после ярко полыхнувшей молнии, а грома все нет и нет. Чентович,
казалось, совсем окаменел. Он обдумывал ходы спокойно и
неторопливо, и во мне все росла уверенность, что он делает это
нарочно. Его медлительность позволяла мне неотступно наблюдать
за доктором Б. Он только что осушил третий стакан воды, и я
невольно вспомнил, как он рассказывал о неутолимой жажде,
мучившей его в камере. Налицо были все признаки ненормального
состояния: лоб его покрылся испариной, шрам на руке покраснел и
стал гораздо заметнее. Новее же он держал себя в руках. Только
после четвертого хода, когда Чентович снова погрузился в
изнурительное размышление, самообладание покинуло доктора
Б., и, вспылив, он воскликнул:
каждый ход не более десяти минут. Я принципиально буду
придерживаться этого условия.
возрастающим нетерпением постукивает ногой по полу, я уже не
мог совладать с охватившей меня тревогой: меня томило
предчувствие, что он снова окажется во власти безумия. На
восьмом ходу снова произошла стычка. Доктор Б.,
самообладание которого явно улетучивалось, не мог скрыть своего
нервного раздражения. Он ни минуты не сидел спокойно и теперь
принялся бессознательно барабанить по столу пальцами. Чентович
снова поднял свою тяжелую мужицкую голову.
это мешает. Я так не могу играть.
волнуетесь.
через семь минут сделал он ответный ход. Игра продолжалась все
в том же похоронном темпе. Чентович словно превратился в
каменного истукана. Теперь, прежде чем передвинуть фигуру,
он уже полностью выдерживал установленный максимум, а поведение
нашего друга от хода к ходу становилось все более странным.
Казалось, он потерял всякий интерес к игре и был занят чем-то
посторонним. Он перестал взволнованно расхаживать, сидел
неподвижно и, устремив в пространство отсутствующий, почти
безумный взгляд, бормотал себе что-то под нос, Либо он был
погружен в обдумывание каких-то бесконечных комбинаций, либо--
и я подозревал, что именно так,-- разыгрывал в уме какие-то
совсем другие партии. Как бы то ни было, каждый раз, когда
Чентович делал ход, его нужно было возвращать к
действительности. И теперь уже ему требовалась одна или две
минуты, чтобы снова разобраться в положении.
тихого помешательства, который в любой момент мог перейти в
буйный. Он словно забыл и о нас, и о Чентовиче, И
действительно, на девятнадцатом ходу разразился кризис. Едва
только Чентович сделал ход, как доктор Б., бросив
мимолетный взгляд на доску, вдруг продвинул своего офицера на
три клетки вперед и громко, так что мы все вздрогнули,
закричал:
доску. Но прошла минута, и дело приняло неожиданный оборот.
Очень медленно Чентович поднял голову, чего не делал еще ни
разу, и обвел нас глазами. Что-то, казалось, доставило ему
чрезвычайное удовольствие, губы его мало-помалу растянулись в
довольную и высокомерную усмешку. Только до конца насладившись
своим триумфом, причина которого была нам непонятна, он с
притворной вежливостью обратился к присутствующим:
вас, господа, подскажет мне, в чем заключается шах моему
королю?
Король Чентовича был защищен от офицера пешкой -- это заметил
бы и ребенок,-- так что ни о каком шахе не могло быть и речи.
Мы забеспокоились. Может быть, наш друг в волнении продвинул
фигуру на квадрат дальше или ближе, чем следовало? Наше
молчание привлекло внимание доктора Б., он пристально
посмотрел на доску и, запинаясь, сказал:
неправильно, совершенно неправильно. Вы сделали неправильный
ход!.. Все фигуры стоят не на своих местах: эта пешка должна
быть на "d5", а не на "d4". Это совсем другая партия.
Это...
просто ущипнул с такой силой, что даже он в своем безумном
смятении почувствовал это. Он обернулся и, как сомнамбула,
посмотрел на меня:
пальцем по шраму на его руке.
уставился на кроваво-красную полосу. Вдруг он задрожал всем
телом, на лбу выступила испарина.
сказал или сделал какую-нибудь глупость? Неужели возможно, что
и опять?..
прекратить игру сейчас же. Пора! Вспомните, что сказал
врач.
своим вежливым голосом и склонился перед Чентовичем.-- Я,
конечно, сказал совершеннейшую чепуху. Само собой разумеется,
эту партию выиграли вы. Потом повернулся к нам:
предупреждал заранее, что не нужно возлагать на меня больших
надежд. Простите, что я так позорно закончил игру. Это
последний раз, что я поддался искушению сыграть в шахматы.
видом, с каким впервые появился среди нас. Я один знал, почему
этот человек никогда больше не прикоснется к шахматам,
остальные же в замешательстве стояли вокруг, смутно
догадываясь, что нечто темное и грозное пронеслось мимо, едва
не задев их.
Мак Коннор.
один взгляд на неоконченную партию.
совсем неплохо задумана. Для любителя этот человек играет на
редкость талантливо.
врач, создатель френологии -- лженауки, якобы позволявшей
определять способности и наклонности человека по форме и
выпуклости его черепа.
Перумов Ник
Круз Андрей
Акунин Борис
Контровский Владимир
Посняков Андрей
Роллинс Джеймс