языком. Справа находилась стойка, над которой пылал дымный факел, а за
стойкой на высоком табурете помещался сам хозяин заведения, Батон Колбаса,
мосластый мужик с багровой плешью и жилистыми, загребущими руками. Он
разливал ячменную брагу из пузатого бочонка. Налево тянулись ряды столов,
освещенных тусклыми масляными фитилями. Посетителей было довольно много.
мотнул головой вдоль ближнего к стенке ряда. Оглянувшись, Верен увидел
стол, за которым торчала одинокая согнутая фигура старика. Расплачиваясь,
он накинул монету, на что Батон Колбаса, не поднимая глаз, покивал.
ему безразлично, кто с ним сидит и сидит ли вообще.
только с Огарком, но даже и между ними. И когда молчать стало совсем
невмоготу, Сметлив принялся рассказывать хорошо известную и Смелу, и
Верену историю о том, как лет двадцать назад попалась ему рыба-бормотуха.
имел больше двух корзин улова. Вполне прилично, но шла почему-то одна
мелочь. А Сметлив не привык возвращаться без трех-четырех хороших рыбин. И
решил он податься аж к скалам Чаячье Гнездо. Там, у Чайчонка, под отвесной
стеной есть глубокое место, но туда редко кто плавает - далеко.
как следует, стал выбирать. Оказалось в ней с полкорзины пестряди, два
крупных мордана и... У Сметлива аж дух занялся. Присмотрелся - все точно:
круглая как колбаса, плавники красные, глаза белые, будто бельма, губы
толщиной с палец. Она. Бормотуха.
бельма, зашевелила губами и забормотала что-то. Бормотала она вроде бы на
чужом языке, но слова знакомые проскальзывали. В них-то вся и суть: слова
эти надо схватывать и запоминать, а потом догадаться, какой в них смысл.
Рыбы-бормотухи выбалтывают таким образом интересные вещи. Один рыбак, Сух,
разгадав рыбью нелепицу, нашел в развалинах Береговой Крепости колчан
жемчуга. Вот так-то. Правда, другой наслушался - и полез на чердак чужого
дома, оттуда сверзился и сломал шею. Уж что искал - неизвестно. Видно, не
так что-то понял.
ходи... Потом - ловко... верх... с руки (вот ведь подлость: не просто
"рука", а именно "с руки"!)... камень... вода... брось. И как будто целая
фраза: дар соли будет. Замолчала рыба, Сметлив ее, как положено, выпустил.
А сам с тех пор все слова эти рыбины в голове крутит - как их понять? Куда
это она ему предлагала "ловко вверх ходить", да еще с руки какой-то? И
какой такой камень следовало ему в "вода бросить"? Эх...
бульканье. Сметлив осекся, а старик поднял голову, и стало видно, что,
во-первых, он действительно одноглаз, причем вместо левого глаза у него
страшная черная дыра, и вообще рожа преотвратнейшая, а во-вторых, что
смеется он над Сметливом, и даже не считает нужным это скрывать.
двадцать лет назад от мамкиной юбки не отлипал! Вот уж врет, так врет!
как тут не запутаешься? Но приходилось выкручиваться, и заплел он что-то
насчет того, что-де не о нем шла речь, а его, Сметлива, отце... А Огарок,
обведя всех троих глазом, спросил вдруг:
"Стерег я одного вашенского... Не слышали? Имя ему было Хмур Правдивый. Да
где вам знать - молоды еще..." Как не знать, если Хмур, казненный потом в
Белой Стене, первым учил Сметлива рыбацкому искусству? Но сдержался
Сметлив, промолчал. А Огарок продолжал: "Хитрющий был, и злой как смерть.
Да мы всяких видали..." Сметлив подумал о несправедливости: его доброго,
прямодушного Хмура отдала в руки палачу эта гнусная рожа. И поглядеть не
на кого было перед казнью. Но опять промолчал. А Огарок продолжал: "Что
мне Хмур! Я самого Року Меченого под замком держал. Знаете? Да где вам
знать - молоды..."
новые кружки, не отставая, впрочем, и сам: очень вкусная оказалась у
Батона Колбасы брага. Скоро Огарок обращался уже исключительно к Верену,
найдя в нем благодарного слушателя. Его тюремные истории были бесконечны,
но с одинаковым завершением: "А наутро ему спицу в ухо - и..." - Огарок
выражался неприлично и снова хватался за кружку. Так что, через некоторые
время Смел и Сметлив почувствовали себя лишними. Поэтому Сметлив
потихоньку передал Верену деньги, чтобы расплатиться, и шепнул на ухо, что
они будут ждать его дома, имея ввиду постоялый двор, где они сняли
комнату. Верен согласно кивнул.
