приятели не успели повернуть голову.
сегодня... такое и прочее.
наше дело.
повозку и, затрещав колесами по каменистой дороге, скрылись в пыли.
видений. Неизвестный охотник, только что покинувший свой костер, двигался
вдоль реки; сквозь деревья сиял просвет ее воздушных пустот, но прилежный
охотник не подходил к ним, рассматривая свежий след медведя, направляющийся
к горам.
это запел кларнет. Музыкант, выйдя на палубу, сыграл отрывок мелодии, полной
печального, протяжного повторения. Звук дрожал, как голос, скрывающий горе;
усилился, улыбнулся грустным переливом и оборвался. Далекое эхо смутно
напевало ту же мелодию.
рассеялся; в нем гасли очертания огромного корабля, медленно
повертывающегося к устью реки. Его свернутые паруса ожили, свисая фестонами,
расправляясь и покрывая мачты бессильными щитами огромных складок; слышались
голоса и шаги. Береговой ветер, пробуя дуть, лениво теребил паруса; наконец,
тепло солнца произвело нужный эффект; воздушный напор усилился, рассеял
туман и вылился по реям в легкие алые формы, полные роз. Розовые тени
скользили по белизне мачт и снастей, все было белым, кроме раскинутых,
плавно двинутых парусов цвета глубокой радости.
видит именно так, а не иначе. Корабль скрылся за поворотом, а он все еще
стоял и смотрел; затем, молча пожав плечами, отправился к своему медведю.
матросу - он боялся мели. Пантен сидел рядом, в новой суконной паре, в новой
блестящей фуражке, бритый и смиренно надутый. Он по-прежнему не чувствовал
никакой связи между алым убранством и прямой целью Грэя.
сердце моем больше счастья, чем у слона при виде небольшой булочки, я
попытаюсь настроить вас своими мыслями, как обещал в Лиссе. Заметьте - я не
считаю вас глупым или упрямым, нет; вы образцовый моряк, а это много стоит.
Но вы, как и большинство, слушаете голоса всех нехитрых истин сквозь толстое
стекло жизни; они кричат, но, вы не услышите. Я делаю то, что существует,
как старинное представление о прекрасном-несбыточном, и что, по существу,
так же сбыточно и возможно, как загородная прогулка. Скоро вы увидите
девушку, которая не может, не должна иначе выйти замуж, как только таким
способом, какой развиваю я на ваших глазах.
так: - Вы видите, как тесно сплетены здесь судьба, воля и свойство
характеров; я прихожу к той, которая ждет и может ждать только меня, я же не
хочу никого другого, кроме нее, может быть именно потому, что благодаря ей я
понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса
своими руками. Когда для человека главное - получать дражайший пятак, легко
дать этот пятак, но, когда душа таит зерно пламенного растения - чуда,
сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него и новая у
тебя. Когда начальник тюрьмы сам выпустит заключенного, когда миллиардер
подарит писцу виллу, опереточную певицу и сейф, а жокей хоть раз попридержит
лошадь ради другого коня, которому не везет, - тогда все поймут, как это
приятно, как невыразимо чудесно. Но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье,
прощение, и - вовремя сказанное, нужное слово. Владеть этим - значит владеть
всем. Что до меня, то наше начало - мое и Ассоль - останется нам навсегда в
алом отблеске парусов, созданных глубиной сердца, знающего, что такое
любовь. Поняли вы меня?
платочком. - Я все понял. Вы меня тронули. Пойду я вниз и попрошу прощения у
Никса, которого вчера ругал за потопленное ведро. И дам ему табаку - свой он
проиграл в карты.
результатом своих слов, успел что-либо сказать, Пантен уже загремел вниз по
трапу и где-то отдаленно вздохнул. Грэй оглянулся, посмотрев вверх; над ним
молча рвались алые паруса; солнце в их швах сияло пурпурным дымом. "Секрет"
шел в море, удаляясь от берега. Не было никаких сомнений в звонкой душе Грэя
- ни глухих ударов тревоги, ни шума мелких забот; спокойно, как парус,
рвался он к восхитительной цели; полный тех мыслей, которые опережают слова.
