скорее, она начиналась в небе, в кабичс "ястребка"... Это она может
представить, а остальное...
думаю, нечто весьма необходимое для души... Нечто такое, что потом во всю
жизнь сказывается на наших вполне "взрослых" поступках... Ты как считаешь?
Допускаешь такую возможность?
вот оно... Походя брошенное кем-то слово, доброе или глумливое, давняя
чья-то случайная ласка или почти незаметная обида, мимолетное оскорбление
или, наоборот, поддержка - почему они имеют обыкновение ожйЪать? Почему
отсюда, где мы сейчас мчимся, такой значительной представляется каждая
росинка в том нашем рассветном лазоревом мире?
Терновники, шиповник да боярышник по буеракам... Птицы с их гнездами,
разные букашки... А наши лога конопляные, с духом солнца, с вербами,
разомлевшими под кручей!.. Тогда они были как будто ничто, а сейчас такого
о них никак не скажешь! Образы детства, с годами они все чаще всплывают и,
кажется, псе больше для тебя значат...
как маленьки" дикари, босые выскакиваем из хат, истомившиеся за зиму,
горланим, не помня себя от восторга, бросаем в небо шайки, солому, палки:
"Гуси, гуси, вот вам на гнездо!.." Ведь птицы - это же паши первые друзья.
Жаворонок всю весну звенит над степью, как частица твоей души... Невидимые
птицы всюду висят над полями и льют и льют серебристое пение... Жаворонок
тогда не боялся человека. В ноги жнецу бросится, спасаясь от кобчика...
Роман-степняк, чспахивая ниву, гнездо подберет, перенесет на пашню, а
когда новую борозду идет, птаха уже сидит в гнезде, не взлетает... А те
рассверкавшиеся маковки церквей по горизонту, которые прежде всего
означали для нас ярмарки, престольные праздники, долгожданную награду за
все твои пастушеские труды... Сарматское скрипение колес, ржание донеи,
конфеты длинные, с кистями, и непременно какое-нибудь событие, что всю
ярмарку всколыхнет... А какой музыкой передать настроение, охватывавшее
нас, малышей, когда после жары на степь туча наступает... Сбившие",
стайкой, стоим, смотрим, а она, темная, встает где-то из-за Белогрудовых
хуторов, солнце закрыла, надвигается грозн&я, косматая, с беловатыми
прядями... "Это град,- говорит ктонибудь тихо,-градовая туча". И сразу так
станет тревожно... А молния как сверкнет, как 'ударит невдалеке своим
копьем в хлеба, "прямо землю пропашет" (бегаем потом смотреть, след молнии
ищем)...
плачем и миримся, где так славно и соловьям, и детям... Роса по балкам
такая обильная, что если нужно ноги помыть или утренний сон разогнать,
беги скорее туда, где спорыш да лопухи, там она до того крупная, что и
себя заспанного в капле увидишь... А в степи!
на стебельках ржи, красный горошек светится ею и разные полевые цветы,
которые ликуют каждым своим лепестком, разбрызганные всюду по межам среди
дозревающих нив. И никогда не утратит тот утренний мир для нас своей
росяной, светоносной силы, ничто не погасит в душе той утренней зари,
которая и поныне расцветает для нас из-за терновщанской, с
буераками-глинищами горы, которая тогда тебе, малому, казалась такой
высокой. Как медленно там подвигалось время, а лето - оно тянулось целую
вечность! Ведь и все, что тогда, в том далеко с нами происходило, словно
происходило на другой планете. Никто из нас не должен был исчезнуть, мы
были там неумирающи и непреходящи, казалось, всегда мы будем, и никогда но
познаем утрат, и, счастливые своей детской дружбой, навсегда останемся
такими, каковы есть.
отмерены долгие лета, а кому-то короткие, этому достанется в удел подвиг
на поле боя и золотая весна Победы, а другому мученическая смерть в
концлагере или выпадет быть пропавшим без вести, и что лишь удивительная
неимоверность сможет некоторых из нас, выхватив из жизненной необъятности,
снова сблизить, свести где-то вот так в пути, на стремнине такой вот
железной реки.
вишневые утренние зори, и те прекрасные дожди, что ни лето висевшие по
нашим небосклонам, и тот напоенный солнцем чистейший воздух, который,
разливаясь океаном от небес до небес, хрустально светится и мерцает над
нашими терновщанскими стернями.
окружающее представлялось нетленным, неподвластным никакой разрухе, и
среди людей для нас не было смертных, все обступали вечно/кители! Роман
степняк, скажем, был для нас бессмертным, непреходящим, он по мог
исчезнуть, так же, как и его сад, и музыкой наполненные ульи, и все на
свете появилось только затем, чтобы быть и быть, ничто нс разрушится и
ничто не исчезнет,- с таким мы жили ощущением.
