ответил Малыгин.
ли моего Аристарха, а? О прошлом годе строен... он самый... и петух на
крыше. - Лопатина презрительно сжала губы. - Вот ужо в скиты придем,
расскажу отцу нарядчику, кто к нему в огород повадился. Шерстка-то не по
рылу, молодец.
собиралась вступить в бой.
полоснул кнутом лошадей.
помчались вперед.
говорить-то вашему братцу не о чем, - обернулся Малыгин к старухе. - Других
легко судим, а себя забываем...
Лихих людей бояться не приходилось: Малыгин то и дело обгонял длинные обозы,
идущие в столицу, разъезжался с резвыми почтовыми тройками, встречал пустые
розвальни с мужиками, возвращавшимися с базаров и ярмарок.
ветреная. Однако в крытом возке Лопатиным было тепло: Наталью грело молодое
сердечко, а старуха подбадривала себя любимой наливочкой.
В Каргополе Малыгин запряг лошадей гусем и снял войлочный верх саней. Сам он уселся верхом на передовую, пегую кобылку. Выехав из города, ямщик свернул с большой дороги и вез Лопатиных по зимнему пути. Там, где можно, дорога шла по замерзшим озерам и речкам, а больше - прямиком, в дремучем лесу. Ямщик часто нагибался, вглядываясь в едва заметною нить санного следа, узкая дорожка извивалась между деревьями, то теряясь из глаз, то вновь неожиданно появляясь.
Петровна спокойно спала.
торговалась за каждый грош, ругала хозяев за нетопленую избу, за грязь, за
тараканов, за клопов, беспокоивших ее по ночам. Но стоило Аграфене Петровне
очутиться в санях, она, удобно примостившись в мягком сене, тут же
безмятежно засыпала.
стоящей как раз на полпути от скита, Малыгин вошел в избу, где расположилась
старуха.
лихих людей лес, за лошадей боюсь... ежели что - головы не сносить от Еремея
Панфилыча. Волки опять-таки. Ехать одному не стоит.
волочить будем, прознает Наталья, не захочет в скит ехать - тогда, мил
человек, что запоешь? За Наталью Еремей Панфилыч вовсе тебя со свету сживет.
Лошадей поминаешь, - презрительно сощурилась Аграфена Петровна, - а
главное-то и забыл.
бойкой старухе не смог.
подпоясался, запряг лошадей и, посадив в сани Лопатиных, повез их дальше.
Наталья, любуясь лесными великанами, покрытыми искрящимся на солнце снегом.
отвечала мычанием да густым храпом.
Ванюшка-то по зимней дороге в город собирался. Пешком, говорил, пойду, а к
егорьеву дню буду.
пташка. Вспомнишь мое слово - приедет, а денег-то нетути; опять свадьбу
отложит. Насидишься в девках, милая, с таким женихом.
она: не дай бог Наталья догадается - все прахом пойдет.
раз слово дала. Лишь бы он меня не забыл... Скучно без Ванюшки, мамынька, -
пожаловалась она, - сердце изболелось.
стану.
Ванюшка спасибо скажет, всю жизнь не забудем.
девушку, но вмешиваться в окладннковские дела боялся.
Аграфену Петровну.
дочка несмышленыш - "мамынька" да "мамынька". Такой бы мамыньке камень на
шею да в прорубь. Дите родное продает. Гадюка! И почему на свете так
устроено, - рассуждал он, - где любовь, там и напасть?"
скакавших с ветки на ветку, на всякую птицу... Все ее восхищало, все ей было
интересно, куда и зачем она едет, Наташа не знала, Аграфена Петровна
обманула ее, сказав, что дядя, старец Аристарх -нарядчик в выгорецких
скитах, - болен.
говорила она, - годов-то много.
навестить старика; она даже обрадовалась.
Ванюшка подоспеет", - думала она, собираясь в дорогу. О сватовстве
Окладникова мать обещала больше не вспоминать.
Петровна подала голос:
Верстов-то много ли до заезжего?..
Говорят, мерила их бабка клюкой да махнула рукой: быть-де так, - отшутился
ямщик.- Тпру, милые! - вдруг остановил он лошадей.
что-то рассматривал то в одном, то в другом месте, причмокивал губами и
качал головой.
зная, что делать дальше, он старательно стал очищать кнутовищем валенки от
налипшего снега.
царю небесный, и наградил же ты меня остолопом! Ну, чего ради ты на снегу
топчешься, бестолочь... Тьфу!
Твоя воля, а мы тут, выходит, ни в чем не причинны. - Он нахлобучил шапку,
для чего-то снял и вновь надел обе рукавицы.
Да поезжай ты бога ради! Тебе-то заботы много ли: расшарашил ноги да и
покрикивай на лошадок.
снова тронулись в путь.
луна выплыла из-за облаков, разливая всюду спокойный серебристый свет.
Вековые разлапистые ели, засыпанные сверкающим снегом, стояли неподвижно,
словно придавленные тяжестью. В лесу ни звука, ни движения. Даже глухарь,
одиноко сидевший на суку, нахохлившись, не шевельнулся, когда лошади
пробегали под ним, а ямщик чуть не зацепил его шапкой.
пофыркивание лошадок. Изредка потрескивали раздираемые морозом деревья да с
глухим шумом осыпался снег с отяжелевших ветвей.
забывая пригнуться, задевал головою низко склонившиеся ветви, и снег, словно
нарочно, осыпался в сани, вызывая недовольное бурчание Аграфены Петровны и
веселый смех Наташи.
где-то далеко позади. Лошади прянули ушами и прибавили ходу. Звуки
повторялись вновь и вновь. Ямщик испуганно обернулся.
вожжами. - Но-о-о, милые!
испуганно храпели.
Наталья мать. -Волки, мамынь-ка...
она увидела огоньки волчьих глаз; огоньки то зажигались, то гасли.
Погоняй, Петька! - взвизгнула она вдруг. - Погоняй! Погоняй!
лошадей... Лошади понесли, не разбирая дороги. Сани с визгом кренились то на
одну, то на другую сторону, каким-то чудом не переворачиваясь.
принялся нахлестывать лошадей.
топор... обороняйся!
Наталья очнулась. Огромный матерый волк, опередивший остальных, приближался к саням большими прыжками.
страха Аграфена Петровна.