теперь, кажется, нельзя и думать". Поставим вопрос, на который не знаем
ответа: что узнал Николай Иванович? Почему и в дипломатической, и в военной
карьере поэту было отказано? Остается предположить, что он, в сущности, еще
ничего не сотворив противу власти, уже был на крючке.
не реализовавшись. К тому же генерал Орлов, приятель Пушкина, охладил его
пыл, сообщив, что если поэт попадет сейчас на юг в качестве офицера, ему
придется участвовать в расправе над восставшим уланским полком. Это в планы
Пушкина вовсе не входило, и он подал прошение об отпуске. Отпуск по
собственным делам в Михайловское переводчику Иностранной коллегии был
разрешен.
"Пушкин по утрам рассказывает Жуковскому, где он всю ночь не спал; целый
день делает визиты блядям, мне и кн. Голицыной, а в вечеру иногда играет в
банк...".Это из отчета Тургенева Вяземскому.
двухлетнего кругосветного путешествия одноклассник Федор Матюшкин. Два года,
десятки стран, неведомые острова, народы, обычаи. А Пушкин за прошедшее
время так и не сдвинулся с места. Матюшкин сразу стал рассказывать об
Америке. Вспомнил старика Сеземова, которого встретил в Новом Альбионе, в
Калифорнии. Старик и слушать не хотел о возвращении на родину: "Там солдату
двадцать пять лет батюшке-царю служить надоть, а мне невтерпеж. Я, сударь, и
так до смерти не успею много доделать, а вот извольте поглядеть чудеса мои
да сестре пересказать, если когда свидитесь". И старик стал показывать
Матюшкину урожаи невиданные: редька весом в полтора пуда, репа 12-13 фунтов,
картофель родит сам сто, притом дважды в год. Эти строки дописываются в
Калифорнии, в трех часах езды от Альбиона. И хотя старик немного приврал
насчет размеров редьки и репы, это действительно прекрасный уголок на берегу
Тихого океана, неподалеку от другого и более известного исторического
русского поселения Форт Росс.
острове Святой Елены, даже встречался с Наполеоном. Тот был в халате,
обросший, с бородой, с подзорной трубой в одной руке и бильярдным кием в
другой. Наполеон жаловался русскому путешественнику на дурное содержание и
дороговизну баранины на острове. Мы можем только догадываться, с какими
чувствами слушал Пушкин эти рассказы, о чем думал.
скандалов. В присутствии того же Матюшкина Пушкин-отец грозил сыну
пистолетом. Возможно, отец отказывался дать деньги, а сын требовал. В театре
Пушкин вызывает на дуэль майора Денисевича. Ссору улаживают. В ресторане
"Красный кабачок" Пушкин с компанией Нащокина участвует в драке с немцами.
Затем происходит еще несколько драк. Состоялась дуэль с Кюхельбекером из-за
эпиграммы -- Пушкин стреляет в воздух. Екатерина Карамзина в письме в
Варшаву жалуется брату, Петру Вяземскому: "Пушкин всякий день имеет дуэли;
благодаря Бога, они не смертоносны, бойцы всегда остаются невредимы". Пушкин
проигрывает в карты все деньги, а затем тетрадь своих стихов, которая идет
за одну тысячу рублей. В стихах его то и дело мелькают упоминания о
попойках, в них он находит наибольшее удовлетворение.
предугадать. Он затевает ссору с лицейским однокашником, а теперь соседом по
дому Модестом Корфом, который побил его слугу Никиту. Пушкин вызывает Корфа
на дуэль. Последний, к счастью, просто-напросто отказывается встречаться.
Еще одна реакция на неудачи: Пушкин вдруг начинает бранить Запад. Друзья
удивлены. Когда поэт сильно русофильствовал и громил Запад, Александр
Тургенев заметил: "Да съезди, голубчик, хоть в Любек!".Это был первый
иностранный порт, в котором останавливались шедшие за границу пароходы.
Пушкин расхохотался.
канцелярию Его Величества и там высечен. Узнав об этом слухе, позорящем его
дворянскую честь, Пушкин готов драться с каждым, кто слух пересказывал.
Распространителем слуха оказался картежник Федор Толстой по кличке
Американец.
возникает в новых красках и впечатлениях. Приехал из-за границы Сергей
Тургенев и уехал в Константинополь. Самые умные и предприимчивые знакомые
поэта понимают, что надеяться не на что, а уж ждать и подавно, и едут или
собираются ехать за границу. Те, кто остается, об этом мечтают. Кюхельбекер
печатает в журналах заметки о своем воображаемом путешествии по Европе.
Через полгода он туда уедет, а пока описывает Европу 26-го века -- довольно
примитивная фантазия. Самое любопытное в ней для нас то, что друг Пушкина
пытается высказать между строк идею: Россия в будущем может стать похожей на
Америку, которая для цивилизованных россиян уже служит эталоном и идеалом
общественного устройства.
