сражения. Он стремится во что бы то ни стало одержать победу.
Герой покоен в бою: победа сама находит и венчает его лаврами; а
это, верно, не герой, ибо силится сорвать венец награды; верно,
не полководец, ибо, забывая себя, хочет победить одной неистовой
храбростью. Кто ж это такой? Картуш! Кисть живописца прекрасна и
смела; но краски, кажется, слишком блестящи, и вообще видна
какая-то щеголеватость в картине. Нет простоты, свойственной
великим художникам.
На стенах других комнат видны римские развалины, прекрасные виды,
водопады, которые, кажется, брызжут на того, кто на них смотрит.
В этом прелестном доме вижу я живописную Италию - и теряюсь в
сладких мечтах о ней. Я вижу страшную Этну, в черной ночи, в
красных заревах, с желтыми оттенками; вижу, как блещут изломчатые
молнии, как кипит свирепая лава; как огненное жерло стреляет
вверх буграми, как трескают на воздухе громады и сыплется
камедный дождь! Вижу - и пугаюсь: так это все живо!..
Как прелестны искусства! Они обворажают смертных; они очаровали и
нас, странников!
На этих днях графиня Орлова-Чесменская прислала генералу
Милорадовичу меч и саблю, подаренную великой Екатериной покойному
родителю ее, графу Алексею Григорьевичу, за истребление флота при
Чесме. В то время когда неприятель опустошал окрестности Москвы,
генерал Милорадович, узнав, что вблизи находится имение графини
Орловой, заслонил его своими войсками и, отразив врага, не
допустил расхитить сел ее и попрать гроб знаменитого Орлова. Он
сделал это, следуя первому порыву чувства уважения к заслугам
Чесменского, убежден будучи, что могила храброго отечеству
священна! Но дочь, благоговеющая к праху родителя, приняла в
полной цене этот подвиг и, при лестном письме, прислала
драгоценный меч герою, которому за несколько перед этим лет
благодарный народ Валахский [20] поднес меч "за спасение
Букареста". Действительный статский советник Фукс, с свойственным
ему красноречием, описал случай этот в нескольких строках,
которые тебе и посылаю.
"Двора их императорских величеств фрейлина, графиня Анна
Алексеевна Орлова-Чесменская, прислала к генералу от инфантерии
Михаилу Андреевичу Милорадовичу саблю, всемилостивейше
пожалованную в бозе почивающею императрицею Екатериной
Алексаидровною покойному родителю ее, графу Алексею Григорьевичу,
за истребление при Чесме турецкого флота, при письме, лестных для
него выражений исполненном, за спасение им в нынешнюю войну
деревень ее, а особливо той, где погребен родитель ее. Меч сей
дарован великою Екатериною герою Чесменскому за истребление
оттоманского страшного морского ополчения на водах Азии, в виду
берегов древние Эллады и Ионии. Там в первый раз возвеял флаг
Российский: гром с севера ударил, флот исчез, и луна померкла.
Сей меч, украшенный драгоценнейшими камнями, щедротами
бессмертные монархини, есть бесценное знамение величия тогдашней
славы России и неистлеваемый памятник в роде родов Орловых. Но
дочь, благоговеющая к памяти родителя своего, к священному для
нее праху его, подносит блистательный залог сей знаменитому
воину, не допустившему нечестивого врага коснуться сей гробницы.
Милорадович приемлет оный с глубочайшею, живейшею
признательностью; но обещает ей извлечь оный токмо за пределами
Отечества на поражение возмутителей спокойствия народов, буде
провидению паки угодно будет избирать его орудием, и не прежде
возложить на себя, доколе не соделается достойным подарка,
полученного из рук россиянки, пламенеющей любовью к Отечеству и
отцу".
