утверждение которое в моей первоначальной уверенности заставило меня по-
думать: "Ну естественно она, она просто ревнует, своей родни-то у нее
нет, и она одна из тех современных психоанализированных людей которые
все равно ненавидят матерей" - вслух говоря: "Я в самом деле по-настоя-
щему люблю ее и тебя тоже люблю и неужели ты не видишь как сильно я ста-
раюсь проводить свое время, делить свое время между вами двоими - там
моя писательская работа, мое благосостояние и когда она возвращается ве-
чером домой с работы, усталая, из магазина, не забывай, мне очень хорошо
готовить ей ужин, ужинать и мартини наготове когда она должна войти в
дом поэтому к 8 часам вся посуда вымыта, видишь, и у нее остается больше
времени смотреть свое телевидение - чтобы купить ей которое я шесть ме-
сяцев работал на железной дороге, видишь." - "Что ж ты многое для нее
сделал," и Адам Мурэд (которого моя мама считала безумным и злым) тоже
как-то однажды сказал "Ты в самом деле много для нее сделал, Лео, забудь
ее ненадолго, у тебя есть своя жизнь чтобы жить," что в точности всегда
говорила мне моя мама во тьме ночи Южного Сан-Франциско когда мы расс-
лаблялись с Томами Коллинзами под луною и к нам заходили соседки: "У те-
бя своя жизнь, я не стану вмешиваться, Ти Лео, ни во что что ты хочешь
делать, тебе решать, разумеется я против не буду," а я сидя там хамски
понимая что все это я, одна большая субъективная фантазия что я в самом
деле нужен своей матери и она умрет если меня рядом не будет, и тем не
менее имея полное брюхо набитое другими рациональными обоснованиями поз-
воляющими мне дважды или трижды в год срываться в гигантские путешествия
в Мехико или в Нью-Йорк или на Панамский Канал на судах - Миллион сомне-
ний о Марду, теперь уже рассеянных, теперь (и даже без помощи Райха ко-
торый показывает как жизнь это просто мужчина входящий в женщину и тре-
ние их двоих в мягкой - этой сущности, этой звенящей сущности - нечто
заставляющее меня сейчас почти что так рассвирепеть что хочется орать: У
МЕНЯ ЕСТЬ МОЯ СОБСТВЕННАЯ МАЛЕНЬКАЯ УРЕЗАННАЯ СУЩНОСТЬ И ЭТА СУЩНОСТЬ
ОСОЗНАНИЕ РАЗУМА - ) теперь уже нет больше сомнений. Даже, тысячу раз, я
даже не помня об этом позже спрашивал ее действительно ли она украла
порнографическую открытку у Бернарда и в последний раз она наконец взор-
валась "Но я же твердила и твердила тебе, раз восемь уже, не брала я ту
открытку и я говорила тебе еще тыщу раз у меня нет даже не было даже
карманов ни единого в том костюме который был на мне в ту ночь - вообще
никаких карманов," и все равно никак не оставляло впечатления (в лихора-
дочном безрассудном мозгу меня) то что это Бернард вот кто теперь дейс-
твительно спятил, это Бернард постарел и у него развился некий персо-
нальный прискорбный пунктик, обвинять других в воровстве, на полном
серьезе - "Лео разве ты не видишь а все продолжаешь спрашивать" - и это
последнее глубочайшее окончательное сомнение которого я хотел по части
Марду что она на самом деле воровка в некотором роде и следовательно на-
меревается украсть мое сердце, мое сердце белого человека, негритянка
крадущаяся по миру украдкой крадя святых белых людей для священных риту-
алов попозже когда их зажарят и они надоедят (вспоминая рассказ Теннесси
Уильямса про негритянку-служительницу в турецких банях и маленького бе-
лого педика) поскольку, не только Росс Валленстайн назвал меня в лицо
педом - "Чувак ты что, голубой? тебя послушать так ты вылитый педак,"
сказав это после того как я ему сказал с тем что я надеялся было куль-
турными интонациями: "Ты на колесах сегодня вечером? тебе следует попро-
бовать три как-нибудь, они наглухо тебя вставят, и пивом догонись, но
четыре не принимай, только три," это оскорбило его до глубины души, пос-
кольку он хипстер-ветеран Пляжа и для любого особенно для наглого нович-
ка крадущего Марду из его компании и в то же время похожего на громилу с
репутацией великого писателя, чего он не видел, по единственной напеча-
танной книге - вся эта катавасия, Марду становится негритянкой-банщицей
с крутыми бабками, а я маленький педик разбившийся вдребезги в своем лю-
бовном романе и которого теперь несут к бухте в джутовом мешке, чтобы
разбросать там осколок за осколком и одну переломанную косточку за дру-
гой рыбам если там еще есть рыба в этой печальной воде) - поэтому она
похитит мою душу и съест ее - вот значит повторяла мне тысячу раз: "Не
крала я эту открытку и уверена что Эйлуорд какеготам тоже нет и ты нет
это просто Бернард, у него там просто какой-то фетиш" - Но это так и не
запечатлелось и оставалось до последнего, вот только что ночью, раза -
это глубочайшее сомнение о ней возникающее к тому же и из времени, (о
котором она мне рассказала) она жила на хате у Джека Стина в сумасшедшей
мансарде на Коннектикут-Стрит рядом с залами морских собраний, впотьмах,
сидела перед его чемоданом целый час раздумывая заглянуть ли ей внутрь
чтобы посмотреть что у него там, затем Джек вернулся домой и стал в нем
рыться и подумал или увидел что там чего-то не хватает и сказал, злове-
щий, угрюмый: "Ты лазила ко мне в сумку?" и она чуть не подпрыгнула и не
закричала ДА потому что она ЛАЗИЛА - "Чувак я туда лазила, в Мыслях, ла-
зила в этой сумке весь день как вдруг он смотрит на меня, таким взглядом
- я чуть не поехала" - Эта история тоже не запечатлеваясь в моем закос-
нелом охваченном паранойей мозгу, поэтому два месяца я ходил везде и ду-
мал о том что она мне сказала: "Да, я действительно лазила в его сумку
но ничего конечно не взяла," но так я увидел что она соврала Джеку Стину
в реальности - но в реальности теперь, по фактам, она лишь думала это
сделать, и так далее - моим сомнениям всем им торопливо способно помогла
неудержимая паранойя, которая и есть на самом деле мое признание - сом-
нения, стало быть, все исчезли.
