Глава семнадцатая
Сам не знаю откуда и почему, но во мне проснулась и жила твердая, безоглядная
уверенность - все у нас с Наташей будет хорошо, иначе просто быть не может.
Поскорей бы ей только вылечиться. Наташе дали направление в клинику института
туберкулеза, но попасть туда оказалось не так-то просто, мы ждали недели две,
пока освободится место. Наконец, ей сообщили, что можно приезжать.
но сосредоточенная:
замотала головой:
том приедешь, навестишь. Еще наездишься.
- Лишь бы тебе лучше было. Делай, как хочется. Давай-ка присядем на до-
рожку.
шись друг другу, но тут же стали серьезными.
совый будильник, как глухо булькает вода в трубах центрального отопле-
ния.
Ивановна - на нас.
заперто там. Никак Кирилл?
бой пространство комнаты. - Сестренка, родная моя, давай попрощаемся что
ли?
стыдно?
прихватил, давай на дорожку, а?
оранжевыми этикетками.
к докторам, а она выпимши.
Это же не водка, а вино. Портвейн. "Лучший". Сто тридцать семь копеек с
посудой. Тогда с тобой, Валерка? За Наташкино здоровье неужели не
выпьешь?
рицательно покачал я головой.
Столько мой слабый организм не выдержит.
ша. - Слон и есть. Большой, добрый и глупый. Представляешь, Валера, пока
он в свой ручной мяч играл и сам был, как ручной. Чемпион Союза, мастер
спорта, любимец команды, а как ушел из большого спорта - кто он? Деся-
тиклассник необразованный. Кому он нужен? Да никому, кроме забулдыг под-
заборных. Проводили его, правда, с почетом, телевизор подарили, завскла
дом назначили. Была я у него. Проходной двор. Всех алкашей с округи соб-
рал. Сборная алкоголиков.
поехали.
руку и крепко прижалась ко мне. Мартовское солнце словно играло с горо-
дом в прятки, то скрываясь, то выглядывая из-за быстро бегущих облаков.
Славный был денек.
мрачный старик с взъерошенными кустистыми бровями. Он обводил грозным
взглядом вагон и что-то презрительно ворчал себе под нос. Мы было при-
тихли, но вдруг Наташа фыркнула, сдерживая смех, и показала мне глазами
на ноги старика. Он был в разных носках, черном и желтом.
зами с Наташей и начинали мелко трястись и постанывать от очередного
удушающего приступа смеха.
потом, когда поезд вылетел из туннеля и сбросил ход у очередной платфор-
мы, встал и театрально громовым голосом произнес, глядя на меня:
делах Москвы, но добираться до него было легче электричкой. Выйдя из по-
езда, мы поднялись с железнодорожной платформы на переходной мост и
спустились в березовую рощицу, в глубине которой виднелась институтская
ограда.
рохом оседающего снега, редкой капелью с веток берез и невнятным говором
ручейка в придорожной канаве. Весна, подумал я, но когда мы зашли в
больницу и я ждал Наташу в приемном покое, то подумал, что не имеет зна-
чения весна, лето или зима - раз первый день в больнице, значит осень.
Осень нас, чахоточных, как цыплят, ловит и считает. Осенние итоги:
сколько кому отпущено?
тикового пакета косметичку, покопалась в ней и вытащила маленького об-
лезлого медвежонка.
Его зовут Потап. Он нам обязательно поможет. Правда, Потап?
вешался бы. У нас в издательстве одна сотрудница, технический редактор
по специальности, мы их техредьками зовем, так у нее дома во всех комна-
тах, даже в туалете, специальные камни разложены. Обереги называются.
Оберегать должны от порчи, от сглаза, от всякой заразы. Несчастней ее,
кажется, нет женщины...
Глава восемнадцатая
Глава восемнадцатая
И тот день начался как один из череды буден, что составляют ритм рядовой
рабочей недели. Без двух минут девять я вошел в двери издательства. Главное -
пересечь порог до того, как минутная стрелка, вздрогнув, встанет вертикально,
иначе комсомольский прожектор вывесит плакат с лозунгами "За образцовую
трудовую дисциплину!", на котором в числе злостных нарушителей будет вписана
черными печатными буквами и твоя фамилия - опять на полторы минуты ты не
дотрудился ради общего блага, что, в свою очередь, послужит поводом для
нравоучительного поминания в докладах комсомольского секретаря на очередном
собрании, а также основанием для снижения баллов родной редакции в широко раз
вернувшемся социалистическом соревновании нашего славного коллектива за
достойную встречу всемирного праздника трудящихся - Первого Мая и лишения
квартальной премии, по крайней мере, на пятьдесят процентов. Лично для меня
это грозило обернуться ощутимой потерей: вместо двадцати рублей премии я
получил бы десять... За квартал... За три месяца... При окладе в сто
двадцать... Минус алименты, налоги, взносы...
за увидел под лестницей около столика вахтера две фигуры с заспанными
лицами - комсомольский прожектор высвечивал опоздавших. У одной из фигур
была точеная фигурка, ясные голубые глаза, высокий гладкий лоб и копна
светлых кудряшек, похожих на ворох древесных стружек.
тор. Такая веселая, такая улыбчивая. Как солнечный луч. К поручениям от-
носится очень ответственно. Образцовая активистка. Это она, когда в
стране неожиданно для всех вдруг стало туго с хлебом и все стали бо-
роться за его экономию, предложила фотографировать в издательской столо-
вой тех, кто не доел свой кусок, и вывешивать обличающие фотодокументы
на специальный стенд. Мы еле отговорили ее, сказав, что советовались по
этому вопросу в райкоме и там не одобрили эту инициативу.
Поэтому она такая лучезарная.
нозначно идти что по правому, что по левому, и все-таки я всегда ходил
почему-то справа.
Акунин Борис
Херберт Фрэнк
Зыков Виталий
Браун Дэн
Беляев Александр