в ней все вспыхивает, в этой машине, нельзя нажать ни на одну кнопку,
чтобы тебя тут же не ослепило, - и обшарила ящичек для перчаток, наскоро
еще раз просмотрев бумаги, которые она уже смотрела несколько часов на-
зад. Квитанции за ремонт, произведенный на станции техобслуживания в
АваллонеДва-заката, она не нашла. Впрочем, она и не ожидала ее найти.
И тут ей стало не по себе. Зачем она все это делает? Ведь она-то прек-
расно знает, что никогда ноги ее не было у этого человечка с баскским
акцентом. Тогда зачем? Она снова запихнула все в сумку. Сколько амери-
канских легковых машин проехало за день по автостраде Париж - Марсель?
Наверняка несколько десятков, а может, и за сотню. Сколько женщин в июле
одевается в белое? Сколько из них - о Боже мой! - носят темные очки? Ес-
ли бы не покалеченная рука, все это было бы просто смешным.
вот то, что ей покалечили руку, - это правда, тут уж ничего не скажешь,
вот она, перед ее глазами, забинтованная, и объяснение этому Дани видит
только одно, во всяком случае, она не может найти иного: кто-то из авто-
мобилистов, а может, и сам хозяин станции, вошел вслед за нею в туалет,
чтобы ограбить ее или еще с какой-то целью, хотя в последнее ей что-то
не верится. Впрочем, разве тогда, в кабинете врача, когда она спустила
рукав своего жакета, ей померещился его взгляд - омерзительный и в то же
время жалкий? Да, так вот, она, наверное, стала вырываться, он по-
чувствовал, что ломает ей руку, и испугался. А потом, чтобы отвести по-
дозрение от себя и от своих приятелей, в конторе принялся плести невесть
что. А рюмка коньяку на столе? А угрозы краснолицего толстяка? Они прек-
расно видели, что она в панике, и воспользовались этим. И конечно, хотя
они и не знали, что машина не ее, они все же догадались, что есть ка-
кая-то причина, мешающая ей вызвать полицию, как она должна была бы сде-
лать.
что она немножко плутует, потому что она не могла забыть морщинистое ли-
цо и злые глаза старухи там, на узкой, залитой солнцем улочке. Это прос-
то совпадение, какая-то путаница. Став коленями на сиденье, она раскрыла
черный чемодан, лежавший сзади, и вынула оттуда белый пуловер, который
купила в Фонтенбло. Он был очень мягкий, от него исходил запах новой ве-
щи, и это подействовало на нее успокаивающе. Она потушила свет в машине,
поддела под жакет пуловер, снова включила свет и, глядя в зеркальце,
поправила высокий ворот. Каждое из ее движений - а они были очень осто-
рожны и медленны из-за того, что она не привыкла действовать правой ру-
кой, - все больше отдаляло от нее и старуху, и станцию техобслуживания,
и вообще всю омерзительную вторую половину дня. Она снова стала Дани
Лонго, красивой блондинкой в изящном костюме, правда нуждающемся в стир-
ке (но он высыхает за два часа), которая едет в Монте-Карло и умирает от
голода.
пять километров. Она ехала не спеша. Дорога шла в гору и без конца пет-
ляла. Пожалуй, в темноте этот путь займет у нее не меньше полутора ча-
сов. Но она приспособилась на поворотах ориентироваться по задним фона-
рям идущих впереди машин, и дело пошло веселее. И вот как раз в ту мину-
ту, когда она решила не останавливаться больше, ни за что не останавли-
ваться, ее вынудили это сделать, и у нее похолодело сердце.
увидела слева на обочине, под деревьями, две плотные фигуры жандармов на
мотоциклах. Впрочем, она даже не могла бы сказать с уверенностью, была
ли на них форма. Но что, если это действительно жандармы и они следят за
нею? Когда она отъехала метров на двести, она увидела в зеркальце, как
один из мотоциклистов круто развернулся и ринулся вслед за ней. Она слы-
шала рев мотора, следила, как все увеличивается в зеркале его фигура:
вот уже отчетливо видны и его шлем, и большие защитные очки, и ей каза-
лось, что это какой-то беспощадный робот мчится за ней на своем мотоцик-
ле, робот, а не человек. Дани пыталась успокоить себя: "Нет, не может
быть, он вовсе не преследует меня, сейчас он обгонит меня и поедет своей
дорогой". Мотоцикл с ревущим во всю мощь мотором поравнялся с ней, обог-
нал, и жандарм, обернувшись, поднял руку и притормозил. Она остановилась
на обочине, метрах в двадцати от него, а он, отведя в сторону мотоцикл,
снял перчатки и направился к машине. Освещенный фарами "тендерберда", он
шел медленно, нарочито медленно, словно хотел вымотать ей все нервы.
Итак, все кончилось, не успев начаться. Исчезновение "тендерберда" обна-
ружено, все - и ее приметы, и ее фамилия - наверняка известно полиции. И
в то же время, хотя до сих пор она ни разу в жизни не разговаривала ни с
одним полицейским, разве что в Париже, когда ей нужно было узнать, как
пройти на ту или иную улицу, у нее было странное ощущение, что это она
уже видела, словно ее воображение заранее подробно нарисовало эту сцену
или же она переживала ее вторично.
