наберу номер, а ты спросишь: Где Алик Гибсон? -- и потянула меня за рукав
обратно к будке.
длинный детина, похожий на громоздкий маятник при маленьком циферблате.
Передохнув на этом сравнении, я вернул внимание к Анне:
и расскажете. Я даже не знаю как вас зовут.
Алик?
какой-то Роберт. А надо спросить: Где Гибсон? Алик.
голосом? Да?
каким угодно - но по-английски! Потому как я ещё не выучила! И потому как
звоню в Лондон, а Гибсона дома нету! Алика! Какой-то Роберт! А я ещё не
выучила!
24. Самая опасная - связь, которой нету
снова обшарил Анну, я заподозрил, что после него там будет пахнуть потом и
носками. Пахло хуже - одеколоном "Жан-Поль Готье" из безруко-безглавого
стеклянного француза в полосатом зелёном трико. Но с членом. Упакованным
вместе с корпусом в круглую, как будка, жестяную коробку.
цветущей сирени и спросил:
подмигнув мне, рассмеялась. -- Ноу, ноу, сорри: зис ис Сочи! Момэнт! -- и
ткнула трубку мне.
извинялся после каждой фразы. Выйдя наконец из будки, мы с Анной - по
нажитой там привычке - продолжали стоять друг к другу близко.
другие - Анну. Все, впрочем, - за одно и то же: мой возраст. Анне было
плевать даже на Маятник, который теперь раскачивался сидя, чтобы прохожие не
закрывали ему на неё вида. Ей было плевать на всех - кроме Гибсона:
в Москву, конечно, но из Москвы сегодня уже не успею! А он встречает
сегодня. Потому как я прямо так ему в факсе и черкнула: встречай, говорю,
точно двадцать третьего, точно двадцать третьим рейсом твою точно
двадцатьтрёхлетнюю Анюту! -- и снова рассмеялась.
разница?
двадцать три исполнилось ей не точно или не как раз сегодня, было бы отнюдь
не легче:
знает. Только - что уже в Бразилии. Уехал, говорит, работать. Вернул хозяину
квартиру - и уехал. А эту квартиру снимает сейчас Роберт.
Бразилии уже был!
Бразилии, побыл пару недель, вернул квартиру и снова улетел. Уже. Теперь -
надолго. А Роберт знает это от хозяина, потому что давно ждал квартиру. Она
дешёвая.
головой:
сейчас в дороге на работу. А я пока пойду к собачке, да? Я её тут одной
бабке сдала подержать.
позвонить в Москву про лондонский номер. Ты не беспокойся. А я пойду, да?
напрасно: там очень долгий карантин. Не впустят. Я про шпица.
покурю.
Между вещами, событиями, людьми. Чем более пунктирной виделась мне связь,
чем короче чёрточки и длиннее ничто, пустота, - тем таинственней, то есть
страшнее, эта связь, значит, и есть. Самой опасной является такая, которой
нету. И опасна она как раз потому, что чревата пониманием.
Метафору. Умение не думать о вещи, сравнив её с другой. Умение преодолевать
её, всякую,- даже такую, как время или место, - бегством в другую.
Отвернувшись от понимания, пробуждаешь печаль, но её услаждает иллюзия
сближения вещей в пунктирном, поверхностном, сходстве.
который - когда я вышел покурить - сдавил мне горло. Он был как раз
непростой, поскольку пристал не к голове, а к сердцу, смутив его не смыслом
своим, а сладкой своей печалью.
заполненной обольстительным чувством обжитости, - возникает вдруг чёрточка.
Сочинская красавица, пробудившая в памяти первые обольщения, - другие
чёрточки, перебившие некогда другую пустоту.
легко: А делать нечего. И ничего не надо. Разве что отстраниться: уподобить
происходящее прологу к любым другим длинным пустотам. Другим продолжительным
ничто. И снова допустить его исчезновение в легкокрылой печали метафоры.
дальнем конце здания. Она, как я и подозревал, сразу же вкрутила меня там в
бар, где я и осел на три часа, писательствуя и смело попивая абсент. Пусть
даже другой писатель, успевший уже и умереть, Хемингуэй, предупреждал, что
абсент порождает импотенцию.
25. Невозможно пресытиться привычкой
на полке и слушал о том, что любовь к яблокам указывает не только на
трудолюбивость и практичность, но ещё и на консервативность, тогда как
клубнику любят утончённые и элегантные. Виноград пожирают в основном люди
скрытные, апельсины - лёгкие, арбуз - дотошные, грушу - мягкие и спокойные,
а из овощей о деловитости больше всего свидетельствует тяга к картофелю и
молодому луку.