схватить десять лучших проводников, не раз ходивших с торговым караваном в
Бактру, и отрубить голову их старейшине. Девять оставшихся тут же
смирились.
нас на этой тяжелой и опасной дороге?.."
величайших горных хребтов Земли, и молча созерцал мир.
македонских коней, и как бы угадывался каждый извив бесчисленных дорог, по
которым, под защитой македонских военных постов, медленно ползли к
Александру подкрепления из Пеллы. На востоке выплывали из туманов
заснеженные вершины таинственных горных стран, откуда нет возврата. На
севере сгущались груды тяжелых грозовых туч. На юге утопала в жаркой
золотистой мгле загадочная Индия.
находится колыбель человечества, что отсюда, стиснув дубинку и
настороженно сверкая пытливыми глазами из-под низко нависших бровей, в
просторный мир, облитый солнцем, спустился дикий, обросший шерстью, первый
Человек. Но чутким сердцем Александр постигал неизмеримое величие Мира, и
Эллада, приютившаяся где-то на тесном полуострове, у далекого моря,
показалась ему крохотной, жалкой и смешной по сравнению с этим гигантским
размахом светлых, полных жизни пространств. Отсюда, из поднебесных высот
перед ним зримо открылась, распласталась внизу вся Вселенная, и сын бога
Аммона, обуреваемый странным чувством, грезил наяву, вознесенный над
скопищем белых облаков.
тронул струны арфы. Раздался тихий, еле слышный звон. Музыканты слегка
ударили пальцами по медным кимвалам. Один из них взял в руки бубен и двумя
согнутыми перстами стукнул по туго натянутой коже. Там!.. Редко и мерно,
не тише и не громче, стучал бубен под ухом Александра: там!.. там!..
там!..
помолиться перед горным походом, эти ровные, успокаивающие звуки, и
постепенно его мозг как бы окутался туманом. Удары бубна стали доноситься
издалека: тум!.. тум!.. тум!.. И вот откуда-то из пустоты, из небытия,
томительно медленно выплыл низкий, хрипловатый, протяжный звук:
"э-э-э-э..." Долго, тысячу лет, целую вечность дрожал этот звук над скалой
- вкрадчивый, задушевный, и Александру чудилось, будто он засыпает и
отрывается от земли.
обратно пенистая волна. Колышутся перистые ветви пальм, темно-синих на
фоне ослепительно светлого неба. Дремлют над неподвижной водой бассейнов
храмы из белоснежного, сверкающего на солнце мрамора. А звук все тянется -
спокойный, ленивый и мудрый, прерываясь лишь вздохами и неторопливым
речитативом.
молочные туманы, ползущие из ущелий, и голубые хребты, растворяющиеся во
мгле, и мрачные нагория, темные от тени, падающей на них от гигантских
облаков, и конские хвосты, развевающиеся на шестах у молчаливых каменных
гробниц, поставленных над студеными потоками, что гремят на широком ложе
из галечника.
иногда дыхание ветра. Он звучал и там, и здесь, и повсюду, похожий то на
приглушенное рыдание, то на детскую жалобу; изредка томно звякали кимвалы,
и Александр витал все выше над миром, который постепенно таял и
превращался в белую пустоту. И вот все исчезло, остался только голос,
доносившийся неведомо откуда, протяжный, как время, и неуловимый, как сон.
Александр уже не чувствовал себя, развеялся в теплой пустоте. Сердце его
возликовало, и он заплакал от счастья.
север.
журчащей реки. Ярко светило солнце. В кустах шиповника, лоха и тамариска,
растущих по речным берегам, громко и звонко щебетали стаи птиц; издали
казалось, что где-то пересыпают из мешков в медные блюда груды серебряных
монет. Справа и слева возвышались округлые холмы, покрытые красиво
цветущим багрянником. Под ногой шуршали и хрустели густые поросли
трилистника. Воздух был необыкновенно чист и свеж, чудилось - его не
вдыхаешь, а пьешь, как холодное молоко.
лицах сгладила улыбка. Беспечно ехали впереди войска разведчики из легкой
конницы. Добродушно мурлыкали себе под нос, сидя на могучих лошадях,
гетайры. Гоплиты сняли медные шлемы, теплый весенний ветер гладил их
огрубелые щеки, беззлобно трепал грязные волосы. Мягко покачивались на
одногорбых верблюдах лучники с Тигра. Шумной гурьбой шагали чубатые
фракийцы. Задорно щелкали бичами служители обоза. Кто-то ради забавы
выбрал в стаде, которое вели за войском, самого крупного буйвола, нацепил
ему на рога венок и погнал впереди. Это вызвало много смеха и шуток. Не
убавляя шага, люди наклонялись к земле, срывали алые тюльпаны и с
удивлением замечали, что их аромат подобен запаху красных роз.
