Чтение 13–й страницы книги ~Белый ягуар~

- На душе ничего! - ответил он, потупившись.

- Так где же?

- На сердце!

Тут Вагура набрался решимости и выпалил:

- Отдай мне эту индианку!

- Как я могу тебе ее отдать? Разве она моя собственность? -
возмутился я.

- Ты - наш вождь.

- Да, но не в сердечных же делах. Главное - хочет ли она?

- Она хочет!

- Ой ли?! На каком языке ты с ней договорился?

- Она мне улыбнулась... Я хочу взять ее в жены...

- В жены? - Я весело махнул рукой. - Ну, тогда бери, но при условии,
что и она по доброй воле согласна стать твоей женой!

Так Вагура нашел себе жену.

СТРАШНАЯ ПЛАНТАЦИЯ БЛЕНХЕЙМ

На следующий день мы решили не устраивать засаду, и я собрал всех на
шхуне на совет.

- Четырнадцать наших врагов-карибов, - начал я, - бесследно исчезли
здесь с лица земли.

- И дальше бы так! - живо откликнулся кто-то.

- Да! - согласился я. - Но, чтобы удача сопутствовала нам и дальше,
надо действовать! Нам пора отсюда убираться!

Наступило молчание.

- А не рано? - усомнился Уаки.

- Что думаешь ты, Арасибо? - обратился я к шаману.

- Добрые духи велят нам исчезнуть отсюда как можно быстрее.

- А что думаешь ты, Арнак?

- Я думаю так же, как и ты, Белый Ягуар.

- Хорошо! - заключил я.

- Но куда ты нас поведешь? - посыпались со всех сторон вопросы.

- На это есть только один ответ: среди нас четыре молодые негритянки,
любящие, как мне кажется, своих мужей...

- Да, это правда, но что из этого следует?

- А то, что они хорошо знают плантацию Бленхейм и сослужат нам добрую
службу. Мы переберемся в окрестности этой плантации и найдем там
подходящее убежище для нашей шхуны.

- Белый Ягуар - Великий вождь! - обрадовался Мигуэль. - А плантацию
сожжем или...

- Не горячись, друг Мигуэль! - попытался я его сдержать.

- Ну, ладно, тогда поможем рабам устроить побег...

- Это уже лучше!

Плантация Бленхейм лежала на самом берегу Эссекибо; неподалеку
находилось еще несколько плантаций. Четыре негритянки оказались на
редкость ценными союзницами и были рады нам помочь. Они хорошо знали
территорию всей плантации, знали, кому здесь можно довериться, кого надо
опасаться, кто - явный предатель, кто - мучитель и палач. Знали они
приблизительно и местонахождение ближайшей деревни карибов, расположенной
в нескольких милях от Бленхейма, знали и тропы, по которым шныряли
людоловы. Узнав эти столь ценные и важные сведения, все единодушно
согласились как можно скорее покинуть наш залив и найти новое укрытие
вблизи плантации Бленхейм.

Завершая это важное совещание, я обязал мужей молодых негритянок, и
прежде всего Мигуэля, немедленно заняться изучением голландского языка.
Одна из четырех негритянок владела им вполне сносно, а поскольку все
остальные взялись за дело горячо и с охотой, вскоре они добились заметных
успехов. Помогал им и Фуюди, в ходе учебы и сам совершенствуя свои знания.

В тот же день, сразу после совета, четыре лучших разведчика нашего
отряда были отправлены на разведку в верховья реки на двух небольших
яботах. Каждую лодку сопровождала негритянка, хорошо знающая расположение
плантации Бленхейм, чтобы помочь разведчикам лучше изучить, что и где там
находится.

А тем временем мы продолжали устраивать засады на лесной тропе, и на
третий день терпеливого выжидания нам удалось уничтожить трех карибов,
возвращавшихся из столицы на юг, вероятно, в свою деревню неподалеку от
плантации Бленхейм. Операция прошла успешно и бесшумно.

Командам обеих лодок предстояло разведать оба берега Эссекибо, одной
- правый, другой - левый. Когда через четыре дня они вернулись (па
следующий день после нашей операции в засаде), обстановка прояснилась. На
расстоянии около двадцати миль от нынешнего нашего укрытия и примерно в
трех милях от плантации Бленхейм команда, изучавшая левый, западный, берег
Эссекибо, отыскала почти идеальное убежище для шхуны в виде глубокой узкой
излучины, куда, хотя и с трудом, могла войти наша шхуна. Густо поросшая по
берегам излучина представляла собой прекрасное укрытие для корабля.
Плантация Бленхейм лежала почти прямо напротив, на другой стороне реки,
ширина которой в этом месте достигала примерно полутора миль.

