которые тоже искали тени. Днем, в самый зной, Кино лег, надвинул шляпу
на глаза, прикрыл лицо одеялом от мух и заснул.
застывшей маской лица. Губы ее, разбитые кулаком Кино, были все еще
вспухшие, а около рассеченного подбородка с жужжанием вились мухи. Но
Хуана сидела неподвижно, как часовой, и когда Койотито проснулся, она
положила его на землю, и он стал махать ручонками и дрыгать ножками,
заворковал, заулыбался, и наконец Хуана тоже улыбнулась ему. Она подняла
с земли маленькую веточку и пощекотала Койотито пятки, а потом развязала
узел и напоила сына водой из тыквенной бутылки.
дернулась кверху, будто в драке. А потом он застонал и быстро сел,
раздув ноздри, глядя прямо перед собой широко открытыми глазами. Он
слушал, но до него доносился только сухой треск в кустарнике и ровный
посвист пространства.
кукурузную лепешку из своих припасов, он то и дело переставал жевать и
все прислушивался к чему-то. Тревога не оставляла его; он оглянулся
через плечо, поднял свой большой нож с земли, потрогал лезвие. И, когда
Койотнто снова заворковал, Кино сказал Хуане: - Уйми его.
встал и, низко пригнувшись, пробрался сквозь заросли к дороге. Но дальше
он не пошел, а лег под колючим кустом и посмотрел в ту сторону, откуда
они с Хуаной пришли.
низких ветвей. Вдали показались трое двое пеших, третий всадник. Кино
знал, что это за люди, и весь похолодел от страха. Даже отсюда, издали,
ему было видно, что двое пеших идут медленно, низко склоняясь к земле.
Один остановится, приглядится к чему-то, другой подойдет к нему и тоже
посмотрит. Это были следопыты, ищейки, те самые, что выслеживают даже
горных баранов на каменистых склонах. Чутье у них - как у собак. Быть
может, Хуана или он сам ступили где-нибудь в сторону от дорожной колеи,
и эти люди, эти охотники найдут их по следам - по сломанной травинке, по
еле заметной осыпи в песке. За ними верхом на лошади ехал какой-то
темнокожий, ноздри у него были прикрыты краем одеяла, а поперек седла
поблескивало на солнце дуло винтовки.
дыхание, он перевел глаза туда, где недавно разравнивал свои следы. Даже
гладкий, ровно раскиданный песок может много о чем сказать следопытам.
Он знал этих горцев-охотников, этих ищеек. В местах, где дичи мало, им
приходится применять свое умение по-другому, и вот теперь они охотятся
за ним. Двое пеших рыскали по дороге, точно звери, и, находя какие-то
приметы, склонялись к земле, и всадник тоже останавливался.
медленно протянул руку к своему большому ножу и положил его рядом с
собой. Он знал, что ему делать. Если эти ищейки задержат шаги около
заметенных следов, он кинется на всадника, убьет его и завладеет
винтовкой. Это единственный путь к спасению. И, подпустив всех троих
поближе, он вырыл носками сандалий ямки в песке, так, чтобы вскочить
сразу, так, чтобы у ног была опора для прыжка. Низко нависшая ветка
мешала ему смотреть, загораживая дорогу.
в эту минуту Койотито снова заворковал. Она схватила его на руки,
прикрыла с головой шалью, дала ему грудь, и он умолк.
ветки только их ноги и ноги лошади. Он увидел темные заскорузлые ступни,
белые лохмотья брюк, услышал поскрипывание кожаного седла, позвякивание
шпор. У заметенных следов пешие остановились и внимательно оглядели это
место, и всадник тоже остановился. Лошадь мотнула головой, прося повода,
и мундштук звякнул ей о зубы, и она захрапела. Тогда следопыты
выпрямились, посмотрели на лошадь и особенно внимательно на ее уши.
руках и ногах резко напружинились, и на верхней губе полоской проступил
пот. Следопыты долго разглядывали дорогу, потом медленно пошли дальше,
не сводя глаз с песка, а всадник двинулся следом за ними. Следопыты
пошли быстрее - пройдут несколько шагов, остановятся, посмотрят - и
снова чуть не бегом. Кино знал, что они вернутся. Они будут кружить
около этого места, будут замедлять шаги, нагибаться над дорогой,
разглядывать ее, они все обшарят и рано или поздно придут назад к
заметенным следам.