курс и с расстояния полумили поднял сигнал - "лечь в дрейф!".
просто не верят своим глазам.
ветра; судно остановилось, между тем как от крейсера помчался паровой катер
с командой и лейтенантом в белых перчатках; лейтенант, ступив на палубу
корабля, изумленно оглянулся и прошел с Грэем в каюту, откуда через час
отправился, странно махнув рукой и улыбаясь, словно получил чин, обратно к
синему крейсеру. По-видимому, этот раз Грэй имел больше успеха, чем с
простодушным Пантеном, так как крейсер, помедлив, ударил по горизонту
могучим залпом салюта, стремительный дым которого, пробив воздух огромными
сверкающими мячами, развеялся клочьями над тихой водой. Весь день на
крейсере царило некое полупраздничное остолбенение; настроение было
неслужебное, сбитое - под знаком любви, о которой говорили везде - от салона
до машинного трюма, а часовой минного отделения спросил проходящего матроса:
- "Том, как ты женился?" - "Я поймал ее за юбку, когда она хотела выскочить
от меня в окно", - сказал Том и гордо закрутил ус.
открылся далекий берег. Взяв подзорную трубу, Грэй уставился на Каперну.
Если бы не ряд крыш, он различил бы в окне одного дома Ассоль, сидящую за
какой-то книгой. Она читала; по странице полз зеленоватый жучок,
останавливаясь и приподнимаясь на передних лапах с видом независимым и
домашним. Уже два раза был он без досады сдунут на подоконник, откуда
появлялся вновь доверчиво и свободно, словно хотел что-то сказать. На этот
раз ему удалось добраться почти к руке девушки, державшей угол страницы;
здесь он застрял на слове "смотри", с сомнением остановился, ожидая нового
шквала, и, действительно, едва избег неприятности, так как Ассоль уже
воскликнула: - "Опять жучишка... дурак!.." - и хотела решительно сдуть гостя
в траву, но вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл
ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми
парусами.
головокружительно падающим сердцем, вспыхнув неудержимыми слезами
вдохновенного потрясения. "Секрет" в это время огибал небольшой мыс, держась
к берегу углом левого борта; негромкая музыка лилась в голубом дне с белой
палубы под огнем алого шелка; музыка ритмических переливов, переданных не
совсем удачно известными всем словами: "Налейте, налейте бокалы - и выпьем,
друзья, за любовь"... - В ее простоте, ликуя, развертывалось и рокотало
волнение.
неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее
ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на
волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась.
Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь, не
исчезли ли они, как простой призрак, она торопилась миновать мучительное
препятствие и, снова увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.
такая поголовная смута, какие не уступят аффекту знаменитых землетрясений.
Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу; у корабля были те
самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и
неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы бытия и
здравого смысла. Мужчины, женщины, дети впопыхах мчались к берегу, кто в чем
был; жители перекликались со двора в двор, наскакивали друг на друга, вопили
и падали; скоро у воды образовалась толпа, и в эту толпу стремительно
вбежала Ассоль. Пока ее не было, ее имя перелетало среди людей с нервной и
угрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно,
змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уж которая
начинала трещать - яд забирался в голову. Как только появилась Ассоль, все
смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты
знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее
алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю.
кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он
смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячи последних
смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего - ошибки,
недоразумений, таинственной и вредной помехи - она вбежала по пояс в теплое
колыхание волн, крича: - Я здесь, я здесь! Это я!
но на этот раз полным, торжествующим хором. От волнения, движения облаков и
волн, блеска воды и дали девушка почти не могла уже различать, что движется:
она, корабль или лодка - все двигалось, кружилось и опадало.
руки ухватились за его пояс. Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза,
смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: - Совершенно
такой.
Андреев Николай
Бажанов Олег
Акунин Борис
Белов Вольф
Березин Федор
Шилова Юлия