оказавшегося хоть и старым, но крепким пьяницей. Теперь он называл Верена
дружком и клялся, что полюбил его с первого взгляда. Верен решил, что
время настало. Он рассказал Огарку о своей заботе, на что тот, уставясь
остекленевшим глазом, с трудом выговорил: "М-мне - для тебя? Два слова? Да
для меня это - тьфу!" - и в доказательство смачно плюнул прямо на стол, из
чего Верен, еще не совсем потерявший соображение, заключил, что на сегодня
хватит.
всякое человеческое подобие, и в обнимку потащил его через весь город к
тюрьме. На прощание напомнил еще, чтобы тот не забыл о просьбе, в ответ на
что услышал: "М-мне - для тебя? Для меня это - тьфу!"
обещание. Сначала он никак не мог попасть ключом в скважину, но не
отступился, хотя был смертельно пьян. Правда, когда дверь наконец
отворилась, силы его были уже на исходе. Он потерял еще какое-то время,
пока вспоминал, в какую камеру запихнул вчера белобрысого с одинаковыми
девицами, но все же вспомнил. На подгибающихся ногах доплелся до двери,
распахнул крошечное смотровое окошко и, ухватившись за его край, чтобы не
упасть, просунул туда выпяченные губы. "Бу..." - замычал он, последним
усилием воли стараясь выговорить нужные слова. Не получилось. Огарок
собрался с духом. "Бу-у..." - снова замычал он, но тут его сознание угасло
окончательно, и тюремный сторож мешком рухнул у двери в застенок. Верен
перестарался.
ночь перед допросом у домината ему в голову пришло, что Рядица раздвоилась
не без участия колдуна. Он гнал от себя эту мысль, вспоминая прямой и
благородный характер Крючка, но она возвращалась снова и снова, находя
дорожку то через их ссору, то через явную (по мнению Свистка) неприязнь
колдуна к Рядице. Эта мысль едва не вырвалась наружу во время допроса, но
Свисток удержал ее, сам не зная, почему.
том-то и дело, что одинаковы они были только на вид. И Свисток сумел
определить, какая из них ненастоящая, слепо повторяющая все за живой.
Помог случай. Вскоре после посещения дворца в застенок через решетку
залетел какой-то странный жук с черным пятном на спинке. Сначала он
посидел на стенке, а потом взлетел и принялся жужжать перед самым лицом у
одной из двойняшек. Она махнула рукой, отгоняя насекомое, а другая в
точности повторила движение, хотя никакого жука перед ней не было. Свисток
мигом сообразил, что к чему, схватил со стола кружку с водой и плеснул на
край платья настоящей. Та, понятное дело, стала отряхиваться, и вторая -
тоже! Обрадовался Свисток, но ненадолго. Ну, узнал - а что толку? Все
равно ненастоящая - вот она, никуда не делась. И не денется до утра, а
значит...
надо убить ненастоящую. Это же не человек, убеждал он себя, это ж кукла.
Ну что такого - сломать куклу? Накрутил себя так, подошел, схватил за руку
- и отступился. Потому что настраивался на деревянное, а там - живая
плоть. И понял Свисток, что этот выход для него заказан. Никуда не деться
от сомнения: а вдруг то не совсем кукла? Вдруг ей тоже больно?
Он сидел, тупо уставившись в одну точку и не обращал внимания ни на что:
ни на жука, который то забивался куда-то в угол, то снова принимался
кружить по камере, ни на вздохи Рядицы, которая чуть не падала со скамьи
от усталости и долгого ужаса. Лишь раз встрепенулся, когда послышалось,
будто кто-то его зовет звонким мальчишеским голосом. Он подошел к решетке,
но увидел лишь скучный тюремный двор, и вновь вернулся на лавку, уставился
в ту же точку. Даже когда отворилось смотровое окошко и тюремщик, видимо,
желая поглумиться, заревел в него диким быком, а потом, судя по звуку,
рухнул у порога, Свисток и не глянул в сторону двери. Жизнь для него
кончилась, и эта последняя ночь была, если разобраться, уже ни к чему.
рукой. Отличная глина. В этом он понимал толк. Свисток нашарил на полу
черепок, который приметил еще днем, и принялся скоблить потихоньку стену.
Нет, он не надеялся проскоблить ее до утра насквозь. Он решил - чтобы
убить время, да и вообще - сделать последнюю в своей жизни свистульку.