шиеся мимо них в ночи машины, вздохнул, поднял очки на шлем, тяжело об-
локотился на дверцу и сказал:
жена, трое детей. Он недурно стрелял из пистолета, обожал Наполеона, был
обладателем четырехкомнатной, с горячей водой и мусоропроводом, квартиры
при казарме, и сберегательной книжки, проявлял необычайное усердие, ста-
раясь извлечь из книг те знания, которые ему не успели преподать в шко-
ле, и жил надеждой, что наступит время, когда он станет дедушкой, полу-
чит офицерский чин и поселится в каком-нибудь солнечном городке.
в целом славным малым, насколько вообще это определение применимо к жан-
дарму. За пятнадцать лет службы ему так и не представилось случая проя-
вить умение стрелять без промаха, если не считать тренировочных мишеней
да глиняных трубок на ярмарках, и это его радовало. Он также ни разу -
ни в штатском, ни в полицейской форме - не поднял ни на кого руку.
Только старшему сыну несколько раз задал хорошую взбучку за то, что этот
тринадцатилетний оболтус носил прическу под ребят из группы "Битлз" и
прогуливал уроки математики. Не призови его вовремя к порядку, он совсем
от рук отобьется. Единственной заботой Нарди, заботой не менее важной,
чем стремление не ввязываться ни в какие истории, был уход за мотоцик-
лом. Машина всегда должна быть в порядке. Во-первых, этого требует дис-
циплина, а во-вторых, из-за неисправного мотоцикла можно раньше времени
отправиться на тот свет.
на перекрестке автострад. N 6 и N 77-бис, когда увидел проезжавший мимо
белый с черным верхом "тендерберд". Нарди предпочитал Раппара прочим
своим сослуживцам, так как тот был его соседом по площадке и, кроме то-
го, у Раппара тоже не очень ладилось с сыном. Во время дневного де-
журства особенно не разговоришься, а вот ночью - дело другое. Кроме мо-
тоцикла, у них были еще три любимые темы: глупость их начальника, недос-
татки собственных жен и легкомыслие всех остальных женщин.
успел заметить номер: 3210-РХ-75. Такой номер легко запомнить, он вроде
обратного отсчета при запуске ракет. А ведь последние два часа у Нарди
было смутное предчувствие, что он обязательно увидит эту машину. Почему
- он не смог бы объяснить. Он коротко бросил Раппару: "Поезжай на
восьмидесятое, посмотри, как там дела, встретимся здесь". Он уже сидел
на своем мотоцикле, и ему оставалось только приподнять переднее колесо и
сильным толчком ноги запустить мотор. Дав проехать какому-то грузовичку,
он рванул сначала направо и тут же круто развернулся. Спустя три секунды
перед его глазами уже горели красные фонари "тендерберда", огромные, ос-
лепляющие. Такие фонари могут на всю жизнь лишить покоя какого-нибудь
страстного автомобилиста.
мать взглядом белое пятно и понял, что это она, что белое пятно-бинт на
левой руке. Когда он поднял руку, чтобы остановить машину, то, несмотря
на свою прекрасную память, никак не мог вспомнить фамилию этой дамы, а
ведь он прочел ее, как и год рождения и остальные данные. Но, пока он
шел к ней, фамилия вдруг всплыла в его памяти: Лонго.
ему какой-то другой, не такой, как утром, а главное - она смотрела на
него так, словно видела впервые. Но потом он понял, что изменилось: ут-
ром на ней не было белого, как и ее костюм, пуловера с высоким воротом,
от которого ее лицо казалось более округлым и более загорелым. Но в ос-
тальном дама была такой же, как утром: непонятно чем взволнованная, она
с трудом выдавливала из себя слова, и у него опять мелькнула мысль, что
перед ним человек с нечистой совестью.
леку от Солье, на дороге в Аваллон, из-за того, что у нее не горели зад-
ние фонари. Дело было к концу его дежурства, за целую ночь он оштрафовал
достаточное количество идиотов, которые заезжали за желтую линию и обго-
няли на подъемах, короче говоря, плевали на жизнь других автомобилистов,
и он был сыт этим по горло, поэтому ей он лишь сказал: "У вас не горят
задние фонари; почините их, до свидания, и чтобы впредь этого не было".
Ну хорошо, пусть она женщина, пусть даже впечатлительная женщина, все
равно нельзя же впадать в такую панику только от того, что валящийся с
ног от усталости жандарм просит привести в порядок задние фонари.
менты, он заметил повязку на ее левой руке. Изучая ее водительские права
- она получила их в восемнадцать лет, в департаменте Нор, будучи воспи-
танницей приюта при монастыре, - он чувствовал, хотя она сидела молча и
неподвижно, что она нервничает все больше и вот-вот дойдет до крайности,
- а это может именно ему грозить какой-нибудь бедой.