Чтение 13–й страницы книги ~Выигрыш~

- Я докажу, что вы ошибаетесь. Я заставлю вас проглотить этот конверт.
Принесите мне пять миллионов.

- Я уже высказал вам свои условия.

Вперед, назад и вбок двигались беспокойно его руки в том ограниченном
пространстве, в котором болезнь позволяла им двигаться. Они метались, как
мыши в клетке, мне даже казалось, что они грызут невидимые решетки.

- Вы даже не представляете себе, чего вы просите. Разве вам не известно,
что тем самым вы получите контроль над всей фирмой, если объединитесь с
Бликсоном?

- В конце концов я узнаю, что это такое - держать контроль над фирмой.

- Послушайте. Если вы дадите мне эти пять миллионов франков сегодня
вечером, то завтра утром я верну их вам с половиной своего выигрыша.

- Никакого выигрыша по вашей системе не будет.

- Кажется, вы слишком уверены в своей системе.

- Да.

- Я мог бы предложить такой вариант: я продаю вам свои акции за двадцать
миллионов плюс ваша система.

- У меня еще нет двадцати миллионов.

- Послушайте. Если вы так в себе уверены, я предлагаю вам выбор: взять
акции за пятнадцать миллионов, которые вы отдадите сейчас, а разницу
заплатите завтра в девять часов вечера - через двадцать четыре часа. Или вы
потеряете свои пятнадцать миллионов. К тому же вы отдадите мне свою систему.

- Это безумное предложение.

- Оно и делается в соответствующем месте.

- Если я не выиграю завтра пяти миллионов, у меня не останется ни одной
акции?

- Ни одной.

Его пальцы приостановили свое нервное движение. Я рассмеялся:

- Разве вы не подумали, что завтра я могу позвонить по телефону Бликсону
и тот вышлет мне деньги для оплаты вашего заклада? Ему нужны эти акции.

- Завтра суббота, а мы договорились расплачиваться наличными.

- Я не отдам своей системы до последующего расчета, - сказал я.

- Она мне и не нужна, если вы проиграете.

- Но мне ведь нужны деньги для игры.

Он серьезно отнесся к этому моему заявлению. Я продолжал:

- Нельзя же играть по системе, имея всего несколько тысяч франков.

- Согласен. Вы можете теперь дать мне десять миллионов, - сказал он, - в
счет пятнадцати миллионов. Если вы проиграете, то будете должны мне еще пять
миллионов..

- А как вы с меня их возьмете?

Он одарил меня своей зловещей усмешкой:

- Я урежу вашу зарплату на пятьсот фунтов в год на протяжении десяти лет.

Я поверил, что так он и поступит. В мире Друтера и Бликсона он со своим
небольшим пакетом акций выжил только благодаря жестокости, твердости и
непреклонности характера.

- Таким образом, я должен буду выиграть десять миллионов с помощью пяти
миллионов?

- Вы ведь утверждаете, что ваша система совершенна.

Старик издевался надо мной:

- Лучше просто займите мне пять миллионов, и дело с концом.

Я подумал о Гоме, находящемся сейчас в море на своей яхте со
знаменитостями на борту, и о нас двоих, им забытых, - какое ему дело до
какого-то там помощника бухгалтера? Я вспомнил, с каким видом он повернулся
к мисс Булен и бросил: "Отдайте необходимые распоряжения насчет женитьбы
мистера Бертрама" (он даже не запомнил, как меня зовут!). Интересно, смог ли
бы он с помощью мисс Булен организовать похороны наших родителей или
рождение наших детей? Я подумал, как я позвоню по телефону мистеру Бликсону
и договорюсь с ним и тем самым с помощью этих акций буду держать Гома в узде
до того времени, пока тот будет чувствовать боль, потом уже не будет у него
никакого покоя на восьмом этаже, никаких яхт, никакого ему "Покоя, красоты и
наслаждения". Он нравился мне своей вежливостью, своим обхождением, своей
фальшивой добротой, пока я чуть было не принял его за великого человека,
каким он себя считает. "Теперь, - подумал я с сожалением, которого не мог
объяснить, - он станет таким маленьким, что будет целиком у меня в руках". И
я с отвращением посмотрел на свои запачканные чернилами руки.

- Ну, вот видите, - сказал Второй, - вы уже сомневаетесь в своей системе.

- О нет, - ответил я. - Я принимаю ваш вызов. Просто мне подумалось о
чем-то своем - вот и все.

Я сходил в отель и принес деньги, и мы, не откладывая в долгий ящик,
сразу же записали наши условия заклада на листочке почтовой бумаги, и
сиделка - она уже возвратилась с прогулки - вместе с барменом
засвидетельствовали этот заклад. Он вступил в силу в девять часов вечера,
срок оплаты - в то же самое время на следующий день: Второй пожелал, чтобы
ни хорошие, ни плохие новости не мешали ему играть до обеда. Затем я всетаки
заставил его угостить меня рюмочкой виски, хотя, наверняка, у Моисея, когда
он добывал воду со скалы в Синае, было меньше забот, и я увидел, как сиделка
покатила его кресло в зал для избранных. В сущности, через двадцать четыре
часа я стану совладельцем "Ситры". Ни Друтер, ни Бликсон в бесконечной войне
между собой не смогут сделать ни одного шага без согласия скромного
помощника бухгалтера. Как-то странно становилось на душе от мысли, что ни
один из них даже не подозревает, как резко переменится обстановка в
руководстве фирмы: контроль над нею перейдет от друга Друтера к его врагу.
Бликсон скорее всего отдыхает в своем доме в Хэмпшире, штудирует задание на
завтра, совершенствуя произношение иудейских имен в Библии, и не ощутит от
этой неожиданной новости никакой радости. А Друтер? Друтер сейчас в открытом
море, недоступный, - играет в бридж со светскими львами, не чувствуя
опасности, нависшей над ним... Бликсон первым получит приятную новость:
утром в понедельник я сообщу ее ему по телефону. Но, может, сделать это
через моего непосредственного начальника - Арнольда? Нельзя допустить
временного сговора между Друтером и Бликсоном против самозванца: я поручу
Арнольду передать Бликсону, что с этого времени он может рассчитывать на мою
твердую поддержку. Друтер даже знать ничего не будет о нашем соглашении,
пока не свяжется с фирмой по телефону из какого-нибудь ближайшего порта. Но
даже это я могу предотвратить: попрошу Арнольда хранить все в тайне до
возвращения Друтера и, таким образом, с наслаждением сообщу ему обо всем
лично.

Я вышел, чтобы рассказать Кэри об этих новостях, совершенно забыв о ее
свидании: я представлял себе, каким будет ее лицо, когда я сообщу, что она -
жена человека, контролирующего "Ситру"... "Ты презирала мою систему, - хотел
сказать я ей, - ты ненавидела те дни, что я провел в казино, но никакой
вульгарной причины тут не было - я добивался не денег". Но я совершенно
забыл, что до сегодняшнего вечера у меня не было никаких других мотивов,
кроме денег.

Но, конечно же, Кэри я нигде не нашел. "Мадам вышла с джентльменом", - об
этом портье мог бы и не говорить, потому что я сам вспомнил о свидании в
простом студенческом кафе. Было и в моей жизни время, когда я без особенных
хлопот находил себе женщину. Я возвратился в казино, чтобы выполнить данное
жене обещание. Но возле моей красавицы уже пристроился какой-то мужчина: их
пальцы перебирали общие фишки, и вскоре я понял, что одиноких женщин,
посещающих казино, не очень интересуют мужчины. Шарик рулетки, а не постель,
- вот основная их цель...

Я наблюдал, как Птичье Гнездо крутится вокруг столов, совершая внезапные
наскоки то на один, то на другой, когда ее не видит крупье. Техника у нее
была отменная: если какая-нибудь кучка фишек делалась достаточно большой,
она накрывала ладошкой одну фишку и одаривала ее обладателя нежным взглядом,
будто хотела сказать: "Вы такой щедрый человек, а за такой незначительный
подарок я целиком и полностью в вашей власти". Она настолько была уверена в
своей привлекательности, что никто не осмеливался разоблачить ее
мошенничество. В этот вечер в ушах ее были длинные янтарные серьги, а
лиловое вечернее платье подчеркивало лучшую часть ее фигуры - плечи. Плечи у
нее действительно были роскошные - широкие, и в них чувствовалось что-то
животное. Но все впечатление портило ее лицо, возникавшее неожиданно, как
при вспышке света, и сразу же бросались в глаза неубранные волосы, в которых
запутались серьги (уверен, она сама считала, что эти неаккуратные пряди и
пучки волос были "шикарными локонами"), нелепая усмешка. Глядя на нее, я
понял: вот нужная мне женщина. Я должен был отобедать с женщиной, которая
согласится разделить со мной компанию. Когда она в очередной раз увильнула
от слуги со скоростью пантеры и с легким звоном, шедшим от ее сумочки, где,
по-моему, она держала стофранковые фишки, я дотронулся до ее руки.

- Уважаемая леди, - начал я.

Это напыщенное обращение удивило меня самого: ощущение было такое, будто
кто-то другой, а не сам я вложил его в мои уста, и казалось, оно - из тех же
старомодных времен, что и ее лиловое платье и плечи.

- Уважаемая леди, - повторил я с еще большим удивлением (мне показалось,
что у меня над губой вырастают небольшие седые усики), - надеюсь, вы
простите незнакомцу, дерзнувшему...

Она, наверное, всегда испытывала страх перед слугами, так как ее
инстинктивно жалкая, просящая усмешка преобразилась вдруг в широкую улыбку,
озарившую все ее лицо...

- О, какой же вы незнакомец! - воскликнула она, и я обрадовался, что она
англичанка и мне не придется целый вечер разговаривать на ломаном
французском языке. - Я была свидетельницей вашей огромной удачи!

Замечу, что от этой удачи она имела определенную корысть.

- Я хотел бы спросить у вас, уважаемая леди, - снова вырвалось из моих
уст необычное обращение, - не окажете ли вы мне честь отобедать со мной. У
меня здесь нет никого, с кем бы я мог отпраздновать свою удачу.

- О чем речь, полковник, это доставит мне величайшую радость.

Тут уж я действительно тронул рукой свои губы, чтобы убедиться, что
усиков там еще нет. Казалось, мы с ней разучивали роли в какой-то пьесе. Я
заметил, что она направилась в ресторан зала для избранных, но мне совсем не