Маккалем остановил его:
стул.
домой, прочти эту бумажку, а дальше все пойдет как по маслу.
после такого на свете жить? Особенно калеке?
первый раз -- а при нынешних обстоятельствах, может, и в последний --
раздумывал: почему его на каждом шагу подстерегают чудовищные неприятности?
Маккалем и впрямь чудовище и слов на ветер не бросает. Отчего так: что ни
злодей -- то человек дела?
представитель среднего класса. Жул со старушкой-мамой, кушал конфетки...
надзиратель вел его к двери. -- До следующей недели.
вообще решил впредь держаться от жлоба подальше. Что за порядки: гангстеру,
убийце дают всего-навсего двадцать пять лет! Совсем уж человеческую жизнь ни
в грош не ставят.
мозгу билась одна мысль: что делать? Рассказать об угрозах Маккалема
охраннику у ворот? Но сукин сын хвастал, что надзирателю он платит. Почем
знать, может, они все у него на содержании. Маккалем не раз намекал, что в
тюрьме он царь, бог и воинский начальник. И, видно, не только в тюрьме --
ухитрился же он разнюхать номер банковского счета Уилта. Нет, уж если и
поднимать шум, то обращаться надо не к охраннику, а к кому-то поважнее.
конце коридора. В голосе его Уилту почудились зловещие нотки. Определенно,
говорить следует только с начальством.
охранник. -- Остались бы у нас подольше, а?
телевизоры, шамовка нынче классная. Подберем вам уютную камеру, подселим
парочку славных ребят для компании. Вот вам и здоровый образ жизни. А на
свободе что? Одна нервотрепка...
мире, который еще совсем недавно почитал свободным. Теперь же он чувствовал,
что связан по рукам и ногам. Даже дома на другой стороне улицы, озаренные
закатным солнцем, словно нахмурились; от взглядов пустых окон по коже
пробегал мороз. Уилт сел в машину, поехал по Гилл-роуд, свернул в переулок и
остановился. Убедившись, что за ним никто не следит, он достал из кармана
клочок бумаги и развернул. Листок был чист. Чист? Что за притча? Уилт поднес
его к окну. Так и есть. Он держал совершенно чистый клочок нелинованной
бумаги. Ни единого словечка. Может, Маккалем писал обгоревшей спичкой или
тупым концом карандаша? Уилт вертел листок и так и этак -- ничего. По
тротуару шел прохожий. Уилт испуганно бросил клочок на пол, схватил карту и
сделал вид, что рассматривает ее. Выждав, когда прохожий отойдет подальше --
Уилт наблюдал в зеркальце заднего вида, -- он снова поднял обрывок.
По-прежнему ничего. Самый обычный листок, оборванный с одного края, словно
его выдрали из записной книжки. Уж не писал ли ублюдок симпатическими
чернилами? Как же, добудет он в тюрьме симпатические чернила. Разве что...
Где-то, не то у Грэма Грина, не то у Маггериджа12, Уилт читал, будто шпионы
во время второй мировой вместо симпатических чернил писали птичьим пометом.
Или лимонным соком? Да нет, не может быть. Если бы сукин сын использовал
симпатические чернила, он рассказал бы Уилту, как прочесть написанное.
Остается одно: ублюдок попросту спятил. Это и так ясно, станет человек в
здравом уме зарабатывать на жизнь убийствами и истязаниями с помощью
паяльной лампы. На такое только псих и способен. И все же надо быть начеку.
Душегуб он и есть душегуб, даже если у него не все дома. Чем раньше сбудутся
опасения Маккалема и он окончательно станет занюханным сморчком, тем лучше.
Жаль, что он не был сморчком от рождения.
собраться с мыслями за стаканом виски.
6
жиденький кофе из пластмассового стаканчика, провозгласил:
старые хрычи узнали, почем фунт лиха. Жизни они не нюхали, вот что.
Придумали себе, понимаешь, понарошечный мирок -- уютный, стерильный. Потому
что вместо жизни одни слова. А в жизни все по-другому, правда ведь?
где затейливо переплелись три человеческих тела.
они только для вида. По-настоящему так не получится. Еще сломаешь себе
чего-нибудь. Я эту пакость раскопал в котельной. У паскуды-проректора душа в
пятки ушла. Даже в лице переменился.
образованных сразу и не раскусишь. Словами прикрываются. Вроде бы, люди как
люди, а вот тут, -- инспектор многозначительно похлопал себя по лбу, --
черт-те что творится. Все-то у них не просто.
правда дурак или прикидывается.
мирке, а потом -- что у них с головой не в порядке. Ну, я и сделал вывод.
Роджером. Спихнем эту мутотень отделу по борьбе с наркотиками. Ни пуха им ни
пера.
бледные пальцы. В голове у него ворочались заковыристые мысли о Роджере, о
Гуманитехе, о том, какая каша заварится, если столкнуть начальника отдела по
борьбе с наркотиками и это кошмарное заведеньице. Да еще примешать сюда
Уилта. То-то начнется потеха. Даром что ли Ходжу понадобилось оборудование
для прослушивания телефонов? Все-то он темнит, все-то боится раскрыть карты.
А толку? Играть все одно не с кем. Эх, только бы удалось навязать ему в
партнеры Гуманитех и Уилта. Нет, Уилта и Гуманитех. Уж тогда несуразицы и
недоразумения посыпятся, как из дырявого мешка. Надо же такому случиться,
что и в этой истории не обошлось без Уилта. Зашел, вишь, не в ту уборную.
Снова долбанные таблетки, чтоб их...
кафельной стенке: "Окурки в унитаз не бросать: плохо раскуриваются". Сперва
Флинт содрогнулся от омерзения, но потом решил, что из надписи можно извлечь
мораль: от разумной просьбы до гнусного предложения один шаг. На ум ему
снова пришло слово "несуразица". Свести вместе бродягу Роджера и Уилта --
все равно что связать хвостами двух котов, а там посмотрим, кто одержит
верх. Если победит Уилт, значит, Флинт прощелыгу недооценил. Если инспектор
Роджер в схватке с Уилтом, Евой и их ублюдками ухитрится не
опростоволоситься перед начальством и выйдет победителем, то повышение он
получил по заслугам. Зато инспектор Флинт поквитается с Уилтом. Довольный,
Флинт вернулся в кабинет и принялся малевать на листе бумаги черт знает что.
Каракули сии изображали кавардак, который задумал учинить инспектор Флинт.
высматривает телку посмазливее.
как их там, только и разговору что о девочках.
какую-нибудь сопливку с косячком, а воображает, будто расправился с
наркомафией. Насмотрелся детективов по телевизору.
анализа.
вкатила себе еще что-то. Что именно -- пока не разберем. Неизвестный состав.
Может быть, "формалин".
передернуло.