Чтение 13–й страницы книги ~Зайцемобиль~

-- Знаешь, что? -- сказал вдруг Усов. -- Мне премию все равно не дадут.

-- Почему не дадут? -- спросил Мишка.

Он кнопками прикреплял листы с марками.

-- Ну, все будут смеяться: двоечник, а марки собирает... Не буду я в
этой выставке участвовать. Бери мои марки!

-- Ты это серьезно? -- удивился Мишка. -- Не шутишь?

Вместо ответа Усов протянул ему коробку с флорой и фауной. Миша пожал
плечами, спрятал коробку в портфель и ушел домой.

Дома Усов вспомнил, что хотел написать письмо матери. Но чего ж теперь
писать про марки, когда их нету?

Назавтра в классе прибавилось несколько огромных листов с наклеенными
марками и надписью сверху: "Фауна и флора Гаврилова М.".

Из всех классов ходили смотреть выставку, и все замечали Мишкину
коллекцию. Она была виднее всех, и в ней было больше всего марок. Даже
вожатая гордо сказала:

-- Растут ребята. У многих хорошие коллекции, а у Гаврилова флора и
фауна лучше всех. Берите, ребята, все, как один, пример с Гаврилова.

Мишка получил премию: статуэтку -- чугунный полководец Чапаев с саблей
на скачущем коне. Он аккуратно завернул Чапаева в газету, положил в сумку, и
все Гаврилову хлопали. А про Усова как-то забыли. Если и вспоминали, то с
обидой: одним дал больше марок, другим -- меньше. Раз уж ходил марки
вырезать, мог бы взять и побольше.

¶МЕЧЕНЫЙ ЛЕЩ§

Всю ночь кто-то шаркал босыми ногами, и бабушка встала. Приоткрыла
дверь в коридор -- на кухне горел свет. Она еще больше удивилась и
испугалась. За столом, растопырив пятерню и держа на ней блюдце, сидел Генка
Усов в одних трусах и пил чай, доставая вишневое варенье из банки столовой
ложкой.

Увидев бабушку, Усов встал, закрыл банку с вареньем крышкой, поставил в
шкаф. Сел, продолжая пить чай без варенья, как ни в чем не бывало.

-- Что с тобой? -- спросила бабушка. -- Нормальные люди спят.

-- Мне рыбу ловить. Видишь, светает?

-- Рыбу... У него переэкзаменовка, а он рыбу... Все матери напишу!

Бабушка вздохнула, легла, долго ворочалась, не могла уснуть.

Усов допил чай, спокойно натянул штаны и, не возражая, выскользнул из
парадного, держа в руке бидон и удочку. Пересек двор и остановился у
подворотни нового дома.

Два окна над самой подворотней -- Гарика Сонкина. Самое лучшее
свистнуть, но свистнуть Усов стеснялся. Вдруг проснется его мать Алла
Борисовна? Все-таки училка.

Усов стоял и не то, чтобы свистел, а подсвистывал. Так, слегка, и
нельзя было догадаться, то ли он действительно свистит Сонкину, то ли просто
так стоит, задумавшись...

С тех пор, как начались каникулы, Усов с Сонкиным ездят на озеро. И
каждый день на берегу, сидя на обрыве, смотрят, как Тимофеич, небольшого
роста небритый мужичок в резиновых сапогах, пыхтя, вытаскивает из тины
бредень, выбирает из него рыбешку, складывает в бидон, извлекает из кармана
четвертинку водки и сверток, пьет, закусывает, а потом подходит к ребятам.
Тимофеич живет в одном дворе с Генкой и Сонкиным, днем где-то пропадает, а
по вечерам стучит в "козла".

-- Это что же у вас, -- замечает вдруг он, -- одна удочка на двоих?
Снасть я те дам! Любую рыбу возьмет! Вот там, в затончике, говорят, сом
живет большой.

-- Где?

-- А вон слева. Хитрый такой. Говорит: просто так не дамся!

-- Кому говорит?

-- Кому, кому! Известно кому -- рыбакам. А здесь мое местечко. Я его,
как говорится, облюбовал.

Смотав амуницию, Тимофеич берет бидон и поднимается кривой тропинкой в
гору.

-- Знаешь, почему у нас не ловится? -- сказал Сонкин, когда вчера они
налегке возвращались домой. -- Тимофеич всю рыбу бреднем забирает, а
остальную распугивает. Мы приходим -- пусто. Давай завтра придем раньше его.
Нам бы хоть маленькую поймать.

-- Вставать надо рано, -- скис Усов.

-- Да ты не спи совсем, пей крепкий чай ночью -- и не проспишь.

-- А с вареньем не лучше?

-- Может, лучше, -- сказал Сонкин, -- я и так могу не спать, сколько
хочу. Читать буду...

И вот теперь Усов ждал у подворотни Сонкина, а Сонкин не появлялся.
Генке надоело без толку посвистывать, и он крикнул. В окне показалось
заспанное лицо Сонкина. Он радостно замахал руками, не то потягиваясь, не то
делая зарядку, а потом сошел вниз, важно неся перед собой на ладони банку с
мотылем и в другой руке книжку.

