кто-нибудь сказал мне, каким я хочу видеть себя в настоящем, подумал он.
Однако надо было отвечать.
вы любили свою работу... и работали бы на благо людей (Несу, подумал он.
Да и как не нести?) Вот примерно так...
белобрысый клоп десяти лет от роду. Виктор крякнул. "Беда" могла быть
плохой книгой и могла быть хорошей книгой, но она ни при каких
обстоятельствах не была детской книгой, что в ней ни один из критиков не
разобрался: все сочли ее порнографическим чтивом, подрывающим мораль и
национальное самосознание. И что самое ужасное, белобрысый клоп имел
основание полагать, что автор "Беды" считает солдата "главнее" физика - во
всяком случае, в некоторых отношениях.
сказать... Всякое бывает.
говорю о концепции книги. Может быть, "главнее" - не то слово...
сказать, что бывают ситуации, когда уровень знаний не имеет значения.
Бол-Кунац принял из зала две записки и передал их ему: "Может ли считаться
честным и добрым человек, который разбогател и работает на войну" и "Что
такое умный человек?" Виктор начал со второго вопроса - он был проще.
несовершенство, незаконченность своих знаний, стремится их пополнить и в
этом преуспевает... Вы со мной согласны?
определением, может полагать себя умным. Особенно, если окружающие
поддерживают его в этом мнении.
братьями-писателями разговаривать.
переходя на "вы". - Но дело в том, что вообще-то "дурак" и "умный" -
понятия исторические и, скорее, субъективные.
задних рядов - смуглое существо с прекрасными библейскими глазами,
остриженное наголо.
согласитесь со мной. Есть старый афоризм: дурак - это инакомыслящий... -
Обычно это присловье вызывало у слушателей смех, но сейчас зал молчал и
ждал продолжения. - Или инакочувствующий, - добавил Виктор.
Контакта не получалось, как правило, аудитория легко переходит на позиции
выступающего, соглашаясь с его суждениями, и всем становилось ясно, что
здесь, в этом зале дураков нет. В худшем случае аудитория не соглашалась и
настраивалась враждебно, но и тогда бывало легко, потому что оставалась
возможность язвить и высмеивать, а одному спорить со многими не трудно,
так как противники всегда противоречат друг другу, и среди них всегда
найдется самый шумный и самый глупый, на котором можно плясать ко
всеобщему удовольствию.
чтобы мы были умными, то есть, согласно вашему же афоризму, мыслить и
чувствовать так же, как вы. Но я прочла все ваши книги и нашла в них
только отрицание. Никакой позитивной программы. С другой стороны, вам
хотелось бы, чтобы мы работали на благо людей. То есть фактически на благо
тех грязных и неприятных типов, которыми наполнены ваши книги. А ведь вы
отражаете действительность, правда?
понимаю превращение людей в чистых и приятных. И это мое пожелание не
имеет никакого отношения к моему творчеству. В книгах я пытаюсь изображать
все, как оно есть, я не пытаюсь учить или показывать, что нужно делать. В
лучшем случае я показываю объект приложения сил, обращаю внимание на то, с
чем нужно бороться. Я не знаю, как изменить людей, если бы я знал, я бы
был не модным писателем, а великим педагогом или знаменитым
психосоциологом. Художественной литературе вообще противопоказано поучать
и вести, предлагать конкретные пути, создавать конкретную методологию. Это
можно видеть на примере крупнейших писателей. Я преклоняюсь перед Львом
Толстым, но только до тех пор, пока он является своеобразным, уникальным
по отражательному таланту зеркалом действительности. А как только он
начинает учить меня ходить босиком и подставлять щеку, меня охватывает
жалость и тоска... Писатель - это прибор, показывающий состояние общества,
и лишь в ничтожной степени - орудие для изменения общества. История
показывает, что общество изменяют не литературой, а реформами и
пулеметами, а сейчас еще и наукой. Литература в лучшем случае показывает,
в кого надо стрелять или что нуждается в изменении... - Он сделал паузу,
вспомнив о том, что есть еще Достоевский и Фолкнер. Но пока он придумывал,
как бы ввернуть насчет роли литературы в изучении подноготной индивидуума,
из зала сообщили:
в том, что изображаемые вами объекты совсем не хотят, чтобы их изменили. И
потом они настолько запущены, так безнадежны, что их не хочется изменять.
Понимаете, они не стоят этого. Пусть уж себе догнивают - они ведь не
играют никакой роли. На благо кого же мы должны по-вашему, работать.
что я пишу только о подонках, что я всех считаю подонками, но они же
ничего не поняли, да и откуда им понять, это же дети, странные дети,
болезненно - умные дети, но всего лишь дети, с детским жизненным опытом и
с детским знанием людей плюс куча прочитанных книг, с детским идеализмом и
с детским стремлением разложить все это по полочкам с табличками "плохо" и
"хорошо". Совершенно как братья-литераторы.
забыл, что вы не взрослые. Я понимаю, что непедагогично так говорить, но
говорить так приходится, иначе мы никогда не выпутаемся. Все дело в том,
что вы, по-видимому, не понимаете, как небритый, истеричный, вечно пьяный
мужчина может быть замечательным человеком, которого нельзя не любить,
перед которым преклоняешься, полагаешь за честь пожать его руку, потому
что он прошел через такой ад, что и подумать страшно, а человеком все-таки
остался. Всех героев моих книг вы считаете нечистыми подонками, но это еще
полбеды. Вы считаете, будто я отношусь к ним так же, как и вы. Вот это уже
беда. Беда в том смысле, что так мы никогда не поймем друг друга...
То ли они начнут смущенно переглядываться, то ли их лица озарятся
пониманием, или некий вздох облегчения пронесется по залу в знак того, что
недоразумение разъяснилось, и теперь можно все начинать сначала, на новой,
более реалистической основе... Во всяком случае, ничего этого не
произошло. В задних рядах снова встал мальчик с библейскими глазами и
спросил:
потом они спросят, может ли машина мыслить и есть ли жизнь на Марсе. Все
возвращается на круги своя.
когда люди не убивают, не топчут и не мучают друг друга.
так уж много эпох, когда люди могли выпивать и закусывать квантум сатис.
Для меня прогресс - это движение к состоянию, когда не топчут и не
убивают. А чем они будут заниматься - это, на мой взгляд, не так уж
существенно. Если угодно, для меня прежде всего важны условия прогресса, а
достаточные условия - дело наживное...
Автоматизация развивается в тех же темпах, что и сейчас. Только через
несколько десятков лет подавляющее большинство активного населения Земли
выбрасывается из производственных процессов и из сферы обслуживания за
ненадобностью. Будет очень хорошо: все сыты, топтать друг друга не к чему,
никто друг другу не мешает... и никто никому не нужен. Есть, конечно,
несколько сотен тысяч человек, обеспечивающих бесперебойную работу старых
машин и создание новых но остальные миллиарды друг другу просто не нужны.
Это хорошо?
как-то обидно... Но должен вам сказать, что это все-таки лучше, чем то,
что мы видим сейчас. Так что определенный прогресс все-таки на лицо.
говорить честно, то было бы недурно попробовать.
категорично не хочется?
заскучали. Власть там не нужна, командовать нечем, топтать незачем.
Правда, они вряд ли откажутся - все-таки это редчайшая возможность
превратить в рай свинарник... или казарму. Они бы этот мир с удовольствием
разрушили... Так что, пожалуй не могу.