оставаться в России. Даже умеренный Карамзин в эти же дни строит свои планы:
"Боюсь только фраз и крови. Конституция кортесов есть чистая демократия...
Если они устроят государство, то обещаюсь идти пешком в Мадрид, а на дорогу
возьму Дон-Кишота". Впрочем, Пушкин после исказил мысль Карамзина, написав,
что Карамзин (он называет его одним "из великих наших сограждан", но адресат
прозрачен) еще раньше говорил, что "если бы у нас была бы свобода
книгопечатания, то он с женой и детьми уехал бы в Константинополь".
Получается, что Карамзин хотел ехать не за свободой, а от разгула свободы,
что, вообще говоря, в отдельные периоды развития некоторых стран имеет свои
основания, но тогда Карамзин говорил обратное. Вяземский, сидя в Варшаве,
предчувствует, что не за горами репрессии: "Власть любит generaлизировать
(он соединяет два языка в одном слове.-- Ю.Д.) и там, где дело идет о мере
частной, принимать меры общие... Я о Франции плачу, как о родной".
двух тем: слухов о предстоящей войне и загранице. Споры о новой военной
кампании, подготовка к которой шла на Кавказе, велись на всех этажах
чиновничьей иерархии. Шли перемещения офицеров. Цель не называлась, но было
ясно, что речь идет о новом походе на Турцию, который все откладывается.
Чаадаев думает о поездке в Европу, и оба приятеля уже не первый раз
обсуждают возможность совместного путешествия.
в Италию Батюшкова, а теперь он провожает Лунина. В нежном порыве поэт
отрезает у Лунина на память прядь волос. Он хотел бы вслед за друзьями
отправиться в Европу, он задыхается здесь. Около 21 апреля 1820 года в
письме к Вяземскому Пушкин сетует: "Жалеть, кажется, нечего -- а все-таки
жаль. Круг поэтов делается час от часу теснее -- скоро мы будем принуждены,
по недостатку слушателей, читать свои стихи друг другу на ухо.-- И то
хорошо.". А дальше в этом самом письме он говорит, что ему плохо, что он
жаждет покинуть душный Петербург,-- те слова, которые мы вынесли в эпиграф.
С января по май 1820 года он написал едва ли больше пяти стихотворений, хотя
начал еще несколько. Он чувствует, что теряет даром время. "Я глупею и
старею не неделями, а часами",-- жалуется он Вяземскому в том же письме.
Шлиссельбурга. От безвыходности две мысли приходят Пушкину: покончить с
собой или -- убить царя. Его остановили и отговорили Чаадаев и Николай
Раевский. Поэт вспомнит потом в "Руслане и Людмиле":
признается через пять лет в неотправленном письме к императору Александру,
то экстремизм его, как и многое в желаниях, был весь в словах, в браваде, а
не в деле. Пушкин принес в театр и показывал знакомым портрет Лувеля,
заколовшего наследника французского престола, со своей надписью "Урок
царям", что вряд ли стал бы делать серьезный цареубийца.
антиправительственных стихов, ни мальчишеских глупостей в общественных
местах, ни мыслей о терроре, если бы Пушкина просто-напросто отпустили за
границу. Возможно, там он решил бы, что дома все же лучше, и тихо вернулся
полным впечатлений, а то и стал бы горячим защитником всего чисто русского
-- от царя до лаптей. Но так устроена русская система в течение столетий:
борясь с недовольными, она их плодила, чтобы затем с новой силой подавлять.
Энергия нации уходила в борьбу со своими согражданами, в слежку друг за
другом. За Пушкиным слежка уже шла, и последующие события происходили
быстро, как в кинематографе.
о "поганой армии вольнодумцев", приводит эпиграмму Пушкина и сообщает о ней
управляющему Министерством внутренних дел В.П.Кочубею. Кочубей докладывает о
полученном письме царю. Петербургский военный генерал-губернатор граф Михаил
Милорадович приказывает полиции достать копию пушкинской оды "Вольность" и
эпиграммы Пушкина, что, согласно докладу полиции, удается "не без труда и
издержек". Становится известно и о подписи к портрету, который поэт
демонстрировал в театре.
прося его слугу Козлова за 50 рублей дать почитать рукописи хозяина. Козлов
ему отказывает. Пушкин, вернувшись домой, поспешно сжигает часть рукописей.
На следующее утро он ждет обыска, но его приглашают на прием к Милорадовичу.
За Пушкина заступился Федор Глинка, чиновник по особым поручениям при
Володихин Дмитрий
Лукьяненко Сергей
Гуревич Георгий
Зыков Виталий
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс