подведя Порпорину к стулу, на который она тут же упала, обессиленная и
дрожащая. - Я не заметил ничего такого, что могло бы объяснить ваше вол-
нение.
голосом, с растерянным видом. - Там, возле той двери... Вы не видели там
человека, который смотрел на меня страшным взглядом?
хочется казаться страшным, как вы изволили выразиться, но, признаюсь,
меня он мало пугает, и я не принадлежу к числу тех, кого он дурачит.
там? Это не почудилось мне? О боже, боже, что же это значит?
августейшей принцессы, - полагаю, что она больше забавляется его чуда-
чествами, нежели верит в них, - он явился в замок и сейчас направляется
в покои ее королевского высочества.
латанов, которые умеют предсказывать будущее, находить спрятанные сокро-
вища, делать золото и обладают тысячей других талантов, весьма ценивших-
ся в здешнем обществе до славного царствования Фридриха Великого. Вы,
конечно, слышали, синьора, что аббатиса Кведлинбургская питает склон-
ность к...
из любопытства.
образованная принцесса станет всерьез заниматься подобным вздором?
здесь не менее одного раза в шесть или восемь месяцев. Нрав у него миро-
любивый, он не вмешивается в придворные интриги, и потому его величество
король, не желая лишать любимую сестру невинных развлечений, терпит его
присутствие в городе и даже разрешает ему входить во дворец, когда ему
вздумается. Трисмегист не злоупотребляет этим и в нашей стране занимает-
ся своим так называемым искусством только в присутствии ее высочества.
Ему покровительствует и за него ручается господин Головкин. Вот все, что
я могу сообщить вам о Трисмегисте. Но скажите, синьора, почему все это
так живо интересует вас?
не сочли меня безумной, признаюсь вам, что этот человек показался мне -
очевидно, я ошиблась - поразительно похожим на одно существо, которое
было мне когда-то дорого, дорого даже и сейчас - ведь смерть не разрыва-
ет уз дружбы, вы согласны?
перенесли сильное волнение и теперь еле держитесь на ногах. Позвольте же
мне проводить вас домой.
терзаемая лихорадкой и сильнейшим нервным возбуждением. Уже выздоравли-
вая, она получила записку от госпожи фон Клейст: та приглашала ее к себе
помузицировать к восьми часам вечера. Музыка оказалась лишь предлогом,
чтобы украдкой провести ее во дворец. Разными потайными переходами дамы
вместе пробрались к принцессе, которая встретила их в прелестном наряде,
хотя комната была еле освещена, а слуги оказались отпущенными на весь
вечер под предлогом нездоровья их госпожи. Принцесса приняла певицу нео-
быкновенно ласково и, дружески взяв ее под руку, привела в красивую
круглую комнату, освещенную пятью десятками свечей; здесь со вкусом и
роскошью был приготовлен изысканный ужин. Французское рококо еще не ус-
пело проникнуть в прусский двор. К тому же в эту эпоху принято было вы-
казывать глубокое презрение ко двору Франции, и все стремились подражать
традициям века Людовика XIV, о котором Фридрих, втайне стремившийся ко-
пировать этого великого короля, отзывался с неприкрытым и безграничным
восхищением. Принцесса Амалия, однако, была одета по последней моде, и,
хотя ее туалет был скромнее наряда госпожи де Помпадур, она казалась от
этого не менее блестящей. На госпоже фон Клейст тоже было прелестное
платье, а между тем на столе стояли всего три прибора, и не видно было
ни одного слуги.
- Так вот - вы изумитесь еще больше, когда узнаете, что мы ужинаем
только втроем и будем сами прислуживать друг другу. Кроме того, мы и
приготовили все своими руками - я и госпожа фон Клейст. Сами накрыли на
стол, сами зажгли свечи, и никогда еще мне не было так весело. Впервые в
жизни я сама причесалась, сама оделась, и, мне кажется, я одета и приче-
сана лучше, чем когда бы то ни было. Словом, мы будем развлекаться ин-
когнито. Король проведет ночь в Потсдаме, королева находится в Шарлот-
тенбурге, мои сестры гостят у королевы-матери в Мон-Бижу, братья куда-то
исчезли, во дворце нет никого, кроме нас. Меня считают больной, и я хочу
воспользоваться этой ночью свободы, чтобы почувствовать, что все-таки
еще живу, и чтобы отпраздновать с вами двумя (единственными в мире су-
ществами, на которых я могу положиться) побег моего дорогого Тренка.
Итак, мы будем пить шампанское за его здоровье, а если одна из нас
опьянеет, две другие сохранят это в тайне. Да, да, прекрасные "философс-
кие" ужины Фридриха померкнут перед блеском и веселостью нашего!
