Чтение 13–й страницы книги ~Средизерноморский пират~

хватало для полной картины траура, подумал он, это нескольких разбросанных
вокруг венков и тихого звучания органной музыки.

Дверь бесшумно отворилась. Питт заглянул через порог и, никого не увидев,
на какое-то мгновение заколебался. Однако мгновение превратилось в минуту,
затем в другую. Наконец, устав от игры в прятки, расправив плечи и сжав
кулаки, Питт шагнул через порог в богато отделанную гостиную.

Гобелены, изображавшие античные сцены сражений, висели по сторонам на
каждой стене, искусно вышитые армии маршировали в унисон навстречу битве.
Высокий свод венчал комнату, и из его полукруглого купола лился мягкий
желтоватый свет. Оглянувшись вокруг. Питт обнаружил, что он все еще один,
поэтому он сел на одну из двух резных мраморных скамеек, которые украшали
середину комнаты, и разрешил себе закурить сигарету. Время шло, и скоро он
начал тщетно разыскивать пепельницу.

В этот момент совершенно бесшумно, без какого-либо предварительного
предупреждения, гобелен отодвинулся в сторону и в комнату вошел пожилой
коренастый мужчина в сопровождении огромной собаки белой масти.

Питт, немного шокированный неожиданным появлением, посмотрел с опаской на
огромного немецкого дога, и затем взглянул в лицо старого хозяина собаки.
Злые неулыбчивые черты, так знакомые по старым телевизионным лентам, были
запечатлены на типично немецком круглом лице, их дополняли бритая голова и
хитро прищуренные глазки, шеи совсем не было видно. Мрачность портрета
завершали плотно сжатые тонкие губы, точно их хозяин страдал от запора. Тело
тоже соответствовало злодейскому образу: оно было плотным, крепким, без
малейшего признака или намека на дряблость. Для полноты законченного образа
не хватало лишь кнута и начищенных до блеска сапог. При внешнем знакомстве в
какое-то мгновение у Питта промелькнула мысль: "Человек, которого ты
ненавидел, Эрик фон Штрохейм, снова вернулся к жизни и стоит перед тобой,
готовый к исполнению сцены из "Грида".

- Добрый вечер, - произнес старик подозрительным гортанным тоном. - Вы,
как я полагаю, тот самый джентльмен, которого моя племянница пригласила на
обед?

Питт поднялся, покосившись глазом на грозную собаку.

- Да, сэр. Майор Питт Дирк к вашим услугам.

Брови старика удивительно взлетели, собрав кожу лба в глубокие морщины:

- Моя племянница сумела убедить меня, что вы, возможно, лишь в звании
сержанта, и что вашей обязанностью является уборка мусора с территории базы.

- Вы должны извинить меня за мой чисто американский юмор, - сказал Питт,
наслаждаясь замешательством и произведенным впечатлением. - Я надеюсь, моя
небольшая ложь не причинила вам никакого неудобства.

- Нет, что вы, небольшое огорчение, возможно, но никак не неудобство. -
Старый немец протянул руку, внимательно изучая Питта. - Большая честь
познакомиться с вами, майор. Я - Бруно фон Тилль.

Питт пожал протянутую в знак приветствия руку:

- Это для меня большая честь, сэр.

Фон Тилль поднял край гобелена, показывая дорогу:

- Пожалуйста, сюда, майор. Вы должны выпить со мной, пока мы будем
дожидаться, когда Тери закончит одеваться.

Питт последовал за хозяином и его белой собакой по темному коридору,
который привел их к просторному кабинету. Полукруглый потолок казался очень
высоким, что-то около девяти метров, его поддерживало несколько ионических
колонн. Мебель, классическая по своей простоте, была редко расставлена и
создавала впечатление изысканного изящества и внушительности. Поднос был уже
заставлен необычными греческими блюдами, а в одной из стенных ниш
располагался полностью оборудованный бар. Единственным элементом украшения,
который не вписывался в общий фон, как отметил про себя Питт, была модель
немецкой подводной лодки, стоявшая на полке над баром.

Фон Тилль пригласил Питта сесть и предложил:

- Что вы предпочитаете, майор?

- Неплохо было бы начать с шотландского виски, - отозвался Питт,
откинувшись на спинку кресла. - Ваша вилла производит удивительное
впечатление. У нее должна быть необычайная история.

- Да, первоначально она была сооружена римлянами в 138 году до нашей эры
как храм Минервы, их богини мудрости. Я приобрел оставшиеся руины вскоре
после первой мировой войны и восстановил их в том виде, какой вы наблюдаете
сегодня. - Он протянул стакан Питту. - Может, мы произнесем какой-нибудь
тост?

- За кого или за что мы выпьем?

Фон Тилль улыбнулся.

- Я предоставляю эту честь вам, майор. Прекрасные женщины... богатство...
долгая жизнь. Возможно, за президента вашей страны. Выбор ваш.

Питт глубоко вздохнул.

- В таком случае, я предлагаю тост за мужество и летное мастерство Курта
Хейберта, Македонского Ястреба.

