огромный, в десятки раз больший чем самые высокие деревья танк стал
надвигаться на них.
сейчас - он стал частью самого тебя. Стой и жди.
стремительно надвигался на них, поглощая под своими гусеницами горизонт.
Ломал он деревья, дома, выплескивал из берегов реки; трещала от его
неимоверной тяжести матушка земля, покрывалась трещинами и из них
поднимался, заслоняя собой простор, кровавый туман.
Иван на коленях прополз ближе к барышне обнял ее ступни, покрыл их поцелуями
и своими слезами.
детскими криками и хрустом дробящихся костей...
небесной дымке трона на котором восседала... барышня? Она ли? Лик то ее, но
эта дева... - она была соткана из облаков, из света звезд, из всего самого
прекрасного, что доводилось видеть Ивану. От тонких черт лица ее веяло
внутренней силой и наполненном скорбью и вечной думой спокойствием. По обе
стороны от нее, на маленьких золотых стульчиках сидели дети - среди них Иван
увидел и свою Иру, а рядом с ней другую девочку - ту самую в белом платье к
которому не приставала никакая пыль, у ее ног свернулся калачиком в сладкой
дреме большой пес. Эти две девочки живо, но не громко переговаривались о
чем-то меж собой, но когда заговорила дева, разговор их затих...
обнажили темную, обагренную блеклыми отсветами взрывов долину... Это были
знакомые Ивану места - холмистая долина на которой стоял Цветаев. Но теперь
города не было, лишь унылые развалины с укором взирали разорванными
глазницами окон на царящий вокруг хаос. С низко провисшего черного купола
провисали к земле темные полосы и падали время от времени, одетые пламенем
самолеты... Вся долина до самого горизонта, на котором клубились черные
ураганы заполнена была стальным окровавленным крошевом, и среди этих
обрубков железа, шли и шли без конца перепачканные в грязи солдаты; они шли
низко опустив головы и бросались иногда друг на друга и били руками и
ногами, или же рвали крючками и вбивали в тела своих врагов гвозди. Среди
них проезжали какие-то уродливые машины, и терзали, разрывали своими
шипастыми гусеницами холмы и самих солдат. Кровавые ручейки текли в этой
цвета зажаренного гниющего мяса земле.
залитый грязью и закричал:
вспоминал все это время. А ведь убили меня, Иван. Убили! Кто убил не знаю -
пулю пустили и все, болтал я слишком много. Но теперь то я могу сколько
угодно болтать - никому ведь дела нет. Я ведь мертвый Иван, мертвый, и ты
Иван мертвый!
растаял в воздухе.
деву.
скажи? Ведь мы все жили просто и счастливо, без этих надрывов. Почему же
пришло все это? Объясни мне, мудрая, какой безумец мог сотворить это, - он
кивнул на извивающуюся залитую страданиями и пустотой долину, - скажи мне
почему так стало? Ответь, почему я вижу это?! - но отвечал он себе сам, -
Это ведь все от людей исходит - это все ими создано - это ведь мир созданный
ими, так ведь? Ведь мир, который видел до этого; тот огромный солнечный мир,
с детским смехом и дивными закатами - это ведь мир, созданный богом или
природой - главное, что не человеком - это мир, который был до человека и,
быть может, будет и после него. Но ведь все это безумие создано человеком,
из его мозга исходит. Человек ведь на многое способен и на прекрасное, и,
напротив, на ужасное... Что же мне теперь делать, я уже мертв... я уже
мертв...
трона, а за ее спиной, в долине, поднимались из земли и возносились
неудержимо вверх бесчисленные колосья и березы. Своими колосьями и стволами
они разрывали груди металлолома, и солдат тоже поглощали в свою плоть,
обращали их в цветы: в розы, в подсолнухи, в одуванчики, в гладиолусы.
Чистыми холодными ключами выплыло из глубин земли сияющие озеро и река
живой, плещущей рыбой дорогой улеглась между спокойных холмов.
