к нельзя, поскольку в нем таилось творческое противоречие, приводившее всю
эту эстетику к разнобою при полной закономерности такого разнобоя.
самоутверждении человеческой личности в ее творческом отношении как ко всему
окружающему, так и к себе самой. Жизнь и мир существовали в пространстве.
Надо было побороть это простран ство и творчески подчинить его себе. У
человека были умственные способности и жажда применения их на практике. В
эпоху Ренессанса хотели абсолютизировать человеческий ум и его стремление к
вечному прогрессу. Где было искать опоры для такой синтетически п онимаемой
эстетики? Удивительным образом, и, однако, притом вполне закономерно,
возрожденческая эстетика обратилась к мировому платонизму, или, точнее, к
неоплатонизму.
возрожденческим деятелям хотелось решительно все познать, решительно во все
войти и решительно все творчески преобразовать. Этим деятелям вовсе не
хотелось ограничиваться одним только материальн ым существованием. Однако
одних только идеальных построений в те времена было недостаточно.
Единственная глубоко синтетическая система в философии, обнимавшая собою и
все реальное, и все идеальное, была до тех пор представлена почти
исключительно платони змом. Платонизм со своим учением о примате идеи над
материей был не только типичным идеализмом, но даже одной из первых в
истории разновидностей идеализма вообще. Но возрожденческая эстетика вовсе
не хотела быть только платонизмом, пусть античным или сре дневековым.
Платонизм был для нее лишь оформлением ее стихийного индивидуализма,
стремившегося обнять собою решительно все: и идеальное, и материальное.
Платонизм в эпоху Ренессанса оформлял все его вдохновенные мечты, весь его
жизненный энтузиазм и все
глубины человеческой жизни и человеческой души, не сковывая себя никакими
материальными ограничениями. При помощи такого платонизма возрожденческая
эстетика пыталась преодолеть против оречие титанизма и всех его слабых,
воистину человеческих сторон, о котором мы говорили. Другими словами,
платонизм привлекался в эстетике Ренессанса не для целей самого платонизма
как некоторого рода абсолютно правильной и надысторической философской те
ории. Это был - да будет позволено употребить термин, используемый обычно
некритически, но получающий у нас в дальнейшем специальное разъяснение, -
гуманистический платонизм.
каких-то субстанций небесного или занебесного мира и умилялся тому
художественному осмыслению, которое они получают в мировой жизни, т.е. в
космосе (слово, которое даже и по своей этимо логии указывает на красоту,
лад, вечный порядок и гармонию). Нужен ли был возрожденческой эстетике такой
платонизм? Он был для нее совершенно необходим. Мир и все живое для
Возрождения, влюбленного в жизнь и в ее красоту, обязательно должны были
обрести
целенаправленность. Получался некоторого рода весьма светский платонизм,
далекий от всякой отвлеченной логики, моралистики или аскетизма и успешно
боровшийся с тогдашним школьным засильем абстрактных и сухих аристотелевских
схем.
школьным аристотелизмом. Но это "знание" совсем некритическое. Во-первых,
были формы платонизма, не мешавшие аристотелизму, а, наоборот, с ним
совпадавшие, так что тогдашний школьный и абс трактный аристотелизм вовсе не
был единственной формой аристотелизма, а во-вторых, если в те времена и
происходила борьба с аристотелизмом, то именно с позиций платонизма.
Платонизм еще и в средние века не раз оплодотворял собою многочисленные
религиозны е секты, которые в настоящее время расцениваются как передовые
для своего времени. В эпоху Ренессанса платонизм был попыткой синтезировать
необходимую в тогдашние времена и вдохновенно переживаемую духовность с
материально понимаемой жизнью, тоже пережив аемой с глубоким вдохновением и
с чувством энтузиазма перед ее вдруг открывшейся свободой и
интимно-человечески переживаемым ее характером.
возрожденцев. Ведь в последние четыре века античной философии
восторжествовала новая, и последняя, форма платонизма, которая сейчас обычно
называется неоплатонизмом. Неоплатонизм вви ду чрезвычайного развития
субъективно-философских потребностей в последние века античного мира весьма
углубил платоновскую доктрину, довел ее до интимных человеческих ощущений и
старался перевести все абстрактное и идеальное, что было у Платона, на язык
пригодился Аристотель, который со своим постоянным стремлением превращать
всеобщие категории в единичные конкретности весьма способствовал превращению
платонизма в интимное ощущение изл ияния космических идей на всю
человеческую жизнь и на все человеческие переживания.
рефлектировал ее отдельные области и ступени и острейшим образом перевел все
это на язык человеческого переживания, отнюдь не отказывая бытию в его
объективности, а, наоборот, стараяс ь патетически и с энтузиазмом проникнуть
в его глубины.
