панике удрал, кто катался
по склону, пронзительно гудя, - я кинулся поднимать Ирину. Она была без
памяти, по лицу - видимо, от удара палицей - прозмеилась узенькая полоска
крови. Я потряс ее, она не открыла глаза. Тогда я снова побежал наверх с
ней на руках. Никто больше не преследовал нас. Я внес Ирину внутрь шатра,
положил ее на пол и выскочил наружу, чтобы посмотреть, что с Мальгремом.
руках вздымалась и опускалась. Он отходил по всем правилам старинного боя
- не бежал в панике, а свирепо огрызался. И он пел, громко и грозно пел
какой-то боевой гимн. Я оглянулся: не подкрадывается ли кто к убежищу, где
я спрятал Ирину? Поблизости были только те нибы, что наседали толпой на
Мальгрема. Я поспешил к нему. Спустя минуту вокруг нас не было ни одного
врага. В ужасе смотрел я на Мальгрема. Окровавленный, с заплывшим правым
глазом, с повисшей левой рукой, он еле держался на ногах. Но ожесточение
боя еще не угасло в нем, он не бросил палицу и, повернувшись к убежищу,
высматривал зрячим глазом, не схоронился ли где несраженный ниб. Потом он
прислушался к нагрудному передатчику и хрипло сказал:
они опять нападут. - Только после этого он спросил: - Что с Ириной,
Штилике?
мной к каменному шатру. Я вынес Ирину на воздух. Мальгрем встал на колени,
всмотрелся в бледное лицо Ирины, пощупал здоровой рукой ее пульс, потом
хмуро сказал:
Ирину, рядом ковылял Мальгрем, сотрудники станции охраняли нас. Нибов
нигде не было видно. Мы прошли через площадь, обогнули горн. Камни
погасали, белокалильный жар превратился в темно-вишневый, но огненное
дыхание еще струилось над костром. Мальгрем все тяжелей передвигался, даже
палица не помогала держаться прямо. Одна нога была основательно
покалечена, вторая от многочисленных ушибов плохо сгибалась. Он сказал с
кривой усмешкой:
подумать о костылях.
сердце, смотрел показания приборов, приставленных к ее телу. Я нервничал.
Мне думалось, что неплохо бы проявить побольше оперативности, чем
переносить датчики аппаратов с одного места на другое. Мальгрем зашел в
палату забинтованный, уже не с палицей, а с палкой, левая рука висела на
перевязи.
Состояние грозное. Нужно немедленно лететь на Платею, здесь ни за что не
поручусь.
переставлял свои аппараты, делал инъекции. Я сел в сторонке, чтобы не
мешать. Ирина лежала неподвижная, с закрытыми глазами, очень бледная, так
страшно осунувшаяся, что мне на ум пришло старинное выражение: "Краше в
гроб кладут". "Гроба не будет, - оборвал я себя, - Клиника в Платее не
хуже земных, сейчас люди не умирают от сотрясения мозга!" В ушах у меня
звучал голос Ирины, слова, которые я так и не расслышал. Я все вспоминал,
все вспоминал - как я потащил ее за руку, как она отбивалась, что-то со
слезами прокричала. Почему она отбивалась? О чем кричала? Может, ее
исподтишка ударили палицей, а я не заметил, не сумел отразить удар? Мысли
стали непереносимыми. Я спросил врача:
планетолета, что доставил нас с Ириной на Ниобею. Он сказал, что
планетолет готов, надо собираться. Я ушел к себе взять вещи и документы.
По дороге меня перехватил Мальгрем.
в мою комнату, - Но нужно решить важные дела. Хочу получить вашу санкцию.
поселениях нибов, доносят о большом волнении. Пиршество не возобновили.
Приготовленные к трапезе жертвы покинуты во дворце. Нибы спешно собирают
все оружие, каким располагают.
сегодня или даже завтра, но войны не избежать. Я расставил посты, приказал
всем, кто выходит за границы охраняемой территории, брать с собой оружие.
Вы знаете, что Земля запрещает вооруженным людям общаться с нибами. Теперь
вы видите, что все кончилось бы иначе, если бы мы взяли хотя бы пистолеты.
Глупый запрет, не правда ли? И я надеюсь, вы убедите земное начальство,
что, невооруженные, мы отныне не можем исполнять на Ниобее свои
служебные...
будет никаких служебных обязанностей на Ниобее. Я предлагаю вам свернуть
все работы, законсервировать станцию и завтра же отбыть всем коллективом
на Базу.
округленными глазами, словно не верил в услышанное, потом взял себя в руки
и через силу усмехнулся:
начальник Питер-Клод Барнхауз, а не вы. Он пока не приказывает свернуть
работы на Ниобее.
Питер-Клод Барнхауз обязан выполнять приказы правительства Земли. И он
встанет перед выбором: либо утвердить ваше решение и тем
продемонстрировать свое неповиновение правительству, либо объявить, что вы
действовали по собственной прихоти и против его желаний, то есть принести
вас в жертву. Как, по-вашему, он поступит?
выходя.
иногда вставал, что-то менял в положении аппаратов, приставленных к голове
и телу, коротко говорил: "Пока без изменений", и это означало, что она
жива, но может умереть в любую минуту. Несколько раз, поручив машину
автоматам, выбирался из своей кабины пилот и осторожно подходил к
носилкам. На его добродушном лице появлялась скорбь, он чуть не плакал,
вглядываясь в Ирину. Пилот подружился с нами, с Ириной и со мной, когда
доставлял нас с Базы на Ниобею, - выходил в салон из кабины, шутил,
рассказывал забавные истории из своей пилотской практики. Он был доволен,
что везет такого пассажира, как она, и не ограничивал себя в похвалах ее
мужеству: для него решение женщины изучить бушующую недрами Ниобею и
особенно ее жителей представлялось чуть ли не героическим поступком.
Трагический финал так хорошо начавшегося путешествия терзал его, он все
спрашивал врача, не лучше ли Ирине, и получал тот же ответ, что и я: "Пока
без перемен".
наверно, больше об Анне, чем об Ирине. Как странно совместилась судьба
этих двух женщин с моей судьбой. Анна тяжко умирала от еще неведомой
человечеству болезни, и я вот так же сидел у ее постели и спрашивал себя:
"Почему она? Почему не я? Для чего такая несправедливость?" Она полетела
на Эриннию, чтобы не разлучаться со мной, я выпрашивал для нее особого
разрешения лететь, мужу ведь нельзя уходить в рейс с женой, вместе
Лондон Джек
Сертаков Виталий
Русанов Владислав
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Пехов Алексей