read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



страшных и долгих минут молчания тихо выговорил брату:
- Становись игуменом ты, я не достоин сего...
Частые удары монастырского била, призывающие к молитве, милосердно
покрыли его последние слова.

Считается, что исихия, умная молитва, тонкое постижение божественных
энергий, требуют уединенной сосредоточенности, удаления от мира (и от
работ мирских!) ради постижения нетварного света, ради приобщения ко
Господу - обожения.
Сергий всю жизнь работал, и не так, как можно бы там, на юге, в горе
Афон, где маслины и виноград, где тепло даже в зимнюю пору; работал в
жестоких зимах севера, в снегах по пояс и по грудь, работал в надрыв сил и
свыше сил. Сергий к тому еще, очень скоро оставя уединение, поднял на
плечи монастырь. К нему приходили тысячи, и в час, когда страна спросила
его: идти ли? - он ответил ей: иди! Господь да пребудет с тобою! И был
духовно с ними, и люди пошли на смерть.
Сергий мирил князей и строил обители с новым общежительным уставом,
где учились и писали иконы и книги, где делали дело культуры, духовное
дело, потребное великой стране. Так какой же он был исихаст?
Но ведь и Григорий Палама, дравшийся на соборе с Варлаамом, гонимый и
утесняемый, призывал не отринуть от себя гражданское служение, ежели сей
крест пришел праведнику! И сам стал епископом Фессалоники, града, много
лет раздираемого усобицею зилотов!
Верно так, что эти мужи в пору свою могущественно, укрепив себя самих
к служению ближнему, несли идею свою в мир, людям окрест сущим, и там, где
мир окрестный, как и совершилось на Руси, мог подъять сущее для него
учение - по слову <могущий вместить, да вместит!> - там сдвигались народы
и восставали из пепла царства и города!