Сегодня Амалия была добра, мила, естественна, весела, ангельски хороша,
словом, в этот вечер она была так же обворожительна, как в лучшие дни
ранней молодости. Она утопала в блаженстве, и это блаженство было чис-
тым, великодушным, бескорыстным. Возлюбленный находился гдето далеко,
она не знала, увидится ли с ним когда-нибудь, но он был свободен, он пе-
рестал страдать, и его любовница, сияя от счастья, благословляла судьбу.
персниц, которые вкупе с нею составляли самое прелестное, самое утончен-
ное и кокетливое трио, какое когда-либо укрывалось от мужских взоров. -
Я чувствую себя такой же свободной, как свободен в эту минуту Тренк. Та-
кой же доброй, каким он был всегда и какой я уже не надеялась когда-либо
стать! Не было часа, чтобы Глацкая крепость не тяготела над моей душой.
В ночных кошмарах она всей своей громадой наваливалась мне на грудь. Я
замерзала на своих пуховиках, когда думала, что тот, кого я люблю, дро-
жит на сырых каменных плитах мрачной темницы. Ах, дорогая Порпорина, во-
образите ужас, который испытываешь, говоря себе: "Все эти муки он терпит
из-за меня, это моя роковая любовь толкает его живым в могилу!" Вот эта
мысль, словно дыхание гарпий, отравляла всю мою пищу... Налей мне шам-
панского, Порпорина. Я и прежде не любила его, а в последние два года
пила только воду. Но сейчас оно кажется мне нектаром. Блеск свечей лас-
кает глаз, цветы благоухают, яства изысканны, а главное, вы, вы обе, хо-
роши как ангелы - и фон Клейст, и ты. Да, да, я вижу, слышу, дышу, из
холодной статуи, из трупа, каким я была, я превратилась в живую женщину.
Так давайте чокнемся - сначала за здоровье Тренка, а потом за здоровье
бежавшего с ним друга. Мы чокнемся еще за здоровье добрых стражей, дав-
ших ему возможность бежать, и под конец за здоровье моего брата Фридри-
ха, которому не удалось помешать ему. Нет, ни одна горькая мысль не ом-
рачит сегодняшний праздник. У меня больше ни к кому нет злобы. Кажется,
я люблю даже короля. Итак, за здоровье короля, Порпорина, да здравствует
король.
цессы, видя ее ликование, еще усиливалось благодаря простоте ее обраще-
ния и той атмосфере полнейшего равенства, какую она создала вокруг себя.
Когда наступала ее очередь, она вставала, меняла тарелки, сама разрезала
торты, с трогательной детской радостью прислуживая своим подругам.
ворила она, - то любовь открыла мне его сущность, а горе, которое мне
причинил мой титул, показало всю нелепость предрассудков, связанных с
происхождением и саном. Сестры у меня совсем другие. Сестра фон Анспах
скорее взойдет на эшафот, нежели первая поклонится какой-нибудь не-
царствующей особе. Другая сестра, маркграфиня Байрейтская (в обществе
Вольтера она играет роль философа и вольнодумца), выцарапала бы глаза
любой герцогине, если бы та позволила себе носить шлейф на дюйм длиннее,
чем у нее. И все это потому, что они не любили! Всю свою жизнь они про-
ведут в том безвоздушном пространстве, которое именуют "достоинством
своего ранга". Так они и умрут, набальзамированные, словно мумии, в сво-
ем величии. Правда, они никогда не испытают моих горьких мучений, но за
всю свою жизнь, отданную этикету и придворным торжествам, они не узнают
таких минут беззаботности, радости и доверия, какими наслаждаюсь сейчас
я с вами! Дорогие мои подружки, пусть мой праздник станет еще более ра-
достным, - говорите мне сегодня ты. Я хочу быть для вас Амалией. Никаких
высочеств! Просто Амалия. Ага, фон Клейст, я вижу, ты хочешь отказать
мне. Жизнь при дворе испортила тебя - волей-неволей ты надышалась его
вредоносных испарений. Ну, а ты, дорогая Порпорина? Правда, ты актриса,
но мне кажется, у тебя цельная натура, и ты исполнишь мое невинное жела-
ние.
вольствие, - смеясь ответила Порпорина.
ваю, когда слышу это "ты", когда меня называют Амалией! Амалия! Ах, как
звучало это имя в его устах! Когда его произносил он, мне казалось, что
это самое красивое, самое нежное имя, каким когда-либо называли женщину.
себе и стала думать о своих подругах. И когда ей удалось почувствовать
себя равной им, она сделалась такой великодушной, такой счастливой, та-
кой доброй, что инстинктивно сбросилас себя броню горечи и желчи, в ко-
Василенко Иван
Ильин Андрей
Посняков Андрей
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Акунин Борис