Чтение 13–й страницы книги ~Учитель фехтования~

- Нет, Англия - ваша родина, и для вас это вовсе не было бы
наказанием.

- Боже мой, вы меня пугаете! Так, значит, меня ссылают в Сибирь!

- Сибирь - превосходная страна, которую зря оклеветали. Впрочем,
оттуда еще можно вернуться.

- Скажите же мне, наконец, в чем дело? Уж не сажают ли меня в
тюрьму?

- Нет, из тюрьмы тоже выходят.

- Ради бога, - вскричал банкир, все более и более пугаясь, - неужели
меня приговорили к наказанию кнутом?

- Кнут - ужасное наказание, но оно не убивает...

- Боже правый, - проговорил Зюдерланд, совершенно ошеломленный. -
Понимаю, я приговорен к смерти.

- Увы, да еще к какой смерти! - воскликнул полицеймейстер, поднимая
глаза к небу с выражением сочувствия.

- Что значит "к какой смерти"? - простонал Зюдерланд, хватаясь за
голову. - Мало того, что меня хотят убить без суда и следствия,
Екатерина еще приказала...

- Увы, дорогой господин Зюдерланд, она приказала.., если бы она не
отдала этого приказания мне лично, я никогда не поверил бы...

- Вы истерзали меня своими недомолвками! Что же приказала
императрица?

- Она приказала сделать из вас чучело!

- Чуч...

Несчастный банкир испустил отчаянный вопль.

- Ваше превосходительство, вы говорите чудовищные вещи, уж не сошли
ли вы с ума?

- Нет, я не сошел с ума, но, вероятно, сойду во время этой операции.
- Как же это вы, кого я считал своим другом, кому оказал столько услуг,
как вы могли выслушать такое приказание, не попытавшись объяснить ее
величеству всю его жестокость...

- Я сделал все, что мог, никто на моем месте не осмелился бы говорить
так с императрицей, как говорил я. Я просил ее отказаться от этой мысли
или, по крайней мере, выбрать кого-нибудь другого для исполнения ее
воли. Я умолял со слезами на глазах, но ее величество сказала знакомым
вам тоном, тоном, не допускающим возражений: "Отправляйтесь немедленно и
исполняйте то, что вам приказано".

- Ну и что же?

- Я отправился к натуралисту, который готовит чучела птиц для
Академии наук: раз уж нельзя избежать этого, пусть ваше чучело сделает
хоть мастер своего дела.

- И что же, этот подлец согласился?

- Нет, он отослал меня к тому натуралисту, который набивает обезьян,
ибо человек больше похож на обезьяну, чем на птицу.

- И что же?

- Он ждет вас.

- Ждет, чтобы я...

- Чтобы вы сию минуту явились к нему. По приказанию ее величества это
нужно сделать немедленно.

- Даже не дав мне времени привести в порядок свои дела? Но ведь это
невозможно!

- Однако так приказано!

- Но разрешите мне, по крайней мере, написать записку ее величеству.

- Не знаю, имею ли я право...

- Послушайте, ведь это последняя просьба, в которой не отказывают
даже закоренелым преступникам. Я умоляю вас.

- Но ведь я рискую своим местом!

- А я - своею жизнью!

- Хорошо, пишите. Но предупреждаю, я не могу оставить вас одного ни
на одну минуту.

- Прекрасно. Попросите только, чтобы кто-нибудь из ваших офицеров
передал мое письмо ее величеству.

Полицеймейстер позвал гвардейского офицера, приказал ему отвезти
письмо во дворец и возвратиться как только будет дан ответ. Не прошло и
часа, как офицер вернулся с приказанием императрицы немедленно доставить
во дворец Зюдерланда. Последний ничего лучшего не желал.

У подъезда его дома уже ждал экипаж. Несчастный банкир сел в него и
был тут же доставлен в Эрмитаж, где его ожидала Екатерина. При виде
Зюдерланда императрица разразилась громким смехом.

Он решает, что Екатерина сошла с ума. И все же бросается перед нею на
колени и, целуя протянутую руку, говорит;

- Ваше величество, пощадите меня или, по крайней мере, объясните, чем
я заслужил такое ужасное наказание?

- Милый Зюдерланд, - молвит Екатерина, продолжая смеяться. - Вы тут
ни при чем, речь шла не о вас.

- О ком же, ваше величество?