Михей устроился за дощатым столом близ света, чтобы мочно было, не
вставая, менять лучины в светце, и сейчас неторопливо переписывал крупным
красивым уставом напрестольное Евангелие, заказанное радонежским боярином
Филиппом из рода Тормосовых, как и Кирилл, отец Сергия со Стефаном,
переселившимся четверть века тому назад со всею роднею-природою из
разоряемого Ростова в московский Радонеж. Бывшие ростовчане упорно тянули
друг к другу, и уже теперь - к <своей> обители Троицы.
Сергий оглядел делание Михея, уже столь навыкшего к книжному
рукописанию, что и столичным писцам было бы не в стыд показать работу ту,
- остался доволен. Книги переписывали уже трое, кроме самого Сергия. Един
из братии, как узналось недавно, был гож и к письму иконному; надобно было
теперь и то художество завесть в обители. И врачеванию следовало учить!
Монастырь рос, матерел, мужал, как мужает юноша, научась потребному
рукомествию. Удаляясь в келью, Сергий, сказал одно лишь: <Сегодня не спи!>
Михей понятливо кивнул. Ему почасту приходило разделять молитвенное бдение
с наставником.
Сергия традиционно связывают со Святою Троицей, так что даже и икона
Рублева, написанная двадцать лет спустя после смерти преподобного,
мыслится как бы принадлежавшею ему лично. Однако в моленном покое Сергия,
в его малой келье, иконы Троицы не было. (Хоть и то не забудем, что
наречен был от рождения престолом Святой Троицы, что и дивная икона Андрея
Рублева не возникла бы без духовного пастырства Сергия и храм в обители,
первый и главный, был Троицким храмом - все так!) И все же у самого Сергия
в молитвенном покое его было два образа, равно близких всякому россиянину
и наиболее распространенных впоследствии среди обиходных русских икон:
<Никола-угодник> и <Богоматерь Одигитрия>, вечная заступница россиян,
символ материнской безмерной любви, жалости и терпения. Две сравнительно
небольшие иконы плотного, безошибочного в каждой из линий своих древнего
письма - творения высокого мастерства, нежданные в убогой келье, если не
знать о прошлом боярской семьи Кирилловой. Павел Флоренский оставил нам
описание этих икон, сохранившихся до сих пор, и лучше того и даже вровень
с тем вряд ли что возможно о них и сказать и измыслить. И теперь, в келье,
собираясь на подвиг, означивший всю его дальнейшую судьбу, именно к ней, к
Матери Божией, заступнице и печальнице человечества, обращал Сергий свою
молитву.
В каждом деле, в каждом великом деянии человеческом, кроме долга и
истекающего из него волевого позыва к действованию, кроме любви, дающей
высший смысл и оправдание всякому деянию, есть еще третье звено: та искра,
которая возжигает уже сооруженный костер, приводит в движение налаженный к
действованию снаряд, искра эта - откровение или озарение, и приходит оно
по-разному и в различные, часто нежданные миги жизни. Но это то - всегда,
- после чего неможно уже отступить или уступить, не порушив себя самого
дозела, до полного духовного изничтожения своей личности. Как знать,
энергия, собираемая молчальниками-исихастами, не была ли, по крайней мере
для них самих, именно той энергией <вдохновения свыше>, после которого
пророки человечества восходили и на амвоны, и на костры?
Сергию, человеку четырнадцатого столетия, нужен был знак, как надобно
было небесное знамение воину, как надобно озарение художнику, как надобен
катарсис или то, что для верующего человека совершает пресуществление вина
и хлеба в тело и кровь Христову. Как надобно чудо - и, признаемся уж хоть
самим себе, надобное нам, людям во все века! Он, конечно, не знал, какой
знак и даже будет ли знак ему... Но он молился. И - опустим, не скажем,
как молился он. Частью по незнанию, а больше по тому одному, что
рассказать этого нельзя. То невыразимое, что происходит в человеке и с
человеком в подобные мгновения, невыразимо доподлинно. И простецам ни к
чему даже этого и знать.
Михей, окончив труд, вступил в келью и встал на колени рядом и - так
получилось по узости места - чуть впереди наставника. Сергий, который
только и заповедал ему не спать, возможно, и не хотел присутствия Михея в
келье, но ничего не сказал ему, вернее, уже и не мог сказать. Он уже был
<там>.
Свет струила только одна лампада, и потому фиолетово-вишневый мафорий
Богоматери и даже сапфирно-синий ее хитон, как и фиолетовая риза и красный
омофорий Николы, казались почти черными. Посвечивала только золотая
разделка на хитоне и гиматии младенца Спасителя.
Было тихо. Сергий молился молча. Время как бы остановило течение
свое, и Михею, до которого неволею доходило сгущающееся напряжение
духовных сил наставника, - подобное тому, как в перенасыщенном грозовым
электричеством воздухе сами собою начинают вставать дыбом волоски и шерсть
животных струит неживой белый свет, - Михею давно уже было не по себе. Он
с трудом находил в уме своем слова молитв и готов был порою закричать от
ужаса в голос, кабы не воля Сергия, замкнувшая ему уста и лишившая тело
способности к движению. Сколько прошло минут или часов, не ведали ни тот
ни другой.
Тишина текла, струилась, приобретала плотность и вес, становилась уже
нестерпимой. Михей, никогда допрежь не испытывавший и десятой доли такого,
потерянно оглянул на Сергия, лик которого в резких гранях теней каменел и
казался мертвым. (<Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя,
грешного!> - беззвучно повторял Михей, теперь уже одно и то же, одно и то
же, боясь остановиться хотя на миг.) Он был так растерян в эти долгие
мгновения ужасной для него засасывающей тишины, что, когда в келье
осветлело, почти обрадовал, еще ничего не поняв. Сперва показалось даже,
что это и не свет вовсе, а попросту глаза привыкли к темноте и видят. Но
видимо было теперь и совсем невидимое допрежь того: маленькая скамеечка в
углу покоя, и четкий резной узор божницы, и все складки одежды Сергия. Он
только спустя минуты понял, что в келье стало светло! И свет был странный,
почти без теней, немерцающий, ровный, одевший все точно световым покровом.
Каждый предмет был ярок и виден со сторон, а краски на иконах, одеждах его
и наставника выцвели, почти исчезли. Он глянул смятенно перед собой. Лик
Божией Матери круглился удлиненным овалом, поразительно плавный и
девственно-чистый по своим линиям, скорбный и моложавый одновременно и уже
как бы отделенный от доски. В лике Николы была мука почти живого трепета:
казалось, он жаждет и не может нечто сказать, повестить...
Михей растерянно оглянул на наставника - и обмер. Львиное, чужое лицо
Сергия было страшно. Чернели глубокие западины щек. Упорный сведенный
взгляд горел волчьим огнем. Михей понял лишь, что он мал, слаб и жалок, и
лепше бы ему быть где-то там, вдали, но не зреть, не видеть, не
присутствовать при том, что совершалось днесь, при его глазах, но столь
безмерно превосходило малые его духовные силы.
Мы знаем теперь то, что передал Михей много спустя, и возможно и даже
неизбежно, что виденное им тогда, в ту ночь, с годами приобрело
<канонический> вид, изменилось и приблизилось к знакомо-привычному. Не
тень, не очерк, не сгущенный из воздуха феномен, а осиянная необычайным
светом иконописная Богоматерь, живая, с предстоящими, явилась его взору.
Так он повестил несколько десятилетий спустя, будучи глубоким стариком,
уже после смерти Сергия, иноку Епифанию, для коего все это была уже иная,
прошедшая и ушедшая эпоха, иное время, крупицы коего он старался удержать,
создавая свое <Житие Сергия Радонежского>, когда уже и сам преподобный
даже для тех, кто знал и видел его, становился все более легендою, таял,
растворяя зримый свой образ в зыбком мареве воспоминаний.
Сергий, точно поднятый стороннею силою, встал с колен с молитвенно
сложенными руками. Михей глядел, почти теряя сознание. Она была, стояла,
светилась и таяла, благословляя. (Странно, он не помнил потом: сидел ли
младенец-Спаситель у нее на руках?) Наставник и сам - так во всяком случае
казалось Михею - парил в воздухе. Его высокая фигура вытянулась еще
больше, отделясь от собственной тени. Лик, пугающе-грозный миги назад,
неизъяснимо украсился и прояснел. Лицо блистало, словно бы отдавая
льющийся на него свет.
Когда-то в далеком, полузабытом Ростове на изломе юности своей отрок



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [ 13 ] 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.