пробивалось? Видно, имело же и оно какой-то свой генетический код? Не
оттуда ли и сама неутолснность, жажда мальчишеская, которая до сих нор
гоняет Кирика по свету, хотя теперь у него только улыбку вызовут
терновщанские юные сумасброды, те мы, простодушные и задичавленныс,
которые, остановившись где-то на Козьей серебристой могиле и задрав лбы,
меряют высь глазами, погружают взгляды в голубизну и спрашивают сами себя:
исполнены жизни своеобычной и таинственной, если белые-белые, то на них
отплывают души умерших людей, отплывают по небесным дорогам прямо в рай,
представляемый нами в образе тихих, расцветших вишневых садов, когда
ранней весной от их цветения даже посветлеет в нашей Терновщине; а облака
черные, косматые, грозные - эти несут на себе тяжких грешников, порою
очень похожих на некоторых хуторских упырей в чумарках, которые, набрав
себе из нашей слободы на лето малых батраков, не отпускают их потом домой
даже в престольные праздники, так и не видят своих детей терновщанские-
матери до самых холодов, до покрова! Если же тучи принесут нам дождь и он
хлынет, как из ведра, да ощо и градины пойдут подпрыгивать по шляху белыми
шариками, тогда матери терновщанскпе с приговоркой "свят!
сажают в печь хлеб, это для того, чтобы град прекратился, и небо, увидев
лопаты на подворьях, тут же прекращает градовую бомбежку, а нам,
мальчишкам, после такого с градом ливня становится на душе еще веселее,
радостнее, в телячьем восторге мы будем носиться по вспененной, с
пузырьками воде; которая целыми озерцами позаливает зеленые мягкие спорыши
и в которой бродить нам так щекотно, так приятно!.. А сверху, от выгона по
всем тсрповщанскпм рвам, пенясь, весело лопочет новая и новая, такая
непривычная для нас небесная вода. О, какой мы тогда испытывали душевный
подъем!.. Гром уже откатился за Улиновку, небо над нами очистилось, и у
нас будто праздник. Если же дождь застиг нас в степи, то, промокшие до
нитки, мы в такой день имеем право гнать скот домой раньше, бредем в
прилипающих к телу рубашонках, возвращаясь, точно с битвы, матери
встречают нас, не избавясь еще от страха, а мы лишь смеемся, возбужденно
делимся только что пережитым, хвастаясь, как крепкие градины, величиной с
перепелиное яйцо, отскакивали от наших еще более крепких лбов, мы же при
этом и не прятались, потому что где там спрячешься от тех градин в
открытой степи! Ну, если близко баштан,- тогда в курень, где пахнет сеном
и дынями, а если это недалеко от Романова хуторка,- значит, айда под
поветь к дяде Роману, вот он, весело взмахивая нам рукой, бежит через
двор, накинув на голову уголком вверх вывернутый мешок,- с тем
уголкомхохолком дядя Ромап для нас похож на удода или на какую-то другую
смешную птицу. Каждое лето видим, как он перебегает под дождем двор,
накинув на голову мешок, и каждое лето Роман веселит нас своим сходством с
какойто хохлатой птицей!
ненастьем да ветрами, не пугала и зима, хотя многим нашим героям
приходилось зимовать на печи, потому что обуть нечего, сиди целыми днями в
хате, где допоздна только прялка гудит да песня женская негромко льется, а
школьнику в книгу подмигивает подслеповатый каганец: "Шествовать тебе по
свету за звездой рассветной!"
мире, где самой сложной машиной была прялка, где хилый огонек фитиля был
единственным пеоном ваших осенних дней, где зимою дерзкий живописец мороз
рисовал, по окнам пышные свои витражи - белые размашистые папоротники,
лилии, причудливые цветы тропиков...
передо мной в солнцестоянии, в ослепительном зное, когда марево прозрачной
рекою течет и течет по телятниковским холмам, перекатывается через
бреусовскую дорогу, и небо прямо белеет от собственной светлости, на нем
нигде ни облачка, лишь по горизонтам искристым пчелиным золотом мерцают
маковки церквей В Улиновке и Озерах. В престольные праздники там будут
ярмарки с каруселями, с драками, с цыганами, с конями,- неизвестно тольке,
возьмут ли нас с собой взрослые на те диковинные зрелища... Поэтому
остерегайся, когда корову пасешь, чтобы не нашкодила, смотри, не дремай...
А ко сну клонит, потому что рано разбудили, а солнце не движется, ведь
лето, оно такое долгое, да что там лето - тогда и обычный день длился для
нас целую вечность!
где под каждой вербой шепчутся, прыскают смехом влюбленные, а нам так
интересно знать их тайны, кто кого любит, кто по ком сохнет, кто за кем
Посняков Андрей
Березин Федор
Прозоров Александр
Корнев Павел
Березин Федор
Андреев Николай