них, ее силуэт обрисовывался на фоне французского окна.
злости,- сказал Шеферд.- Ладно, я им сказал. Ну и что? Можешь
теперь меня выставить.
с трудом мог поверить в то, что кто-нибудь в самом деле мыслит
так, как Шеферд. Когда Шеферд впервые приехал в Айлиум, он
объяснил Полу и Финнерти, что намерен с ними соревноваться.
Смело ставя себя в смешное положение, он говорил о соревновании
и перебирал с любым, кто только соглашался его слушать,
различные острые моменты, когда смогли бы раскрыться способности
его или кого-нибудь другого, моменты, на которые остальные
смотрели как на обычную текучку, вещь незаметную и
бессодержательную. Однако для Шеферда жизнь была площадкой для
гольфа. С целыми сериями начал и окончаний, со строгим ведением
счета набранных очков - для сравнения с другими партиями - после
розыгрыша каждой лунки. Он постоянно огорчался или радовался
победам или поражениям, которых никто, кроме него, и не замечал,
однако всегда со стоицизмом относился к правилам игры. Он не
просил скидок, не давал скидок и не делал никакого различия
между Полом, Финнерти или любым другим из своих коллег. Он был
прекрасным инженером, скучным компаньоном, упрямым хозяином
своей судьбы, но никак не покровителем слабых.
Шеферда. Шеферд проиграл только что раунд и теперь с мрачным
почтением к механизму системы соревнования хочет уплатить за
проигрыш и перейти к следующему раунду, который он, как всегда,
преисполнен решимости выиграть. Мир, в котором он живет, трудный
мир, но ему не хотелось бы, чтобы он был иным. И один только бог
ведает почему.
Пол.
какая теперь разница? Я выбыл из игры.
совсем другое. А теперь валяй, можешь меня вышвырнуть.
соревнования.
Питсбурге. Если хочешь, я напишу тебе рекомендацию.
минуту.
ему сейчас требовалось,- борьбу, возможность зацепиться за что-
нибудь в качестве исходной точки для нового, как он это
называет, цикла игры.
помогать мне, как прежде, если только ты хочешь. Лучшего
человека на твое место и не придумаешь.
мог ты...
перевели.
сейчас пойдем в столовую. Пошли?- Вставая, он протянул руку
Шеферду. Шеферд, не приняв се, прошмыгнул мимо.
состояния здоровья моего мужа, то, по-видимому, вам следовало бы
в первую очередь высказать их ему или его доктору,- язвительно
заметила она.
что я сказал Кронеру и Бэйеру. Пол настолько вышел из формы, что
ему нельзя доверить даже ножную швейную машинку, не говоря уже о
Питсбурге.- Шеферд распалял себя по мере того, как к нему
возвращалась уверенность в себе, а возможно, надеясь и на то,
что слова будут услышаны в столовой.
собравшихся. Все вопросительно глядели в их сторону. Пол, Анита
и Шеферд, улыбаясь, рука об руку, пересекли помещение бара и
направились в столовую.
ленчем.
старался любой ценой сохранить гармонию в своей семье и
подсказать попавшему в трудное положение выход из него. Пол
понимал, что теперь на протяжении всего вечера Кронер будет
поддерживатькак сейчас с этим молочным гренком - вежливую версию
о мнимой болезни Шеферда.
Заводов Айлиум в общую систему, подчиненную Национальному
Производственному Совету. Затем он перешел к более широкой теме,
которую назвал Второй Технической Революцией. Он читал свою
речь, следя за тем, чтобы через правильные интервалы отрывать
глаза от бумаги. Это было, как он уже пояснил сегодня после
обеда Катарине Финч, старье - доклад о прогрессе, об укреплении
веры в то, что они делают сейчас, и в то, что ими уже сделано в
области промышленности. Машины трудились на Америку намного
лучше, чем это когда-нибудь удавалось самим американцам. Теперь
производилось больше товаров для большего числа людей, и
производились они с меньшими затратами, и кто осмелится сказать,
что это не великолепно и не заслуживает благодарности?! Это
обычно повторялось всеми, кому только приходилось выступать с
речами.
ему дополнить доклад.
говоришь, Пол, мне хочется указать на одну деталь, которая мне
кажется довольно интересной. Одна лошадиная сила равняется
приблизительно двадцати двум человеческим, и притом хорошим
человеческим силам. И если мы переведем лошадиные силы одного из
крупнейших прокатных станов в человеческие силы, то окажется,
что один только этот стан за час производит большую работу, чем
все рабы Соединенных Штатов периода Гражданской войны, и
совершает ее все двадцать четыре часа суток.
источником веры и гордости всего Восточного района.
рукописи место, на котором он остановился.- И это, конечно,
прямо относится к Первой Промышленной Революции, когда машины
обесценили ручной труд. Вторая революция, та, которую мы с вами
сейчас завершаем, не так легко поддается выражению в цифрах, как
это можно сделать с сэкономленным трудом. Если бы здесь была
какая-нибудь единица измерения, вроде лошадиных сил, в которой
можно было бы выразить усталость и раздражение человека,
занятого монотонным трудом, тогда, пожалуй... Но такой единицы
измерения нет.
говорю,- сказал Бэйер,- а также самые невероятные и глупейшие
ошибки, которые только можно себе представить. Убытки, простои,
липу! Это прекрасно можно выразить в долларах, в долларах,
которые тратились на никуда не годную работу.
самого рабочего. Две промышленные революции ликвидировали два
вида каторжного труда, и мне хотелось бы как-нибудь выразить в
каких-то единицах, от чего избавила людей вторая революция.
расхохотались.
размножения кроликов?- спросил появившийся в дверях Финнерти. Он
слегка покачивался, дыхание у него было учащенным. Видимо, он
все же отыскал свое виски.- Так кто же это? Когда маленькая
крольчиха пришла в кладовку к кролику, а клерк...
подозвал официанта.- Ты как раз подоспел к кофе, мой мальчик, к
большой чашке черного кофе.- Он наложил свою гигантскую лапу на
Финнерти и направил его к только что освобожденному Анитой
месту. Финнерти поднял со стола карточку сидящего рядом с ним
инженера, покосился на нее, а затем и на инженера.