обоснованием не личного надмирового божества, но самого же космоса, т.е.
самой же материи. И уже это одно не могло не импонировать представителям
Ренессанса, сколь бы последний ни оставалс я в некоторых отношениях еще
достаточно близким к средневековой ортодоксии. Поэтому ясно, что стихийный
человеческий субъект, восторжествовавший в период Ренессанса и бывший, в
конце концов, вполне земным субъектом (хотя сам за собою он это часто
отверга л), нашел в неоплатонизме очень выгодный для себя принцип,
позволявший ему быть и чем-то земным, каким-то вполне самостоятельным
стихийным самоутверждением и жизнеутверждением и в то же самое время
разрешавший и даже оформлявший для него любое космическо е стремление и
любую жажду охватить мир в целом. Да, эстетика Ренессанса в основе своей
оказалась неоплатонизмом, конечно вполне гуманистическим неоплатонизмом. И
как бы это ни казалось противоречивым новому и новейшему исследователю,
такое противоречие
эстетическую специфику Ренессанса. Как это противоречие будет разрешаться у
тех или иных деятелей Ренессанса, мы еще увидим. Сейчас пусть хотя бы в виде
общих принципов, но платонизм
определялась с самого начала и до конца, по крайней мере в своих важнейших
представителях, хотя бы и с некоторыми исключениями.
только потому, что Ренессанс был переходной эпохой. В реальной истории (а не
в уме абстрактных доктринеров) только и существуют переходные эпохи, и
никаких непереходных эпох мы вообще не знаем. Нет, все дело здесь
заключается в том, что в эпоху Ренессанса нужно было обосновать такой мир
красоты, который удовлетворял бы всем интимным потребностям стихийно
растущей светской личности. Обоснование это уже было дано в неоплатонизме.
Нужно было только очистить неоплатонизм от его скованно античной и скованно
средневековой разновидности. Античный неоплатонизм был слишком космологичен
и в этом смысле слишком созерцателен. Он не ставил себе никаких
гуманистических целей. Средневековый неопла тонизм был, наоборот, слишком
теологичен и тоже не ставил себе никаких гуманистических целей. И вот возник
новый неоплатонизм - не античный и не средневековый, а возрожденческий. И
это явление теперь уже не сводилось на те обыкновенные противоречия, кото
рые свойственны каждой переходной эпохе. Это было то глубинно логическое
противоречие, глубинно жизненное и глубинно художественное, словом, то
глубинно историческое противоречие, без которого оказалась немыслимой
эстетика Ренессанса ни по своей сущности , ни в своих отдельных проявлениях.
Это было не просто совмещение противоположностей, которое мы находим в любой
исторической эпохе, но их единый, необходимый, не делимый ни на какие
отдельные моменты эстетический лик и художественная методология.
делать обзор этой литературы и критиковать ее. Однако мы хотели бы
остановиться на одном исследователе, который в основном проводит ту же самую
точку зрения на эстетику Ренессанса, что и мы. Правда, не совсем ту же
самую. Мы говорим, и еще не раз будем говорить, о превращении в эстетике
Ренессанса абсолютного бытия в бытие самодовлеюще-созерцательное, тогда как
А.Шастель ведет речь об особого рода художнической интуиции, лежащей в основ
е возрожденческой эстетики. По мнению А.Шастеля, здесь выступал не просто
человек, а именно художник, так что в свете этого художнического
самосознания мыслилось даже и само божество, которое трактовалось в те
времена именно как художник, как "бог-мастер ". Можно спорить о
преимуществах нашего возрожденческого первопринципа или того первопринципа,
который выдвинут Шастелем. Но спорить сейчас об этом мы не будем. Для нас
очень важно и возрожденческое учение о победе над пространством, о чем тоже
краснореч иво пишет А.Шастель. И наконец, А.Шастель принадлежит к тем не
очень многочисленным исследователям, которые находят сущность
возрожденческой эстетики именно в неоплатонизме. Но все подобного рода
рассуждения А.Шастеля настолько важны, что нам хотелось бы познакомить с
ними нашего читателя поподробнее. Вот что мы читаем у него.
обнаруживают потребность овладеть пространством и, если можно так сказать,
"проявить" его; орудия, отвечающие этому стремлению, все относятся к технике
"зримого": образ, форма играют здесь г осподствующую роль" (132,8 - 9).
"...Период, который издавна выделяют под именем Ренессанса, имеет
специфическую черту: это... чувство полной солидарности между всеми
аспектами человеческой жизни и мысль, что все они могут быть одновременно
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Панов Вадим
Глуховский Дмитрий
Посняков Андрей
Андреев Николай