Чтение 13–й страницы книги ~Полет ворона~

заметила в ней цветок. Она тихо, на цыпочках, подошла, осторожно ухватила
всей пятерней папоротник с цветком и резким движением рванула на себя.

Из леса она шла, ничего не слыша, кроме коростеля.

Только лунный свет и ветерок ласкали ее. В руке был крепко зажат цветок
бессмертника, застрявший между папоротниковыми лепестками, и она знала, что
это - тот самый цвет.

- Таня, я... я давно ждал этой минуты... я видел тебя сегодня и
окончательно понял, что... что не могу без тебя.

Таня опалила его блеском золотистых глаз. Грудь ее медленно вздымалась.

- Прочь с моей дороги, Дубкевич! Прочь, а то пожалеешь.

Он опустился на колени, ловя подол ее сарафана.

- Я не могу без тебя, - повторил он. - Я отдам тебе все, все, что
захочешь. Только будь моей.

- Глупец, ты сам не понимаешь, чего просишь! Он поднял глаза и увидел,
что по подбородку у Тани течет струйка крови - она закусила губу.

- Я разведусь с Кристиной. Мой дом в Риге, дом в Юрмале, этот хутор - все
будет твое!

- То, что дашь мне ты, будет мне не нужно. То, что дам тебе я, погубит
тебя! - крикнула Таня. - Пойми, идиот! Изменить что-то потом будет мне не
под силу.

- Умоляю тебя! Ты так прекрасна.

Она улыбнулась. В глазах ее зажегся безумный огонек.

- Хорошо. Ты сам это выбрал. Запомни, не я хотела твоей погибели, а сила,
которая идет через меня и над которой я не властна! Ну, беги со всех ног!
Даю тебе последний шанс.

- Я хочу тебя! - прохрипел Дубкевич, хватая ее за ноги и покрывая их
влажными поцелуями.

- Так получай же! - Отпихнув от себя Дубкевича, она стала срывать с себя
сарафан. Открывающееся тело светилось нездешним светом. Дубкевич охнул,
зажмурился и рванул на себе рубашку. На траву посыпались пуговицы.

Таня подбежала к нему, схватила его за ноги и буквально вытряхнула из
брюк. Голый Дубкевич шлепнулся на траву.

- Бери, бери же! - Таня навалилась на него, обжигая его своим телом.
Горячие губы властно припали к его губам. Горячая ладонь зацепила его между
ног.

- О-о-о! - застонал Дубкевич, взмывая к вершинам блаженства и муки. -
О-о-о!

- Мой! - вскрикнула Таня...

Потом она поднялась с травы, огненным взглядом скользнула по лежащему в
беспамятстве Дубкевичу, подхватила сарафан и, размахивая им, как знаменем,
нагая, легко побежала вниз, к реке, откуда вновь доносились всплески,
повизгивания, серебристый смех. Она с размаху кинулась в черную воду, и та,
казалось, зашипела в этот миг.

Павлу виделось, что он - старая, волглая, мертвая коряга на дне черного
болота. Ощущение полной гармонии со вселенной, состоящей, оказывается, из
ряски, черной стоячей воды, мягко сосущего ила и редких, никуда не спешащих
пузырей болотного газа. И еще чего-то там, за краями, неведомого, а стало
быть, ненужного... Покой и отрада.

Его взяли за крепкий еще сучок и потянули туда, за край, к неведомому и
ненужному. Он сопротивлялся, но много ли силы у мертвой коряги? Не хочу...

- Не хочу! - промычал он.

Сучок вдруг оказался его рукой, а тянула за него Таня. Павел поднял
голову, посмотрел, смаргивая болотную пелену. Позади Тани стоял Гирт.

- Поднимайся, поднимайся! - категорично сказала Таня - Нашел где
валяться, алконавт заслуженный! Ты посмотри, на кого ты только похож!

- Это ребята пошутили, - пояснил Гирт. - Ночь такая.

Ночью кто-то не поленился переодеть спящего, как полено, Павла в костюм
огородного пугала, нахлобучить дырявую шляпу с рваными полями и пририсовать
углем громадные бармалеевские усы. Утром выпала роса, все это хозяйство
намокло, отяжелело.

- Скидывай с себя эту дрянь, вытирайся и переодевайся в сухое. Я тебя
полночи ищу, хорошо Гирт догадался на Лысую гору подняться, нашел тебя,
рассказал, где ты и в каком виде.

Она кинула лязгающему зубами Павлу полотенце, трусы и тренировочный
костюм. Павел быстро вытерся и переоделся, хотя в голове продолжал стоять
туман. Как он попал сюда? Что с ним было и отчего ему так холодно?

- На вот, приложись, - сказала Таня, протягивая ему фляжку. - А то
продрог совсем.

- Что это? - спросил Павел.

- Яблочная водка, - сказала Таня. - Кальвадос по-курземски. Гирт говорит
- незаменимо в подобных случаях.

- Это у нас часто бывает, - добавил Гирт. Павел хлебнул, закашлялся,
продышался и хлебнул снова. Водка была резковатой, но действовала быстро.
Через мгновение по телу пошла теплая волна...