"Выступил, ушел, вырвался, убежал!" из отечества нашего новый
Катилина. Наполеон за Неманом! Уже нет ни одного врага на земле
русской! Александр Первый готов положить меч свой; но Европа,
упадая перед ним на колени и с воздетыми к небу руками, молит его
быть ее спасителем и, подобно древнему Александру, рассечь мечом
новый Гордиянский узел тяжелых вериг ее плена. Некогда монарх
сказал Кутузову: "Иди спасать Россию". Теперь, кажется, слышен в
небесах голос самого бога, вещающий Александру Первому: "Гряди
освобождать Европу!" Итак, зачем приходил Наполеон в Россию? Вот
вопрос, для разрешения которого будут писать целые книги. "Удача
в мире сем священнее всех прав!" - думал вождь галлов. - Так
думал и вождь татар! Батый и Наполеон по кровавому морю хотели
приплыть к храму славы. Но кровь пролита; а храм славы заперт для
них. Их мавзолей - проклятие народов!
Сам Цицерон, если б он воскрес теперь, не мог бы, кажется, лучше
изобразить насильственного вторжения врагов в землю русскую,
твердости государя, народа и ужасного гнева раздраженного бога,
постигшего эти разноплеменные орды среди торжеств и злодеяний их,
как все это изображено в манифесте, обнародованном в Вильне. Он
начинался такими словами: "Бог и весь свет тому свидетель и
проч., и проч., и проч.".
Р. S. Новый порядок устанавливается в дежурстве нашем: всякий
будет иметь свою определенную часть.
Храбрый полковник Потемкин, исправлявший должность начальника
штаба, произведен в генералы и назначен командиром лейб-гвардии
Семеновского полка; а начальником штаба по авангарду определен,
по высочайшей воле, флигель-адъютант его величества полковник
Сипягин, который еще в капитанском чине отличил себя во всех
четырех сражениях при Красном.
Наконец минул сей 1812 год. Каким шумом, блеском и волнением
ознаменовалось шествие его в мире! Ежели говорить языком
стихотворцев, придавая всему лицо и существенность, то я
воображаю, что сей год, обремененный славой и преступлениями,
важно вступает в ворота вечности и гордо вопрошает неисчислимые
сонмы протекших годов: кто более его обагрен кровью и покрыт
лаврами; кто был свидетелем больших превратностей в судьбах
народов, царств и вселенной? Встают века Древнего Рима,
пробуждаются времена великих браней, славных полководцев, века
всеобщего переселения народов... Напрасно! Древняя история,
кажется, не найдет в себе года, который во всех многоразличных
отношениях мог бы сравняться с протекшим. Начало его наполнено
мрачными предвестиями, томительным ожиданием. Гневные тучи
сгущались на Западе. Вслед за пламенной кометой многие дивные
знамения на небе явились. Люди ожидали будущего, как страшного
суда. Глубокая, однако ж, тишина и тайна господствовали на земле.
Но эта обманчивая тишина была предвестницей страшной бури.
Взволновались народы, и все силы, все оружие Европы обратилось на
Россию. Бог предал ее на раны, но защитил от погибели. Россия
отступила до Оки и с упругостью, свойственной силе и огромности,
раздвинулась опять до Немана. Области ее сделались пространным
гробом неисчислимым врагам. Русский, спаситель земли своей, пожал
лавры на снегах ее и развернул знамена свои на чужих пределах.
Изумленная Европа, слезами и трауром покрытая, взирая на небо,
невольно восклицает: "Велик бог земли русской, государь и народ
ее!" "Велик Кутузов, полководец мудрый", - говорит история и
вместе с именем его пишет на золотых скрижалях своих 1812 год.
Вчера ввечеру было здесь, так называемое, Касино, собрание по
билетам. Дом собрания был освещен. Прекрасные патриотки, мнимые
любительницы отечества, сначала очень неласково смотрели на
пригожих победителей своих - русских офицеров. Они хотели
казаться страстными любительницами свободы, огорченными, томными
вздыхательницами о потере ее; хотели плакать... но заиграли
мазурку - и все пустились кружиться. Кажется, польским женщинам
менее всего должно бояться покорения: их ловкость, ум и
прекрасные глаза издавна доставляли им победы над сердцами
мужчин. Жаль, однако, очень жаль, что и польки поработились
парижским дурачеством!
Гонендз, пограничное местечко в области Белостокской над рекою
Боброю, имеет около 200 домов. Оно окружено обширными болотами и
необозримыми понизовыми местами. Теперь, зимою, здесь вид
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Акунин Борис
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Контровский Владимир