Лицо фон Тилля резко побледнело. Он медленно опустился в кресло и отпил
глоток из своего стакана:

- Вы очень необычный человек, майор. Сначала вы отрекомендовались
сборщиком мусора. Затем вы посещаете мою виллу и избиваете моего шофера,
далее вы продолжаете шокировать меня еще больше, предложив тост за моего
старого летного друга, Курта. Как бы там ни было, но и ваш искусно
разыгранный спектакль, направленный на то, чтобы соблазнить мою племянницу
этим утром на берегу моря, был придуман замечательно. Я благодарю вас за это
мастерство и поздравляю. Сегодня, впервые за девять лет, я увидел, как Тери
радостно пела и смеялась, счастье переполняло ее. Боюсь, что вы заставите
меня смотреть сквозь пальцы на ваши распутные шалости...

Теперь пришла очередь удивляться Питту, но вместо этого он вдруг
запрокинул голову и громко расхохотался.

- Мои извинения по каждому пункту ваших замечаний, за исключением того,
что мне пришлось проучить вашего извращенца-шофера. Вилли заслужил это.

- Вам не следует обвинять бедного Вилли. Он всего лишь выполнял мой
приказ следить за Тери и охранять ее. Она моя единственная родственница, и я
хочу, чтобы никто не причинил ей вреда.

- Кто может причинить ей зло?

Фон Тилль поднялся и подошел к открытому окну на террасе. Пристально
глядя на темное море, он произнес:

- Больше полувека я усердно работал и внес значительный вклад в создание
одной организации. На этом пути я, естественно, приобрел и нескольких
врагов. Я никогда не знаю точно, что каждый из них задумал сделать, чтобы
отомстить мне.

Питт изучающе посмотрел на фон Тилля:

- Именно поэтому вы и носите маузер в кобуре под мышкой?

Фон Тилль обернулся и машинально потрогал белый праздничный пиджак под
левой рукой, в том месте, где он немного топорщился:

- Любопытно, могу я узнать, как вы догадались, что это маузер?

- Всего лишь предположение, - сказал Питт. - Тип человека и ваши вкусы
соответствуют больше маузеру.

Фон Тилль пожал плечами:

- Обычно я не ношу оружия, но по тому, как Тери описала вас, у меня
возникли подозрения о сомнительной репутации на ваш счет.

- Я должен признаться, что совершил несколько греховных поступков в своей
жизни, - ответил Питт с улыбкой, - но могу заверить, что убийство или
вымогательство сюда не входят.

Лицо фон Тилля нахмурилось:

- Я не думаю, что вы были бы таким легкомысленным, если бы вы... как
говорят американцы... побывали в моей шкуре.

- Ваша шкура начинает казаться очень загадочной, герр фон Тилль, - сказал
Питт. - Так чем же вы занимаетесь?

Подозрительность мелькнула в глазах фон Тилля, хотя его губы скривились в
фальшивой улыбке:

- Если я скажу, это может испортить вам аппетит. А это, мой дорогой
майор, может сильно огорчить Тери. ведь она полдня провела на кухне,
занимаясь приготовлением сегодняшнего обеда. - Он передернул плечами типично
европейским манером. - Когда-нибудь в другой раз, возможно, когда я получше
узнаю вас.

Питт вертел в руках стакан с последним глотком виски и думал, куда же он
попал. Фон Тилль, решил он, довольно крепкий орешек или очень проницательный
тип.

- Могу я вам предложить еще выпить? - спросил фон Тилль.

- Не беспокойтесь, я сам справлюсь. - Питт допил виски, подошел к бару и
налил себе еще немного. Он посмотрел на фон Тилля:

- Из того, что я прочитал об авиации в первой мировой войне,
обстоятельства гибели Курта Хейберта остались невыясненными. Согласно
официальным германским сводкам, он был подбит англичанином и разбился где-то
в Эгейском море. Однако, в сводках не упоминается имя победившего его
противника. Они также ни слова не говорят о том, было ли найдено тело.

Фон Тилль тихо гладил собаку. Казалось, что его глаза погрузились в
воспоминания о прошлом на несколько мгновений. Наконец, он произнес:

- Курт вел свою собственную персональную войну против Англии в далеком
1918 году. Он редко дрался с ними хладнокровно и сдержанно. Он управлял
машиной очень рискованно и атаковал их самолеты, словно человек, одержимый
дьяволом. Когда он находился в воздухе, то ругался, неистовствовал и стучал
по краю кабины кулаками, пока не разбивал их в кровь. При взлете он всегда
увеличивал обороты двигателя до предела, так что его Альбатрос вспархивал с
земли, как испуганная птица. И все же, когда он не бывал на дежурстве и мог
на некоторое время забыть, что он на войне, он отличался он многих большим
чувством юмора, что мало отвечает вашему американскому понятию о немецком
солдате.

Пип медленно покачал головой и произнес с оттенком улыбки на губах:

- Вы должны простить меня, герр фон Тилль, но многим из моих товарищей по
оружию приходилось встречаться с немецкими солдатами, большинство из которых
были непревзойденными весельчаками.