зад в ее душе глубоко пустила корни болезнь, и уже навсегда - разве не
сделало это ее еще прекраснее? - Но я хочу Марду - потому что вижу как
она стоит, в своих черных вельветовых брючках, руки-в-карманах, худень-
кая, сутулая, сигочка болтается в губах, сам дымок заворачивается вверх,
ее маленькие черные волосы на затылке короткой стрижки зачесаны тонко и
гладко, ее помада, бледнокоричневая кожа, темные глаза, то как тени иг-
рают на ее высоких скулах, носу, маленькая мягкая форма ее подбородка к
шее, маленькое адамово яблоко, такая хиповая, такая сдержанно-четкая,
такая прекрасная, такая современная, такая новая, такая недостижимая для
грустного мешкоштанного меня в моей хижине в лесной глухомани - я хочу
ее из-за того как она передразнивала Джека Стина в тот раз на улице и
это изумило меня так сильно но Адам Мурэд оставался серьезен наблюдая
как она его передразнивает как будто может был слишком поглощен самой
этой штукой, или просто скептичен, но она откололась от двух человек с
которыми шла и обогнала их явив походку (посреди толп) мягкое покачива-
ние рук, широкие четкие шаги, остановку на углу немного там поболтаться
подняв лицо к птицам с типа как я уже говорил видом венского философа -
но видеть как она это делает, притом в совершенстве, (как я видел как он
в самом деле шел через парк), сам факт ее - я люблю ее но эта песня...
сломана - но теперь по-французски... по-французски я могу воспевать ее
дальше и дальше....
шумно высасывает его -
ми которые прячутся под веками потому что она смеется тяжко (искажая все
свое лицо, обнажая зубки, освещая все везде) (первый раз когда я ее уви-
дел, у Ларри О'Хары, в уголке, я помню, я приблизил свое лицо к ее чтобы
поговорить о книгах, она обернулась ко мне близко-близко, то был океан
всего тающего и тонущего, я мог бы плыть в нем, я боялся всего этого бо-
гатства и смотрел в другую сторону) -
удовольствий постели, как цыганка, розовым, а потом пурпурным, и малень-
кие волоски опадают черным с фосфоресцентного пурпура на ее челе корич-
невом как дерево -
она слушает и грызет ногти, ее голова медленно покачивается из стороны в
сторону как у монахини глубоко в молитве -
Пруста, что угодно -
голове на подушке -
вижу линию ее подбородка ямочку женщину в ее шее, я вижу ее глубоко, бо-
гато, шею, глубокий подбородок, я знаю что она одна из самых оженствлен-
ных женщин которых я видел, брюнетка вечности непостижимо прекрасной и
навечно печальной, глубокой, спокойной -
вскрикивает, щекочет меня яростно, я смеюсь, она смеется, ее глаза си-
яют, она колотит меня кулачком, ей хочется избить меня хлыстом, она го-
ворит что я ей нравлюсь -
-
с коктейлями как-то с блистающими Парижами на горизонте и переднем плане
- она пересекает длинные доски моего пола с улыбкой.
ненья - и мне бы хотелось обвинить себя в сволочизме - такие испытания -
кратко я могу назвать два, та ночь когда Ариаль Лавалина знаменитый мо-
лодой писатель вдруг стоял в Маске а я сидел с Кармоди теперь тоже зна-
менитыми писателем в каком-то смысле только что приехавшим из Северной
Африки, Марду за углом у Данте рассекая взад и вперед по нашему всеобще-
му обыкновению, из бара в бар, и иногда она туда врывалась без спутников
повидать Жюльенов и прочих - я заметил Лавалину и позвал его по имени и
Володихин Дмитрий
Семенова Мария
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Белогорский Евгений
Никитин Юрий