своих ног. К чему? Слишком много оставлено примет, слишком много
сломанных веток, и взрыхленного песка, и сдвинутых с места камешков.
Теперь им владела только одна мысль - о бегстве, безоглядном бегстве. Он
знал, что эти ищейки найдут его следы. Осталось одно бежать. Пробираясь
сквозь кусты быстрыми, неслышными шагами, он вышел к тому месту, где
сидела Хуана. Она вопрошающе подняла на него глаза.
почернел лицом и печально посмотрел на Хуану.
тебя живым, чтобы ты уличил их в краже?
Неужели ты думаешь, что меня отпустят живой? Неужели ты думаешь, что
отпустят живым ребенка?
глаза у него бешено вспыхнули.
они потеряют нас.
бутыли и мешочек со всеми их припасами. Узел он взял в левую руку, а в
правой у него был нож. Он развел кусты, пропуская Хуану вперед, и они
свернули к западу туда, где поднимались высокие голые горы. Быстро,
почти бегом, шли они сквозь заросли кустарника. Это было бегство -
безоглядное бегство. Кино даже не пытался соблюдать осторожность. Он
отшвыривал камни, попадавшиеся под ноги, продираясь сквозь чащу; сбивал
листья с ветвей, и они предательски отмечали его путь. Полуденное солнце
заливало потрескавшуюся землю таким зноем, что даже растительность не
выдерживала этого и негодующе позванивала под палящими лучами. Но
впереди были голые гранитные горы они поднимались над обломками скал,
уходя вершинами прямо в небо. И Кино бежал к этим вершинам, как делают
почти все звери, скрываясь от преследования.
сохраняющие воду, да кустарник с длинными корнями, которые глубоко
проникают в почву за влагой и довольствуются малым. Земли в этой пустыне
не было видно - один камень, и большие глыбы его, и осколки любой формы,
не отшлифованные водой. Между камнями пробивалась унылая сухая трава -
трава, которой достаточно одного дождя, чтобы пустить ростки, образовать
семенную коробочку, уронить семена в почву и умереть. Рогатые лягушки
провожали глазами семью Кино, поворачивая, как на стержне, свои
маленькие драконьи головы. Время от времени крупные зайцы, прятавшиеся в
тени, выскакивали на звук шагов и, отбежав немного в сторону, прятались
за ближайшим же камнем. Звенящий зной дрожал над пустыней, и гранитные
горы вдали казались такими прохладными и желанными.
по дороге еще немного и, убедившись, что след исчез, вернутся назад и
снова начнут осматривать, обшаривать каждый куст и вскоре найдут то
место, где он и Хуана остановились на отдых. А дальше дело пойдет совсем
легко-мелкие камешки, сбитые листья, сломанные ветки, маленькие
углубленьица в песке, там, где неверно ступила нога. Кино будто видел их
перед собой: торопятся пo следу, чуть повизгивая от нетерпения, а позади
них темнокожий всадник с винтовкой, как бы равнодушный ко всему
происходящему. Напоследок и он сделает свое дело, потому что назад в
город им никому не вернуться. О, как ясно звучала теперь Песнь зла в
ушах у Кино, мешаясь со звоном зноя и сухим треском змеиных гремушек.
Ширь и мощь мелодии исчезла, она стала вкрадчивой, гибельной, как
отрава, и биение сердца Кино было ее призвуком, ее ритмом.
расстояние между следопытами и семьей Кино увеличилось. И посреди
крутого подъема Кино остановился передохнуть. Он влез на большую
каменную глыбу и посмотрел назад - туда, где над зарослями переливался
дрожащий от зноя воздух. Но врагов своих - ни пеших, ни даже всадника -
он не увидел. Хуана присела на корточки в тени, падающей от каменной
глыбы. Она поднесла к губам Койотито бутыль с водой; его пересохший
язычок жадно прильнул к горлышку. Когда Кино спрыгнул вниз, Хуана
подняла на него глаза; она заметила, что он смотрит на ее ноги,
исцарапанные, изрезанные о камни и кусты, и быстро прикрыла их юбкой.
Потом протянула ему бутыль, но он покачал головой. Глаза Хуаны ярко
блестели на побледневшем от усталости лице. Кино провел языком по
пересохшим губам.
Акунин Борис
Березин Федор
Суворов Виктор
Марко Джон
Орлов Алекс
Майер Стефани