грустно. У Феагена даже слезы выступили на глазах. Весна пробудила в нем
тоску по волам, по золотистой греческой земле, взрыхленной лемехом плуга.
Ладони марафонца истосковались по доброй человеческой работе. Он оглянулся
вокруг и почувствовал, как нелепо то, что он, труженик, плетется где-то
вдали от родины по цветущей чужой долине с оружием в руке. Торчащие кверху
пики так не вязались с ясной улыбкой природы, что Феаген ощутил стыд за
себя. Ему хотелось сломать свой дротик и бросить его в поток.
острые углы выступающих камней. Река зашумела громче, и ласка в ее голосе
сменилась недобрым ворчанием. По берегам там и сям начали попадаться
валуны величиной с барана. Долина сузилась и помрачнела. Тень от скал
падала на лица воинов и гасила радость в их глазах.
берегу, поближе к воде. Утолив голод, воины залегли у погасших костров, но
долго не могли заснуть. Наступил час, когда разговоры стихают и человек
остается наедине со своей душой. В горах было нестерпимо тихо. В
сине-черном прозрачном небе, от которого веяло холодом неведомых миров,
невыносимо ярко сверкали южные звезды. И чем больше глядел на них человек,
тем сумрачней становилось у него на душе.
куда все это движется? В темный разум людей проникало смутное ощущение
бесконечного, их постепенно охватывал ужас перед неразрешимой для них
загадкой бытия. Всех начинало угнетать чувство обреченности. У слабых
стыла от страха кровь; они со стоном падали ниц и жалобно молились богу.
Пылкие, чтобы заглушить этот страх, яростно вскакивали с мест, опять
разжигали костры и жадно, до умопомрачения пили вино. Даже сильный
печально опускал голову и неподвижно сидел у огня, не понимая, отчего ему
так тяжело.
Львов на северо-восток. Чем выше поднимались отряды, тем угрюмей
становилась природа. Вместо пологих бугров по сторонам уже чернели хмурые
зубчатые утесы. Река ревела, воинам приходилось кричать, чтобы услышать
друг друга. Под напором воды, бегущей вниз со скорость, почти неуловимой
для ока, дрожали и гудели огромные глыбы известняка. Из темного ущелья,
куда войско ползло, как сказочный змей в пещеру, навстречу македонцам
полетела клочьями сырая мгла. Солнце исчезло. Продрогшие люди, страшась
неведомой опасности, крепче сжимали копья.
оборвалась и продолжалась уже на правом. Воины передового отряда
остановились. Великий Змей, который минуту назад, извиваясь и поблескивая
чешуей панцирей и щитов, медленно двигался по тропе, замер над потоком. В
горах таяли снега, речка была наполнена мутной водой. Волны угрожающе
рычали и бросались под ноги людей, точно косматые серые собаки. Никто не
смел первым начать переправу. Кто знает, какова здесь глубина?
узнавали своего повелителя. Он еще больше отдалился от них, и многих
отталкивало надменное выражение его лица.
проводника.
нам в Кабуру из-за этого ручейка?
стал раздумывать и тотчас же ударил вороного пятками в бока. Конь взвился
на дыбы и бросился в поток. Изумленных солдат окатил целый каскад брызг.
Не успели воины опомниться, как их повелитель очутился на той стороне.
Вороной фыркал и отряхивался, точно пес. Восхищенные отвагой царя, воины
бросились за ним, словно бурный вал.
новых неожиданностей. Тропа часто переходила то на левый, то на правый
берег, изгибы "змеиного тела" следовали по ней, сразу в трех или четырех
местах пересекая речку наискось. Камни выскальзывали из-под ног, воины
падали, и вода волокла и уносила их вниз. Иногда сверху, прыгая на порогах
и перекатах, с грохотом мчался по реке округлый валун. Точно ядро,
выпущенное из баллисты, врезался он в ряды онемевших от ужаса воинов,
разбивал вдребезги панцири и черепа, ломал кости и разносил туловища в
клочья. Стволы ободранных о камни горных елей ударяли, словно тараны, и