руки, улыбка, коснулась ее губ. - Этого вам не победить - да оно и живет все
время, также как и звезды и облака, только вы часто видеть и чувствовать
этого не желаете. А если бы чувствовали и любили так легче бы вам жилось и
не было бы ада... А теперь...
контур.
Его зовут Питер. Посмотри-ка...
пролетела вся жизнь этого человека. Светлые видения детства, бурлящая от
маленький водопадиков речушка и любимый кот; а вот и первая любовь,
заполненное цветами, выгнутое к яркому небу поле и девушка со звонким
голосом; а потом мрак и огни костров, и рвущиеся отрывистые слова, и ревущая
многотысячная толпа, частью которой он себя ощутил и орал восторженно и
безумно о владении всем миром; не вдумываясь в слова. Дороги и взрывы, холод
и голод и снег, без перерыва валящий с неба. Он бредет по ним, потеряв счет
дням, наполняясь глубокой злобой и подвывая время от времени. Долгие месяцы
мучений и страха в одну секунду вспыхнули перед Иваном... Но увидел он и
другое - был, оказывается, у Питера светлый негнущийся все это время
стебелек в душе. Вспоминал он об парке в его родном немецком городке. Как
красив был этот парк в осеннюю пору, как покойно шуршали на его длинных
дорожках листья, как приятно было посидеть на лавочке под яркой волной
осенней листвы и вдыхать в себя прохладу. Только воспоминаньями об этом
парке и о девушке, которая, по его разумению, сидела, ждала его на одной из
лавочек и придавало ему сил возвращаться, идти бессчетные километры из
чужой, холодной страны...
голос. - Живи с миром, найди себя покой - а я нашел свой дом.
окном видна была уходящая вдаль парковая дорожка и падающие искрящиеся в
воздухе лиственные водопады. Вдалеке на скамеечке Иван различил какой-то
контур, а еще дальше, или это ему только показалось? - яркую звездный мост
перекинувшийся в... вечность?
иди с миром...
хвостом собака, радуга засияла на небе.
задрожали плавными изгибами...
Иры. Мяукнул где-то совсем рядом кот и золотая рыбка мягко плеснулись в
аквариуме. На улице светило яркое солнце, и его свет рассеивался по всему
дому, делая его теплым таинственным и каким-то сказочным. Было легко и
покойно. Тихо... Часы мирно тикали в соседней комнате "тик-так, тик-так". Он
не слышал тиканья часов с того самого дня, когда началась война... Значит
война кончилась!... А может и не было никакой войны, быть может был только
кошмар, долгая болезнь, от которой он теперь излечился и все вернулось назад
в светлые дни? Да, конечно же!
пустые образы, ушедшие вместе с болезнью. Он даже улыбнулся искренне
вглядываясь в черты Марьи... Какое же у нее, все-таки красивое лицо:
сильное, волевое и в тоже время женственное... Но складки на лбу - Иван даже
передернулся - уродливыми широкими бугорками отметилось то месте где
проворачивалось когда-то, вгрызаясь в плоть дуло автомата. Неужто было?
осторожно провела горячей рукой по лбу... тогда он заметил, что она поседела
- несколько таких почти белых прядей млечными путями протянулись средь
густой черноты.
Сегодня последний день осени и впервые за многие дни небо очистилось. Оно
такое яркое. Прямо слепяще яркое! Весь мир словно горит солнцем изнутри,
представляешь? Это солнце тебя оживило. Ты ведь долго так пролежал Иван,
словно мертвый...
раз в лоб.
сможет ли он любить Марью так сильно, как была она этого достойна.
искать. Ну вот: темно уж было, а Сашенька тебя в канаве все равно увидел. Не
знаю уж как - там ведь темень кромешная. А он все равно увидел... Достали
тебя, а ты мертвый уже, промерзший насквозь, и сердце не бьется. Только я не
верила, что ты мертв. Знала я, что не мог ты умереть. Ну принесли мы тебя
домой... Уже к рассвету дело было...
Максимов Альберт
Прозоров Александр
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Громыко Ольга