когда перед первой прозвучавшей нотой стояла полная тишина.
слышно. Все прочее перекрыла музыка. (Марк Твен, побывав в итальянской
опере, сказал, что ничего подобного не слыхал с тех самых пор, как ему
случилось присутствовать на пожаре в сиротском приюте.) Такие дела.
Композитор, исполнители имели грандиозный успех, зал вскочил на ноги и
устроил овацию, летели цветы, ну и так далее. Лишь один остался разочарован
- псих, которому не все равно, какой текст.
мессы Эндрю Ллойда Уэббера; добавлю только, что вспоследствии моя жена Джил
случайно встретилась с Уэббером в Лондоне. И сказала ему: "Мой муж тоже
сочинил реквием".
модой: "Ну само собой. Все теперь сочиняют реквиемы".
текста, а не музыки: в начале было слово.
приставала к родителям с вопросом, танцевали они или не танцевали под
Бетховена.)
исправлении; как вы находите вот этот - первую поправку к Конституции
Соединенных Штатов, где сказано: "Конгресс не обладает правом устанавливать
какие бы то ни было законы, касающиеся религиозной жизни и ограничивающие
свободные ее проявления в любых формах; равно как и посягающие на свободу
слова и печати; равно как затрагивающие право граждан свободно собираться и
обращаться к Правительству с целью искоренения тех или иных
злоупотреблений".
соответственным образом оформить, или, может быть, даже не три, а пять, и
все они соединены в одном длинном предложении, напоминающем какое-то крупное
животное из числа сотворенных доктором Сейсом. Словно бы кто-то
изголодавшийся и в последний миг спасенный изрыгает все, чего наглотался, -
разные вкусные штуки, о которых мечтал, перебиваясь с хлеба на воду.
свой "Билль о правах", владельцы живой собственности мужского пола,
жаждавшие свободы, столько всякого изрыгнули, что Мэдисону пришлось
предложить 210 ограничений власти правительства. (По-моему, хорошо кушающие
люди прежде всего добиваются от своего правительства возможности, фигурально
выражаясь, срывать банк краплеными картами. Эта возможность им не будет
предоставлена, пока не начнется президентство Рональда Рейгана.)
что первая поправка Мэдисона сформулирована не так умело, как следовало бы.
отвечал адвокат.
возможности не исключаю. Насколько могу судить, Мэдисон вовсе не шутил и
никак не возражал, когда Томас Джефферсон (у которого были рабы) назвал
собравшийся в Филадельфии для принятия Конституции конвент ассамблеей
полубогов. Люди, одолевшие две трети пути на вершину Олимпа, возможно, не
так серьезно, как некоторые из нас, простых смертных, воспринимали
вероятность того, что величественные, почти божественные посулы "Билля о
правах" кто-то примет за чистую монету.
следовало бы по достоинству оценить прямоту стиля М эдисона - ну просто как
выключатель: дать свет, убрать свет - вот и у него в поправках сплошь
отрицательные частицы: "Конгресс не обладает правом... не должен посягать
на... ни один солдат да не преступит... не может быть нарушено, и никакие
оправдания не считаются допустимыми... Никто из граждан не подлежит
преследованию... ни один факт, рассматриваемый судом присяжных... не может
доказываться путем оказания давления... не должен считаться установленным,
если не обосновывается посредством косвенных свидетельств..." И ни единой
оговорки в этих его поправках, ни одной оговорки типа: "при идеальных
условиях", или: "если таковое осуществимо", наконец - "как сочтет для себя
более удобным правительство". За всю нашу теперь уже длительную
республиканскую историю (а тут нас превзошли только швейцарцы) отдельные
положения "Билля о правах" стараниями Мэдисона только так и могли
применяться: дать свет, убрать свет.
норма. Право говорить и публиковать все, что заблагорассудится, вызывает
такое чувство, словно я бесплотный персонаж, явившийся кому-то во сне, -
особенно когда приходится это право защищать, а я был вынужден делать это
довольно часто. Это свобода т р а г и ч е с к а я, поскольку не поставлено
никаких пределов злословию, которым некоторые упиваются, зная, что все им
сойдет с рук. И вот, раз за разом сталкиваясь с представителями Морального
Большинства, а также им подобными, равно как и с наиболее агрессивными
личностями из союза "Женщины против порнографии", я подвергаюсь обвинениям в
том, что пропагандирую пошлость и поощряю непристойность, пагубную для
подростков.
