с кипящим маслом и ядовитыми змеями, и она погибла злою смертью.
рочке: "Теперь самое время орехам зреть; пойдем на гору и насладимся ими
досыта, пока их белка все к себе не перетаскала". - "Ладно, - отвечала
курочка, - потешим утробушку".
там до самого вечера.
их обуяло, но только не захотелось им возвращаться домой пешком, и пе-
тушку пришлось смастерить небольшую повозку из ореховой скорлупы.
тушку: "А ну-ка, впрягайся да вези меня". - "Еще что выдумала, - сказал
петух, - да я лучше пешком домой пойду, чем впрягаться стану. Нет, между
нами такого уговора не было. Кучером еще, пожалуй, готов быть и на коз-
лах сидеть, а чтобы на себе тащить - не согласен!"
ки, да кто вам позволил в мой орешник на горе ходить? Ужо вот поплати-
тесь за это!" - и с раскрытым клювом налетела на петушка. Однако же пе-
тушок, не будь промах, клюнул утку в брюхо, а затем уж так храбро напал
на нее со своими шпорами, что она стала просить пощады и охотно обяза-
лась в виде наказания тащить на себе повозку.
валяй во все лопатки!"
иголку.
стемнеет, тогда им и шагу нельзя ступить далее, да и грязно, мол, очень
по дороге - так нельзя ли им тоже в повозке примоститься, а то они в
портняжной гостинице у ворот застоялись и около пива запоздались.
обеих в повозку, только с тем уговором, чтобы они ни ему, ни его курочке
на ноги не наступали.
дальше ехать ночью, да и утка еле на ногах держалась и то на один бок,
то на другой валилась, то и завернули в гостиницу.
дескать, в доме места нет, да и то подумал, что приезжие - народ не важ-
ный; потом, однако же, сдался на их сладкие речи, на обещания, что вот,
мол, ему достанется яичко, которое курочка дорогой снесла, да кроме того
и утку он тоже может удержать при себе, а та, мол, каждый день по яичку
кладет...
щую честь.
петушок разбудил курочку, достал яичко, проклевал его, и они вместе им
позавтракали, а яичные половинки бросили на очаг.
подушку хозяйского кресла; наконец добрались и до булавки, взяли ее да и
прикололи к полотенцу хозяина, а сами, как ни в чем не бывало, давай Бог
ноги!
тоже приободрилась; разнюхала какойто ручеек и поплыла по течению его -
и откуда прыть взялась! Не то что повозку тащить!
перине, умылся и только хотел было утереться полотенцем, как булавка ца-
рапнула его по лицу и провела красный рубец от уха до уха. Пошел он в
кухню и хотел было трубочку закурить; но чуть только подошел к очагу -
обе яичные скорлупы как прыгнут ему в глаза... "Да что же это сегодня
все моей голове достается!" - сказал он про себя и с досадой опустился
на дедовское кресло, но тотчас же вскочил с него и вскрикнул: "Ай, ай!"
- потому что иголка его очень больно (и не в голову) уколола.
этих приезжих, которые накануне прибыли так поздно: пошел, посмотрел - а
их и след простыл.
всякий сброд, который потребляет много, не платит ничего - да еще в виде
благодарности пускается вот на какие штуки.
чалась, нет у нас ни на час радости; мачеха бьет нас каждый день, а ког-
да мы к ней приходим, она нас гонит от себя пинками прочь. Кормит она
нас одними оставшимися от стола черствыми корками, и собачонке под сто-
лом живется куда лучше: той все же, хоть изредка, она швырнет лакомый
кусочек. Боже сохрани, кабы наша матушка об этом знала! Пойдем, станем
вместе бродить по белу свету".
дождь, сестричка приговаривала: "И небо, и сердца наши заодно плачут!"
голодом и дальним путем, что забрались в дупло дерева и уснули.
бе и горячо пригревало дупло. Тогда братец сказал: "Сестрица, мне пить
хочется, и если бы я знал тут поблизости ключик, я бы сейчас туда сбегал
и напился; мне кажется, я тут слышал журчание поблизости". Он встал,
взял сестрицу за руку, и они пошли разыскивать ключик.
невидимой, как все ведьмы, прокралась за ними следом и все ключи в лесу
заколдовала.
меньях, и братец хотел уж из него напиться; однако же сестрица прослыша-
ла, как ключик среди плеска журчал: "Кто из меня изопьет водицы, в тигра
обратится! Кто из меня изопьет водицы, в тигра обратится!"
тишься лютым зверем и меня растерзаешь".
"Я подожду до ближайшего источника".
выслушала: "Кто из меня воды напьется, волком обернется; кто из меня во-
ды напьется, волком обернется".
нешься волком и съешь меня".
там уж напьюсь непременно, что бы ты там ни говорила: жажда моя слишком
невыносима".
среди плеска журчал: "Кто из меня напьется, диким козликом обернется;
кто из меня напьется, диким козликом обернется".
ком обернешься, убежишь от меня".
чуть только первая капля ее попала ему на губы - он уже очутился у ключа
диким козликом.
сидел около нее грустный, унылый. Наконец сестрица сказала: "Не пе-
чалься, милый козлик, я тебя никогда не покину".
шею; потом нарвала ситовнику и сплела из него мягкий шнурок. На этот
шнурок привязала она козлика и повела его далее, и все шла и шла в глубь
леса. И вот после долгого-долгого перехода они пришли наконец к ма-
ленькому домику, и сестрица в него заглянула; домик оказался пуст, и она
подумала: "Здесь можем мы остаться и поселиться".
утро выходила из дома и собирала для себя корешки, ягоды и орехи, а для
козлика приносила нежной травки, которую тот ел у нее из рук и был дово-
лен, и играл возле нее.
козлику на спину, словно на подушечку, да так и уснет. И если бы только
у братца был его прежний, человеческий, образ, им бы жилось отлично.
большую охоту.
леко разнеслись по лесу, и козлик слышал все это и очень хотелось ему
при этом быть. "Ах, - сказал он сестрице, - выпусти ты меня посмотреть
на охоту. Не сидится мне здесь на месте!" - и упрашивал ее до тех пор,
пока она не отпустила. "Только смотри, - сказала она ему, - вечером
возвращайся ко мне, ведь я от этих злых охотников должна буду запе-
реться; а чтобы я тебя узнала, так постучись да скажи: "Сестричка, впус-
ти меня", - и если ты так не скажешь, то и дверки моей не отворю тебе".
свежем воздухе! Король и слуги приметили красивое животное и пустились
было за ним в погоню, да никак не могли поймать, и когда уже думали, что