Чтение 13–й страницы книги ~По тонкому льду~

он умнее и способнее, чем мы думаем. Если я не вижу звена, за которое сейчас
следует ухватиться, то он, возможно, увидит. Большому кораблю - большое
плавание...

После продолжительного молчания Геннадий повернулся ко мне и спросил:

- Как дела?

- Плохи.

- Где лейтенант Брагин?

Я ответил.

- Та-а-к... - протянул Геннадий. - Ну-ка, введите меня в курс событий.

Я рассказал все, что знал, и не скрыл своих сомнений; выкладки и доводы
проиллюстрировал показаниями уже допрошенных свидетелей, актами осмотра,
приобщенными к делу вещественными доказательствами. В заключение счел нужным
подчеркнуть, что личность убитой, как и личность убийцы, окутывает
непроницаемый мрак.

- Стало быть, мы имеем дело с убийством? - проговорил Геннадий.

- Да... Так утверждает Хоботов.

- А ваша точка зрения? - поинтересовался Геннадий.

- Она не совпадает с точкой зрения Хоботова. Я склонен полагать, что
здесь или внезапная естественная смерть, или самоубийство.

- Хм... Сомнительно, - возразил Геннадий. - И в том, и в другом случае
партнеру, сопровождавшему покойную, не имело никакого смысла скрываться.

- Пожалуй, да, - вынужден был я согласиться с резонным доводом.

Геннадий громко откашлялся, встал со стула, прошелся по комнате и
нравоучительно заметил:

- Вообще, товарищ лейтенант, никогда не надо ничего усложнять и
преувеличивать... - Он умолк на мгновение и, посмотрев в замерзшее окно,
добавил: - От нас требуется объяснить необъяснимое, так вы, кажется,
считаете? Что ж... мы попытаемся это сделать.

В его тоне мне почудилась уверенность, будто следствие напало по
меньшей мере на горячий след преступника. Настроение мгновенно улучшилось.
Появление Геннадия и наш короткий разговор послужили для меня бодрящей
разрядкой.

- Первым долгом я хочу прочитать все сам, - сказал он между тем и занял
за столом место, которое я предупредительно освободил.

Геннадий только раскрыл папку, как дверь без шума открылась и в кабинет
вошел шофер райотделения. Не зная Безродного, но видя в нем старшего по
званию, он испросил у него разрешения обратиться ко мне и сказал, что
приехал за мной от доктора Хоботова.

Я перевел взгляд на Геннадия.

- Вместе поедем, - сказал он без колебаний и начал одеваться...

В тылах большого больничного двора, в мрачном каменном помещении с
низким потолком и влажными стенами, мы нашли Хоботова и Брагина.

Доктор, облаченный в клеенчатый фартук, сидел на табуретке. Рядом стоял
Дим-Димыч. Оба они курили.

Посреди комнаты на высоком железном тонконогом столе, прикрытая не
совсем чистой бязевой простыней, лежала та, которая неожиданно покончила
расчеты с жизнью в доме на Старолужской улице. Видны были только ее
свисающие распущенные волосы и ступни с пожелтевшими пятками.

Кроме нее, на голых топчанах вдоль стены лежали еще три ничем не
прикрытых трупа.

Я представил Хоботову Безродного. Доктор поклонился, но руки не подал -
она была в резиновой перчатке.

Неистребимый, всюду проникающий сладко-удушливый запах разложения
человеческих тел мгновенно вошел в меня и тугим комком застрял в носоглотке.

- Закурите, так лучше будет! - заметив мое состояние, посоветовал
Хоботов и показал на пачку папирос, лежавшую на подоконнике.

- Вы уже в курсе дела? - спросил он Безродного.

- Примерно.

- Отлично! Сейчас мы выясним, ошибся я или нет. Прошу сюда!

Доктор подошел к тумбочке, на которой стояла большая стеклянная банка с
широким горлом, наполненная водой, и в ней плавало что-то.

- Так вот... - вновь заговорил Хоботов. - Что эта милая особа к моменту
смерти была в состоянии сильного опьянения - установленный факт. Не так ли,
товарищ Брагин?

- Да-да... - подтвердил Дим-Димыч немного возбужденным, как мне
показалось, голосом.

- Что ее умертвили, - продолжал Хоботов, - тоже факт. А сейчас мы
попытаемся получить ответ на главный вопрос: как ее умертвили? Что это,
по-вашему? - Доктор ткнул пальцем в горловину банки, освещенной яркой
двухсотсвечовой электрической лампой.

Я приблизился к тумбочке, наклонился и увидел плавающий
синевато-красный ком.

- Сердце!