спросил на своем выступлении возражавшего мне фундаменталиста из числа
воинствующих христиан ("Ах, послушайте, ваше преподобие!"), известен ли ему
хоть один случай, когда в жизни кого-то пагубную роль сыграла бы книга. (А
вот Марк Твен говорил, что чувственные стихи Библии для него были пагубны.)
прочел порнографический роман, а потом изнасиловал девицу, возвращавшуюся
домой с покупками, да к тому же порезал ее, разбив о камень бутылку из- под
кока-колы. (Не сомневаюсь, все так и было.) Разговор после моего выступления
шел о том, что некоторые родители добиваются изъятия определенного рода книг
из школьных библиотек и программ, поскольку эти книги оскорбляют
нравственное чувство, а значит, вредны, хотя назывались произведения вполне
невинные и очень даже почтенные. Но я полез со своими глупыми вопросами, а
его преподобие ухватился за повод связать эти книги с самыми отвратительными
преступлениями на сексуальной почве.
чтения школьников, в том числе и одна моя книга, никакой порнографией не
были, сколь бы он ни старался убедить собравшихся, что они непристойны. (У
меня в "Бойне номер пять" один раз сказано: "мать твою" - "Эй ты, вон с
дороги, мать твою..." Ну, ясное дело, именно с того момента, как в 1969 году
эта фраза была напечатана, мальчики стали посягать на собственных матерей. И
когда это кончится, никому не ведомо.) Непорядок с "Бойней номер пять",
романом Джеймса Дикки "Разрешилась от бремени", повестью Дж.Д.Сэлинджера
"Над пропастью во ржи" и несколькими книжками Джуди Блум, на взгляд его
преподобия, вызван тем, что ни авторы, ни персонажи не воплощают идеальный,
по его меркам, образец мысли и поступков христианина.
только дарованное американцам конвентом полубогов право выражать любого рода
идеи (включая близкие его преподобию), попирал он и тот пункт Конституции,
где сказано, что правительство (и все его учреждения, включая школы) не
должно провозглашать какие-то верования более предпочтительными, чем другие,
поощряя такого рода верования законодательными актами.
заявить, что ничего священного в первой поправке не содержится, а стало
быть, и помимо порнографии полиция должна изъять из обращения многое, в чем
содержатся не те идеи и образы, а обязательным верованием для всей нации
надлежит сделать христианство, как он его трактует. Он искренне полагал, что
моя "Бойня номер пять" может как-то там поспособствовать адскому пламени,
которое навеки уготовано ее читателям (ср. мессу, одобренную папой Пием V),
а оно (учитывая, что ведь навеки) даже похуже, чем встреча с насильником,
готовым убивать и калечить, поскольку его распалили грязные картинки.
для этого не пришлось). Он ведь был не из проповедников, вещающих по
телевидению (с таких часто делают шаржи, а как не делать?), хотя, возможно,
иногда выступал с проповедями на радио. (Все они этим занимаются.) О нет,
передо мной был совершенно прямодушный христианский деятель, хороший
семьянин, который, никаких сомнений, старается во всем подражать Христу, по
его понятиям, не знающему сексуальных искушений, чуждому патологической
страсти к земным радостям и так далее. И его преподобие пытался создать
большую семью, этакую систему жизнеобеспечения, куда более надежную, чем все
в подобном роде, затеваемое правительством, ибо в его семью равно
допускались немощные и здравые духом, не нуждающиеся в деньгах и нищие -
всех связывали общность веры и родственность поступков. (В конце концов, я
ведь изучал антропологию, и мне ли не вбивали в голову, что человек не в
состоянии оценить дары жизни, пока не прибьется к клану, связанному общими
правами на какую-нибудь недвижимость.)
администрацией Рональда Рейгана передвижной театр, который разыгрывал
представления на тему непристойности в литературе и искусстве, тоже стоило
бы тут вспомнить. По меньшей мере двух-трех членов этой комиссии
впоследствии уличили в том, что они были замешаны в темных делах, связанных
с сексом и большими деньгами. Чувство клана связывало входящих в комиссию
еще как сильно, а недвижимостью, принадлежавшей клану, в данном случае
служил Белый дом, где восседал, выполняя функции тотема, обходительный,
сонный на вид старый киноактер, страдающий рассеянностью. А что касается
обязательного для всех входивших в клан набора безумных идей, тут и
участникам Трентского собора оставалось лишь постыдно ретироваться, ибо где
же им было додуматься до таких злобных, при всей своей сумасбродности,
Лукьяненко Сергей
Круз Андрей
Шилова Юлия
Корнев Павел
Флинт Эрик
Быков Василий