Пустой автобус только выкатил из парка. Он был весь мокрый и снаружи, и
внутри. В автобусе Сонкин вспомнил, что очки забыл дома. Книжку взял, а очки
забыл.

На озере никого. И самого озера не было, его застилал тихий туман. Он
цеплялся по кустам, по траве и исчезал на берегу.

Усов поежился, снял ботинки. Он отломил и воткнул рогульку, налил в
бидон воды, аккуратно расстелил собственную куртку, чтобы удобно было
сидеть.

Возле удочки решили дежурить по очереди. Один поймает рыбу, идет
отдыхать -- садится другой. Бросили орел-решку: кому сидеть первым. Выпало
Усову. Гена сидел долго, смотрел на поплавок, смотрел, смотрел и задремал.
Вместо поплавка поплыла перед ним чашка с недопитым чаем, пошли от нее круги
по воде. Со дна всплыла банка варенья, которую бабушка прятала. Задремав,
Усов сполз по скользкой траве с откоса и чуть не плюхнулся в воду. Зацепился
за куст.

-- Эй, рыбак, рыбу проспишь!

-- Проспишь тут! -- встрепенувшись, сказал Усов.

Он оглянулся и увидел Тимофеича.

-- Обошли, значит, старика? Так, так...

-- Соня, твоя очередь! -- крикнул Усов. -- Я посплю немного.

Гарик гулял вдоль берега и на ходу читал книжку, приставив ее к носу.
Глаза у Генки слипались. Он отдал удочку, на четвереньках залез под куст и
тут же заснул. Как провалился.

Сонкин вытащил крючок. Мотыля не было, съели. Еще весной достал он
книжку, выучил наизусть все способы ловли, тренировался в комнате с дивана,
а все равно никакого результата.

Он нанизал нового, самого большого и жирного червя, какого только смог
найти в банке. Едва закинул -- поплавок повело, и он провалился. Потом
показался опять и заметался по воде.

-- Смотри как повело! -- воскликнул Тимофеич, перестал разматывать свою
хитрую сеть и подскочил к Сонкину. -- Дай-ка мне, я лучше выну.

-- Сам я, сам! Я и сам могу, я читал, как надо!

Руки у Сонкина тряслись. Он тянул удочку, и два раза из воды показалась
голова.

Сонкин притягивал ее к берегу и уже почти выволок на траву.

-- Сом! Смотрите, какой сом! -- крикнул он.

-- Где же сом? -- удивился Тимофеич. -- Это лещ.

-- Вы же сами говорили, что тут должен быть сом!

-- Мало ли что должен?! А вышел лещ.

Лещ запрыгал по траве, бил хвостом и сползал обратно в воду.

-- Да держи ты его, держи, не то ведь уйдет!

Сонкин упал на траву, накрыл леща грудью, и тот стал бить его хвостом
по лицу. Сонкин хохотал и двумя пальцами вытаскивал у леща изо рта крючок.

Лещ успокоился и, вяло открывая рот, засыпал. Тимофеич между тем
потоптался вокруг и безразлично произнес:

-- Да, хорошо вы моего леща сняли...

-- Почему вашего?

-- А как же? Я в это время всегда прихожу, и вся эта рыба моя.

-- Ну да! -- возмутился Гарик. -- Кто поймал -- того и рыба.

-- Это еще неизвестно! -- сказал Тимофеич.

Он наклонился над лещом, и лицо его озаботилось. Он даже присвистнул.

-- Фьють... Погорели вы, ребята! Леща взяли запретного!

-- Почему? -- испугался Сонкин.

-- Вот, видишь, -- он ткнул пальцем в плавник лещу.

Из-под плавника выглядывала крошечная пластинка с цифрами, Сонкин без
очков еле ее разглядел.

-- Да за такого леща, знаешь, что бывает? -- и Тимофеич повел рукой
поперек шеи.

-- Мы разве виноваты? Сам же на крючок полез.

-- Полез-то, полез... Да надо его тут же обратно пустить. А вы...

-- Что же теперь?

-- Так и быть... Давайте его мне, возьму грех на душу, спрячу,
пенсионера не будут обижать. Я тут свой человек, скажу: не видел, мол, кто
поймал. Лежал, мол, меченый на берегу -- и все.

Сонкин растерянно оглянулся на Усова. Генка сладко спал под кустом,
подобрав колени к подбородку. Сонкин подошел к нему, ткнул в пречо.

-- Ус, вставай! Ус!..

-- Встаю, -- не открывая глаз, пробубнил Гена. -- Только посплю
немножко.

-- Вставай, -- повторил Гарик. -- Я вроде леща поймал.

-- Леща? -- открыл глаза Гена.

-- Да, леща, только не того.

Усов сел, хлопая глазами.

-- Как не того? Покажи.