- Отлично! - подтвердил Хоботов. - Хорошее, молодое, совершенно
здоровое и уже никому не нужное сердце. Оно-то, надеюсь я, и сослужит нам
последнюю службу. Теперь внимание! Сейчас я вскрою сердце в воде, а вы
наблюдайте. Это очень важно и, главное, неповторимо. Если вверх побегут
пузырьки, шарики воздуха, - я окажусь прав в своем предположении.
Смотрите!..

Я отвел назад руку с дымящейся папиросой и стал ждать. Напряжение я
подметил и во взглядах Безродного и Брагина.

Доктор просунул, не без усилий, свою левую руку в банку, захватил
крепко сердце, а правой сильным надрезом полоснул его чуть не надвое. И тут
же кверху цепочкой устремились один за другим прозрачные воздушные шарики...

- Вот-вот! - воскликнул Дим-Димыч.

- Прекрасно видно, - добавил Безродный.

- Фу! - облегченно и шумно вздохнул доктор. - Что и требовалось
доказать. Задача решена. Ответ найден.

Он бросил на тумбочку нож, отряхнул с рук воду и начал стаскивать
перчатки.

- Теперь я могу сказать точно, что покойной, когда она после выпитого
была в полуобморочном состоянии, при помощи обычного шприца и очень тонкой
иглы пустили в просвет вены несколько кубиков обычного воздуха. И все. Этого
более чем достаточно для мгновенной смерти. Сердце не терпит воздуха.
Произошла эм-бо-ли-я. Слышали?

Мы переглянулись, Для нас это медицинское слово было внове.

- Это отнюдь не изобретение, - пояснил Хоботов. - Старо как мир.

- А как вы догадались? - заинтересовался Дим-Димыч. - Что вас
натолкнуло на первоначальную мысль?

Доктор пригласил нас к высокому столу, извлек из кармана свою лупу,
подал ее Дим-Димычу и сказал:

- Смотрите сюда. Внимательно, - он указал на локтевой изгиб покойницы.
- Что видите?

- Малюсенькую, едва приметную точку, - ответил мой друг.

- Вот-вот. Скоро она совсем исчезнет. Тут и вошла игла. Если бы я
появился на свет божий не пятьдесят семь лет назад, если бы мне не довелось
повидать на своем веку такие и им подобные штучки, я бы тоже не заметил
точки.

Он задернул простыню, подошел к крану с водой и стал тщательно
намыливать руки...

Полчаса спустя, проводив Хоботова на станцию, я и Дим-Димыч направились
в райотделение. В коридоре мы увидели взволнованных свидетелей.

На ходу я сказал другу:

- Безродный уверен. Это меня радует. Мозги у него все-таки есть.

- Боюсь, что у него их больше в костях, нежели в голове, - отпарировал
Дим-Димыч.

Мы прошли в кабинет, где Безродный сосредоточенно изучал материалы
дела.

- Свидетели давно уже здесь, - напомнил я.

Геннадий оторвался от бумаг и сказал:

- Точнее, обвиняемые, а не свидетели.

Я и Дим-Димыч переглянулись. Такое заключение нас несколько озадачило.
Оно было неожиданным и, пожалуй, смелым.

Спустя несколько минут я впустил в кабинет костлявое и нескладное
существо с решительным, если не наглым, выражением лица.

- Я Кулькова, - представилось оно. - Олимпиада Гавриловна.

- Садитесь! - сказал Безродный.

Кулькова села не сразу, она попросила разрешения снять пальто и прошла
к стенной вешалке в углу.

Это была плоская спереди и сзади женщина, высокого роста, с
несоразмерно тонкими ногами, оканчивавшимися удивительно большими ступнями.
Ноги ее жалко болтались в полах короткого платья, из-под которого торчал
конец нижней юбки. Чулки с вывернутыми швами напомнили мне крученые ножки
гостиного столика. Удлиненную, расширяющуюся книзу голову украшала редкая
растительность, сквозь которую просвечивала белая кожа. На одной щеке, у
ноздри, и под ухом красовались две крупные и совершенно черные бородавки.

Наконец она села и положила руки на стол.

- Вам предоставляется возможность сказать всю правду, - начал Геннадий
с холодным и глубоким презрением в глазах. - Если вы этой возможностью не
воспользуетесь сейчас, больше уже никогда ее не получите.

- Вы это о чем? - осведомилась Кулькова.

Геннадий нахмурил брови.

- Не валяйте дурака! Мы люди русские и обязаны понимать друг друга.

Кулькова часто-часто заморгала глазами.

- Поняли? - спросил ее Геннадий.

Она решительно тряхнула своей лошадиной головой.

- Вы должны говорить только правду, - напомнил Геннадий.

- Я и говорю правду... только правду.

- Пока вы ничего не говорите. На первом допросе вы заявили следующее, я
привожу дословно ваши показания: "Убедившись, что дверь комнаты заперта