Наш переход в новое убежище прошел успешно и без осложнений в период
прилива в одну из особенно темных ночей. Ничто не выдало нашего
присутствия. Шхуна, как и пять наших лодок: две итаубы, две яботы и один
большой кориаль, добытый у карибов, - исчезли, словно камень, брошенный в
воду.

Целый день мы просидели в укрытии, а на следующую ночь я, Фуюди, как
переводчик, и Мария, самая старшая и разбитная из освобожденных нами
негритянок, вооруженные только пистолетами, ножами и подзорной трубой,
переплыли на другую сторону реки. Мария прекрасно знала всю территорию
Бленхейма.

В темноте мы подплыли почти к самой плантации и высадились от нее
примерно в полумиле. Яботу тщательно замаскировали в речных зарослях.
Мария лишь ей известной тропинкой вывела нас на опушку, у которой уже
начиналась плантация.

Оставалось еще с полчаса до рассвета, когда мы взобрались на дерево,
растущее на краю леса, чтобы, скрывшись в ветвях, днем получше изучить
окрестности.

Где-то на плантации ударили в колокол и гонги, зазвучали человеческие
голоса, послышались резкие крики команд. Слышно было, как бегают люди. Все
это происходило в предрассветных сумерках, а когда взошло солнце, нашим
глазам открылась вся плантация. Она занимала площадь около квадратной мили
и представляла собой огромный участок выкорчеванных джунглей, одной
стороной выходящий к реке. Почти на всем участке рос сахарный тростник,
целое море зеленого тростника, рассеченное вдоль и поперек дорожками и
тропинками.

Посреди плантации виднелось множество строений: низкие, приземистые
бараки для рабов, амбары, сараи, будки; чуть в стороне высился прочный и
обширный, хотя и одноэтажный, дом владельца плантации. Это была помпезная
постройка с колоннами у парадного входа - типичная помещичья усадьба
времен колониальной эпохи. Все постройки попроще были из тростника и
пальмовых листьев, а получше - из дерева, как и роскошная усадьба
плантатора.

Чернокожие рабы под присмотром надзирателей торопливо разбежались по
полям, но среди хижин все же сновало еще немало людей, наверное, разных
управляющих, дворовых и домашних слуг. Большинство из них составляли
женщины. Большая группа негров обливалась потом у прессов для выжимания
тростникового сока. Заметили мы и невольников-индейцев. Их, правда, не
погнали на тяжелые работы в поле, они остались в усадьбе.

Меня поразило отсутствие какой бы то ни было ограды или забора -
вероятно, усадьба, закрывшись ставнями, сама превращалась в крепость на
случай нападения врагов. Зато я заметил среди хижин нескольких вооруженных
мушкетами и саблями негров. Как объяснила через Фуюди Мария, это были
стражники из освобожденных негров. Пользуясь привилегиями, они, как
собаки, преданно служили плантатору.

- Они и правда как злые собаки! Особенно их главарь! - рассказывала
Мария. - Настоящий палач! По воле хозяина он не колеблясь замучит до
смерти любого раба.

Все невольники и невольницы ходили почти нагими, в одних только
набедренных повязках и своей наготой выделялись среди прочих, более
привилегированных обитателей плантации, в том числе и вооруженных
стражников, одетых в драные лохмотья, заменявшие им мундиры. Появился во
дворе и начальник стражи, мулат, одетый чуть лучше, чем остальная его
банда, и даже нацепивший на плечи эполеты.

- Как его имя? - спросил я Марию, разглядывая это чучело в подзорную
трубу.

- Мы звали его минхер Давид! Он брал себе в наложницы всех молодых
рабынь, а несогласных сжигали на медленном огне...

- Как же это позволял плантатор?

- Плантатор сам не лучше его...

Я постарался запомнить лицо этого Давида, выражавшее беспредельную
наглость, и решил: если кому-то и предстоит здесь понести кару, то этому
минхеру Давиду в первую очередь.

- Как зовут плантатора?

- Минхер Хендрик.

- А фамилия?

- Не знаю, господин, право, не знаю.

Чуть позже из усадьбы во двор выбежало трое нарядно одетых белых
детей.

- Это дети плантатора, - объяснила Мария испуганно дрогнувшим, как
мне показалось, голосом.

Я взглянул на нее удивленно и осторожно спросил, отчего у нее этот