Чтение 13–й страницы книги ~Смертоносный груз "Гильдеборг"~

- Будем держать язык за зубами! - сказал строго Гут. - Как в армии,
приятель.

Однако мне казалось, что его резкий ответ имеет в сущности иное
значение. Он не хотел разговаривать. Не хотел разговаривать на эту тему
здесь. И у него не выходил из головы наш поступок. Человек быстро приходит в
себя, он мигом забывает о чуде, свидетелем которого был. Об оказанном
благодеянии. О до сих пор оказываемом благодеянии. А ведь мы еще пока стояли
под душем и сдирали грязь.

Но с каждым чистым клочком кожи в нас пробуждались сомнения и
неблагодарность. Теперь, когда непосредственная опасность нам уже не
угрожала, когда мы в окно видели зелень сада и белые стены дома, мы начинали
думать нормально. Только сейчас мы проснулись. Ведь не полезем же мы из огня
да в полымя. Мы стали членами частного иностранного легиона,
антитеррористического подразделения. Это было официальное название, но
каково оно было на самом деле? Кто террористы и кто антитеррористы? В разных
местах понимают это по-разному. Одинаковые слова понимает всяк по-своему.
Пора перестать верить в первоначальный смысл слов. Та, прежняя речь, в
которой "да" означало "да", а "нет" - "нет", принадлежит прошлому, самое
большее - словарю. Это мертвый язык, как латинский. ПРАВО, БЕСПРАВИЕ,
СВОБОДА - понятия, возможно, годящиеся еще для литературы. Но в живой речи
они означают нечто совсем иное. Они выражают сиюминутное положение вещей,
состояние мира и соотношение сил.

Свобода в устах сильного означает что-то совсем иное, чем в устах
слабого. Террорист на одной стороне - это герой на другой. Старое, настоящее
значение слов никто не хочет признавать. Ложь стала властительницей мира, а
обман ее одеянием.

Наконец с мытьем было покончено. Побритые и вымытые, в серо-зеленых
рубашках и брюках, мы, усевшись на террасе за плетеным столиком, вливали в
себя чашки чая, пихали сандвичи, которые самоотверженно приносил Фред. Потом
он уселся против нас, и мы вместе ждали возвращения Тони Шефера,
порт-элизабетского уполномоченного Гофмана.

Солнце склонялось к западу, и тени становились гуще. Все было ново,
необычно, ошеломляюще. Краски начали меняться, там, где при полном сиянии
солнца была однообразная зелень, теперь выступали десятки оттенков; все
дышало тяжелыми, дурманящими ароматами. Только наша кожа была
желтовато-белой и дряблой. Однорукий Фред по сравнению с нами казался
здоровяком,

- Здорово вам досталось, ребята, - сказал он, когда мы, наконец,
наелись и просто сидели и наблюдали за надвигающимся сумраком.

Да, досталось нам порядочно. Я не узнавал сам себя, мы стали другими
людьми. Я еще не был способен уяснить, в чем заключается перемена, но
чувствовал ее. Мир я воспринимал по-иному.

Мы молчали; первый день свободы нас утомил и вымотал. У нас не было
никаких желаний, и мы не думали ни о чем. У нас будет достаточно времени
завтра. На все будет достаточно времени.

- Мне кажется, вам необходимо немножко прогуляться, - улыбнулся нам
Фред. - Это вас обязательно поставит на ноги. Отлет не раньше конца недели.
Тони вам непременно выдаст аванс в счет первой зарплаты, но вам надо знать,
как вести себя здесь, чтобы не попасть в беду. Вы не в Европе. Для
иностранца здесь опасно. Главное, запомните: ни в коем случае не
сопротивляйтесь полиции. Пусть вас поколотят, но не защищайтесь, все в конце
концов уладится. Смотрите, чтобы вам даже в голову не пришло путаться с
негритянками, за это здесь строго наказывают, это распространяется и на
иностранцев. Ничего подобного здесь не потерпят. С индианками или метисками
не так строго, но я не рекомендую вам и это - тоже запрещено. Лучше зайдите
в порядочное заведение "Только для европейцев!" и любуйтесь экзотикой. В
азиатских и негритянских поселениях постоянно проводятся проверки.
Обстановка здесь напряженная и часто стреляют, поэтому не покидайте белые
кварталы. Подлинной Африкой вы еще насладитесь вдоволь, жалеть не будете.
Утром Тони выдаст вам документы, чтобы вы не имели затруднений. Уверен, что
у вас нет документов.

- Все осталось на корабле, - сказал я устало.

Фред усмехнулся.

- Это серьезное дело, особенно здесь, но время от времени это
случается. Не ломайте себе над этим голову.

Солнце утонуло в море. Исчезло, провалилось. Ночь пришла без перехода,
и мгновенно похолодало. Возможно, так нам показалось. В трюме была постоянно
невыносимая жара, а теперь холодные дуновения ветра с моря вызывали у нас на
руках гусиную кожу. Но, может, это было и от изнурения и усталости. Я
чувствовал, как меня охватывает внутренняя дрожь.

- Я хотел бы пойти спать, - сказал я. - С меня уже хватит, а с Тони
увидимся утром.

Гут тоже встал, и он был измучен. Фред привел нас в просто обставленную
спальню. Белые, отлично заправленные постели. Видение из рая. Как долго мы
не лежали в постели. Я был не в состоянии сосчитать дни. Я сбросил с себя
серо-зеленую одежду, упал на кровать и моментально уснул.