- О левретке, которую вы мне подарили. Она околела вчера от
несварения желудка. Я очень любила песика и решила сохранить хотя бы его
шкуру, набив ее соломой. Я позвала этого дурака Рылеева и приказала ему
сделать чучело из Зюдерланда. Он стал отказываться, что-то говорить,
просить. Я подумала, что он стыдится такого поручения, рассердилась и
велела ему немедленно выполнить мою волю.

- Ваше величество, - отвечает банкир, - вы можете гордиться
исполнительностью своего полицеймейстера, но умоляю вас, пусть в другой
раз он попросит разъяснить ему приказание, полученное из ваших уст.

Банкир Зюдерланд отделался испугом, но не все так благополучно
оканчивалось в Петербурге благодаря необыкновенной старательности, с
которой здесь выполняются все приказания. Доказательством тому служит
следующий случай.

Однажды к графу де Сегю, французскому послу при дворе Екатерины,
пришел какой-то француз; глаза его лихорадочно блестели, лицо горело
огнем, одежда была в беспорядке.

- Ваше сиятельство, - возопил несчастный. - Я требую справедливости!

- Кто вас оскорбил?

- Градоначальник. По его приказу мне дали сто ударов кнутом. - Сто
ударов кнутом! - вскричал удивленный посол. - За что? Что вы сделали?

- Решительно ничего!

- Быть этого не может!

- Клянусь честью, ваше сиятельство!

- В своем ли вы уме, мой друг?

- Верьте мне, ваше сиятельство, я не тронулся в уме.

- В чем же дело? Ведь градоначальника все хвалят за мягкость, за
справедливость.

- Простите, ваше сиятельство, - воскликнул жалобщик, - разрешите мне
сперва показать вам следы порки.

При этих словах несчастный француз снял верхнее платье и показал Сегю
свою окровавленную рубаху и явные следы кнута.

- Расскажите же, что произошло, - попросил посол.

- Ваше сиятельство, все очень просто. Я узнал, что граф де Брюс ищет
французского повара. Я как раз оказался без места и отправился к нему
предложить свои услуги. Слуга открыл дверь в кабинет князя и сказал:

- Ваше сиятельство, повар явился.

- Ах так, - ответил де Брюс, - отвести его на конюшню и дать ему сто
ударов кнутом.

- И вот, ваше сиятельство, меня схватили, поволокли на конюшню и,
несмотря на мои крики, угрозы и сопротивление, мне всыпали ровно сто
ударов, ни больше, ни меньше.

- Если верно то, что вы рассказали, то это сущее безобразие.

- Если я сказал неправду, ваше сиятельство, то готов получить двойную
порку.

- Послушайте, мой друг, - молвил де Сегю, - я думаю, что вы говорите
правду. Я расследую это дело, и если вы мне не солгали, то обещаю, что
вы получите полное удовлетворение. Но если хоть в одном слове вы
покривили душой, я велю тотчас же отправить вас на границу, а оттуда
добирайтесь как знаете до Франции.

- Согласен, ваше сиятельство.

- А теперь, - сказал де Сегю, садясь за письменный стол, - отнесите
это письмо градоначальнику. - Покорно благодарю, ваше сиятельство, но я
и носа больше не покажу в этот дом, где так странно обращаются с людьми,
явившимися по делу.

- Хорошо. Вы отправитесь туда в сопровождении одного из моих
секретарей.

- А, это другое дело: в сопровождении вашего секретаря я готов хоть в
преисподнюю.

- Хорошо. Ступайте, - сказал де Сегю, передавая письмо потерпевшему и
приказывая одному из своих чиновников сопровождать его.

Спустя сорок пять минут, француз вернулся к послу сияющий от радости.

- Ну, как? - спросил де Сегю.

- Все объяснилось, ваше сиятельство.

- Вы удовлетворены, я вижу?

- Вполне, ваше сиятельство.

- Расскажите же, как было дело.

- Видите ли, ваше сиятельство: у его превосходительства графа де
Брюса был поваром некий крепостной, которому он вполне доверял. И вот
четыре дня тому назад этот человек сбежал, похитив пятьсот рублей.

- Ну, и что же?

- Узнав, что место повара у градоначальника освободилось, я, как имел
честь доложить вам, отправился к нему. К моему несчастью, в это самое
утро графу сообщили, что повар его арестован в двадцати верстах от
Петербурга. Когда лакей сказал ему: "Ваше сиятельство, повар явился",