- Надо же, - сказал он, отдавая фляжку Тане. - И как это меня
угораздило?

- Это Юзик, - сказал Гирт. - Нехорошая шутка. Нельзя так, особенно с
гостями, не знающими наше пиво. Опозорил деревню. Я с ним уже поговорил. Дня
три не встанет.

- А пугалом тоже он нарядил? - спросила Таня.

- Может, он, а может, не он. Ночь такая. Нечистая сила гуляет. Сейчас в
деревне очень интересно...

- Оклемался? - спросила Таня Павла.

- Вполне. Даже аппетит прорезался. Только в голове еще немного...

- Это пройдет, - успокоил Гирт.

- Может, тогда пойдем вкруговую, через деревню? Посмотрим, что там.

В деревне нечистая сила повеселилась изрядно. Старый Юргис, проснувшись,
не обнаружил вокруг своего дома забора. Стояли одни ворота с намалеванной на
них чертовой харей. Забор этот нашел сосед его Айзиньш - у себя в гараже,
сложенным по жердочке. Зато не нашел там своего старого "Москвича", который
неизвестно как оказался в чистом поле, разукрашенный длинными стеблями
камыша. У старой Евы переодели пугало - в ее же кружевную ночную сорочку и
чепец, - а корову загнали на крышу сарая, где бедное животное стояло и
орало, как писали в старинных романах, нечеловеческим голосом. У курку лихи
Смилдыни две грядки свеклы и грядка моркови вдруг стали расти корешками
вверх, а полудурок Янис, известный больше под кличкой Наркоша, ходил по
деревне и орал почище Евиной коровы - кто-то выкопал у него на делянке весь
мак и аккуратно заменил его еловыми веточками. Равнодушных и спокойных в это
утро не было. Все бегали, суетились, ругались, подсчитывали убытки,
хохотали. Полюбовавшись на это зрелище, Таня, Гирт и Павел заглянули на
пасеку, к Гиртову отцу, попили молочка с медом, посидели, посмеялись байкам
пасечника в переводе Гирта. Павел еще пару раз приложился к фляжке и ожил
совсем. Ближе к полудню Таня с Павлом поднялись, поблагодарили хозяина и его
сына и отправились на хутор, пожелать доброго утра Дубкевичу и "экономкам".

На крыльце их ждала зареванная, трясущаяся Валда. Увидев Таню, она
подбежала к ней, бросилась на грудь и принялась что-то лопотать, мешая
русские и латышские слова. Павел, озадаченный и встревоженный, стоял в
сторонке.

- Погоди, родная моя. Я что-то не пойму. Пойдем-ка в дом, ты мне все
спокойненько расскажешь, - сказала Таня, обняв Валду за плечи и уводя ее в
направлении "экономского" флигеля.

Павел нервно закурил. Через три сигареты из флигеля вышла Таня и
решительно направилась к нему.

- Собирайся, - сказала она. - Мы уезжаем. Валду я напоила валерьянкой на
спирту и уложила, а Мирдзу отправила в деревню, договориться, чтобы довезли
нас до станции.

- Да что такое? Что случилось? Где Дубкевич?

- Дубкевич уехал. У него беда. Ночью его дом в Юрмале сгорел дотла. Жена
погибла. Сын в больнице, в критическом состоянии.

- Но, погоди, может, мы можем помочь... как-нибудь?

- Как тут поможешь? Это судьба. А огонь - стихия беспощадная.

Уже в поезде Таню потянуло на солененькое. В городе она первым делом
сходила в консультацию, и там подтвердили - да. Приблизительно пятая неделя.
Радости Павла не было предела.

V

После "медового месяца" в Прибалтике, прожитого на ноте высочайшего
счастья и лишь на самом краешке зацепленного чужой трагедией, Павел вернулся
в полупустой институт. Летом, как того и следовало ожидать, дела шли ни
шатко ни валко. С осени начались сплошные провалы.

Из десяти печатных схем, изготовленных в экспериментальной мастерской с
применением Павловых алмазов, восемь было забраковано самими изготовителями.
Девятая сгорела, проработав секунды полторы. Десятая вне цепи из себе
подобных ни на что серьезное не годилась. В руках тех же умельцев из
мастерской она стала частью какого-то небольшого прибора типа упрощенного
электрогенератора. Прибор хранился в холодильной камере и оттуда, через
трансформатор, питал два осциллографа. Сама камера съедала энергии в три с
половиной раза больше.

Вторую партию схем заказали в специализированном цехе одного крупного
предприятия, оснащенного самым современным оборудованием. В нормальных
условиях схемы работали прекрасно. Через час работы в низкотемпературном
режиме они стали лететь одна за другой: специалисты завода поставили на
контакты новейший композитный материал, оказавшийся нестойким в условиях
низких температур.

На третью партию не хватило материала. Павел засадил весь отдел за
теорию. Идеи выдавались самые бредовые, подчас довольно интересные, но
проверить их на практике было невозможно. Павел создал отдельную группу,
которая занялась разработкой тех деталей и узлов предложенных схем, для
которых голубых алмазов не требовалось. Кое-что уже имелось, но с проверкой