Проснулся я среди ночи. Машины не работали. Мгновение я лежал
неподвижно. Тишина. Я удивленно поднял голову. Рядом громко дышал Гут.
Влажный аромат садов и испарений, выделяющихся из глинистой почвы. Я не на
судне. Это действительность или гипнотический сон? Я сел в изумлении. Это
была правда. Через широкий прямоугольник окна я увидел длинные цепочки
огней. Порт-Элизабет. Я не на корабле, это - Африка! Я в Африке. Издалека
слышался размеренный гул. Океан дышал, бил в побережье.

Фильм продолжался.

Гут размахнулся молотком, и сирены завыли. Мы летели вверх по стальной
шахте. Трап под ногами сотрясался. У меня на лбу выступил пот. Стоп! Это -
прочь! Забыто! Окно в сад и вдалеке - спящий город. Человек утром не знает,
что будет вечером, через какие он пройдет испытания. Что значит его воля в
собственной судьбе, где скрыт механизм обстоятельств, причин и следствий
наших поступков? Неожиданно мне пришло в голову, что именно теперь наступает
момент, когда нужно вырваться из жестокого потока и завести собственный
мотор. Взять инициативу в свои руки, ничего не ждать. Такая возможность
второй раз не представится.

- Гут, - сказал я тихо, - Гут, проснись!

Он перестал дышать. В полумраке мне показалось, что он открыл глаза.

- Ты думаешь, нам на самом деле дадут денежки вперед?

- Может быть, сколько-то дадут.

- Что будем делать?

Он повернулся на другой бок и тихонько засмеялся.

- Именно то, о чем ты думаешь. Мне неохота здесь сдохнуть, даже если
мне предложат, за это в два раза больше!

Я глубоко вздохнул. Он мыслил так же, как и я. Правда, Фред и Тони
отнеслись к нам как порядочные люди, помогли нам в самое тяжелое для нас
время, но теперь мы вынуждены дать им подножку. Ничего не поделаешь, это наш
единственный шанс выжить.

- Если получится, то через пару дней можем быть дома, - шепнул Гут. -
Мы должны быть через пару дней дома. Обязанность посольства оказать нам
помощь, позаботиться о нас, вернуть нас туда, откуда мы пришли. Наплевать
нам на здешних девок, завтра же отправимся в Преторию, даже если туда дорога
в тысячу километров!

Я не мог представить себе этот город и не имел понятия, где он,
собственно говоря, расположен. Я знал только одно: он существует. Так же,
как существовал этот дом, когда мы тряслись от страха на дне стального омута
в самом нижнем трюме "Гильдеборг".

Гут уже снова дышал спокойно и равномерно. Я прикрыл глаза. Сны и
надежды. Поезд грохотал по опаленным саваннам. Африка! Страна будущего.

- Я рад вам, - сказал Тони Шефер, когда мы утром ввалились в его
кабинет. - Выглядите великолепно, совсем приличные парни, - и он медленно
начал отсчитывать банкноты. - Каждый получит двести рандов. Этого достаточно
на пару дней отпуска и на красивую девку, но все-таки денег не слишком
много, чтобы вас из-за них кто-то укокошил. Здесь распишитесь... - и он
всунул нам в руки расписку в том, что мы получили залог в счет месячного
оклада и так далее, и так далее. Мы поспешно подписали и сграбастали деньги.

- Минуту, еще минуту, ничто от вас не убежит. Я подброшу вас в город
машиной. Только для порядка... - он встал из-за письменного стола, потянулся
и не спеша заправил вылезшую рубаху в брюки.

На улице уже жгуче палило солнце. В саду Фред регулировал
автоматический опрыскиватель газонов. В окно мы видели необозримую
поверхность океана. Она не была ни голубой, ни зеленой. Терялась в мареве.
Весь залив был опоясан городом. На восточной стороне горизонт расчленяли
портовые краны. Тони дружески обнял нас за плечи и повел к дверям.

- Мой совет, ребята, - сказал он с усмешкой. - Если вам в голову пришли
дурные мысли, как они приходят временами кому угодно, то запомните, что
бежать отсюда без документов невозможно. Полиция вас всегда найдет, и для
вас это плохо кончится, не думайте, что я придурковатый, голубчики! И еще
получите удостоверения, что вы члены гофмановской "Анти-Террористической
Унии", иначе вас заберут на первом же перекрестке.

Он снова вернулся к письменному столу и подал нам документы, где уже
были наши фотокарточки, которые Фред сделал после того, как мы отмыли себя.

- Надеюсь, вы меня понимаете. На пересечение границ удостоверения не
дают права, но по ним полиция вас всегда найдет. Контроль документов здесь -
это особое искусство. Если негр не имеет паспорта, он едет на принудительные
работы, и никто с ним не разговаривает. Если документов не имеет белый, его
продержат в местном караульном помещении, пока не установят, кто он такой.
Дело в том, что здесь нужна осторожность: некоторые негры совсем как белые.
Я бы очень не желал вам быть неграми здесь. - Он захлопнул двери кабинета, и
мы вместе направились к машине.

Нас поглотило солнце. Влажность и жара, голоса чужих птиц. Фред в
приветствии поднял свою единственную руку.

- Шеф о своих служащих заботится первоклассно, - сказал Тони. - Кто