покидали Россию. Навсегда, навсегда. Нас не пустят обратно,
даже если мы очень будем просить. Потому что в Советской
России считается, как неписаный закон, что каждый, кто ее
покидает - предатель Родины, отщепенец и негодяй. А уж еврей -
тем более.
ногой за границей. В зале, где мы ожидали посадки на самолет,
все надписи были по-английски, а в буфете принимали плату в
иностранной валюте. Советские деньги тоже принимали, но не так
охотно. Мы уже были за границей, но не совсем. Лишь одной
ногой. В любой момент нас могли вернуть обратно. В Советский
Союз. За стеклянную стену, отделявшую наш зал от всего
аэропорта. Они еще могли выкинуть любой трюк, поиздеваться над
нами, как захотят. Потому что мы все еще были в их руках. На
советской территории. Поэтому все взрослые, и в их числе моя
мама, сильно нервничали и все поглядывали на часы и на
радиорупор, откуда объявляли посадку на самолеты. По-русски и
по-английски. И еще на каком-то иностранном языке, который я
не смогла определить.
боялись потревожить кого-то страшного, навлечь беду на
родителей.
Советский Союз. Страна, в которой мы родились и которую мы
сейчас покидали навсегда. Через эту стенку было все видно, но
ничего не слышно. Она была звуконепроницаемой. И за ней
теснились провожающие. Бледные, испуганные люди. Плакавшие и
что-то кричавшие. Беззвучно. Как в телевизоре, когда выключишь
звук. Шевелили губами, махали руками. Они уже были, как не
живые.
стояли плечом к плечу шесть стариков. Единственные люди на
этой земле, приходившиеся мне родней. Три бабушки, два дедушки
и прадед Лапидус.
всегда была с ними ласкова, мне очень захотелось погладить
каждого и сказать ему в утешение доброе слово.
моим отъездом для всех для них прерывается нить, связывавшая
их с жизнью, и они останутся на земле осиротевшими. Шесть
стареньких сироток. У которых больше нет ни детей, ни
единственной внучки. И будут хоронить один другого, каждый
дожидаясь, когда придет его черед.
тяжело умирать. Как будто они напрасно прожили свои жизни.
стране, где не любят евреев.
этих стариков. Я не в счет. Я не решаю. Меня и увозят, не
спросив моего желания. Мама объясняет, что старикам лучше
оставаться в Москве. Здесь у них квартиры, пенсии. И друзья, к
которым они привыкли. А там? Кому они нужны в чужой стране?
Кто их возьмет на содержание? Нельзя их трогать с места. Это
лишь ускорит приход смерти.
слезы.
оставлю ее. Одну-одинешеньку. Старенькую и беспомощную.
стариков за стеклом, с приплюснутыми носами, расплывались,
потому что горючие слезы застилали мне глаза.
гомосексуалист с коровьими моргающими глазами. Жалуется на
папу. Тот ему, видать, изменяет. Ну и папашка у меня! Хоть и
гомик, а порядочный кобель! Бедняжка Джо! Вот он и ищет
утешения у бывшей жены своего любовника в надежде, что она
замолвит за него перед папой словечко. Потеха! Как говорила в
Москве бабушка Сима: сойти с ума и то мало!
своего "соперника-соперницы", даже пытается утешить его
по-английски с железным русским произношением, путая времена
глаголов и опуская артикли. И обещает поговорить с папой,
пристыдить его.
задушевной беседы. Ему нужен телефон. И он злится.
в жопу!
отправляя гомосексуалиста в жопу. Я пришла ему на помощь:
дошло, и расхохотался, сотрясаясь всем своим огромным телом
мужчины-быка.
единомышленников.
в трубку и поэтому не была шокирована.
играем в свои игры. Чтоб ни мои родители, ни дедушки с
бабушками не слышали. А то бы прадедушке влетело за то, что он
ребенку забивает голову всякой чепухой. Ребенок - это я. А
всякая чепуха - это жизнь прадедушки Лапидуса, по которой
можно лучше, чем по школьному учебнику, изучать историю России
и революции. С той разницей, что прадедушка от меня ничего не
утаивает, а в учебнике, как выражается моя мама, имеются
большие пробелы.
с пра гуляем вдвоем и без умолку болтаем. - Что стар, что
млад.
разговаривать без сюсюканья, на равных. А пра Лапидус только
такой разговор и признает.
Волка. Я - Красная Шапочка, задаю вопросы, а он отвечает.
власть - власть рабочих и крестьян.
власти?
власти.
тюрьма была как курорт. И охраняли нас так, - что даже ребенок
мог бы сбежать. Вот я и сбежал, - чтоб свергнуть царя.
умер, не видать мне свободы никогда.
революцию и заменять царя советской властью?
боролись, на то и напоролись. А ты будь умницей. Что я сказал
- запомни, но никому не говори. В школе на уроке отвечай по
учебнику. Там точно сказано, как надо отвечать.
тебя за такие разговорчики снова погонят старенького в Сибирь.
Старая беседка, трухлявая. Кустами обросла до крыши. Утонула в
кустах. Там удобно хорониться, когда, мы, дети, играем в
прятки.
поселка - старые большевики, которые уцелели после сталинских
расстрелов и вышли на свободу еле живыми. Человек пять древних
дедушек. Для моего поколения - прадедушек. Седых я лысых,
сгорбленных, еле ноги передвигающих. Их при Сталине долго