Чтение 13–й страницы книги ~Шпион, вернувшийся с холода~

— Я написал это ночью, — пояснил он. — Думаю, так дело пойдет быстрее.

Петерс взял листки и, не торопясь, внимательно прочел их. Похоже, они произвели на него впечатление.

— Хорошо, — сказал он. — Очень хорошо.

— Лучше всего я запомнил операцию под кодовым названием «Роллинг Стоун». Благодаря ей я пару раз съездил за границу. В Копенгаген, а потом в Хельсинки. Просто чтобы поместить деньги в банк.

— Сколько?

— Десять тысяч долларов в Копенгагене и сорок тысяч западногерманских марок в Хельсинки.

Петерс положил карандаш на стол.

— Для кого?

— Откуда я знаю. Мы работали в «Роллинг Стоун» на принципе вкладов на депозит. Мне выдавали фальшивый британский паспорт, я обращался в Королевский скандинавский банк в Копенгагене и в Национальный банк в Хельсинки и получал банковскую книжку на два лица — на себя под фальшивым именем и на кого-то другого, — очевидно, на агента под фальшивым именем. Я оставлял в банке образец своей и его подписи (его подпись предоставлял мне Цирк). Затем агент получал банковскую книжку и поддельный паспорт, который он предъявлял в банке, снимая деньги со счета. Мне известен только его псевдоним. — Он слышал собственные слова, и они казались ему чудовищно неправдоподобными.

— Это общепринятая процедура?

— Нет. Это особая форма платежа. Только по определенному списку. Со специальной пометкой.

— А что это такое?

— В ней было кодовое название, известное очень немногим.

— Какое название?

— Я же говорил вам — «Роллинг Стоун». Операция по выплате сумм в тысячу долларов каждая в разных валютах и в разных столицах.

— Всегда только в столицах?

— Насколько мне известно, всегда. Кажется, припоминаю, я видел в досье упоминание о выплатах, проводившихся до того, как я поступил в отдел. В тех случаях проведение операции поручалось местному резиденту.

— А те платежи, до вашего поступления, где они осуществлялись?

— Один — в Осло. А другие — не помню.

— Псевдоним агента всегда был одним и тем же?

— Нет. Тут тоже проявляли осторожность. Потом я узнал от кого-то, что мы слизали всю эту процедуру у русских. Это была самая надежная и подстрахованная со всех сторон операция, с какими мне вообще приходилось иметь дело. Я, кстати, тоже выступал под разными именами и, соответственно, получал разные паспорта. — Это должно было понравиться Петерсу, тут было за что ухватиться.

— А эти поддельные паспорта, которые вручались агенту для получения денег, — вы что-нибудь о них знаете? Как их изготовляли, где регистрировали?

— Нет, не знаю. Ах да, вот только помню, что на каждом была въездная виза страны, где находился банк, и штамп о въезде.

— Штамп о въезде? Вот как!

— Да. Мне кажется, эти паспорта никогда не предъявлялись на границе, а только в банке для получения денег. Агент, должно быть, въезжал в страну под собственным именем, совершенно законно прибывал в страну, где его дожидались деньги, а затем использовал в банке поддельный паспорт. Во всяком случае, так мне это представляется.

— А вам известно, почему сначала выплаты осуществлялись через резидента, а в дальнейшем через человека, привозившего деньги из Лондона?

— Известно. Я спрашивал об этом у своих бабенок в расчетном отделе. Дело в том, что Контролер боялся…

— Контролер? Вы хотите сказать, что эти выплаты курировал сам Контролер?

— Да, он. Он боялся, что местного резидента могут опознать в банке, поэтому решил посылать почтальона и выбрал для этой цели меня.

— Когда состоялись ваши поездки?

— В Копенгаген — пятнадцатого июня. В тот же вечер я улетел обратно. А в Хельсинки — в конце сентября. Там я пробыл два дня. — Он ухмыльнулся, но Петерс не обратил на это ни малейшего внимания.

— А другие выплаты? Как производились они?

— Вот этого, прошу прощения, не помню.

— Но одна совершенно наверняка в Осло?

— Да, в Осло.

— С каким интервалом производились две первые выплаты через резидентов?

— Точно не знаю. Думаю, с небольшим. Месяц или вроде того. Может, чуть больше.

— Как вы думаете, работал этот агент до того, как была произведена первая выплата? Не было ли это указано в досье?

— Нет, в досье были только даты выплат. Первая — в начале пятьдесят девятого. И никаких других сведений. Все операции со специальной страховкой проводятся по этому принципу. В разных досье хранятся сведения по одному и тому же делу. Только тот, у кого главный ключ, может сложить все фрагменты воедино.

Петерс теперь писал, не переставая. Лимас был уверен, что где-то в комнате работает и магнитофон. Но расшифровка магнитограммы потребует определенного времени. То, что Петерс записывает сейчас, ляжет в основу телеграммы, которая уже сегодня вечером уйдет в Москву, а тем временем шифровальщики в советском посольстве в Гааге проведут ночь за передачей дословного текста их многочасовой беседы.

— Скажите-ка, — начал Петерс, — ведь речь идет о крупных суммах. И метод их передачи очень непростой и дорогостоящий. Что вы сами думаете по этому поводу?

Лимас пожал плечами.

— А что мне думать? Должно быть, у Контролера появился чертовски ценный агент, но я не видел материалов и ни о чем не могу сказать наверняка. Мне не нравилось, как все это делалось — слишком уж сложно, слишком хитро и изобретательно. Почему бы просто не встретиться и не передать наличными? Зачем заставлять агента пересекать границу с настоящим паспортом, держа в кармане поддельный? Все это как-то странно.

Лимас чувствовал, что рыбка клюнула, теперь нужно было набраться терпения.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что, насколько мне известно, деньги из банка ни разу не забирались. Возможно, это был какой-то высокопоставленный агент из страны за «железным занавесом» — значит, деньги должны были быть у него под рукой на случай необходимости. Так мне кажется, но я об этом не очень-то задумывался. Зачем мне это? В том-то суть нашего ремесла: знать только фрагменты общей картины. А стоит сунуть нос куда не следует, тебе же и не поздоровится.

— Если деньги, как вы предполагаете, не были востребованы, то к чему все эти предосторожности с паспортами?

— Когда я работал в Берлине, мы разработали определенный механизм для Карла Римека на случай, если ему придется бежать и он не сможет вступить с нами в контакт. Мы держали для него поддельный западногерманский паспорт на явочной квартире в Дюссельдорфе. Он мог его получить в любую минуту при соблюдении определенной процедуры. Паспорт ни разу не был просрочен — отдел специальных поездок возобновлял паспорт и визу, как только их срок истекал. Возможно, Контролер использовал ту же методику и с этим агентом. Правда, это всего лишь мое предположение.

— А откуда вам известно, что паспорта продлевались?

— Есть соответствующие пометки в досье, циркулирующих между расчетным отделом и отделом спецпоездок. Отдел спецпоездок как раз и ведает поддельными паспортами и визами.

— Понятно. — Петерс задумался на минуту, а потом спросил:

— Под каким именем вы бывали в Копенгагене и Хельсинки?

— Роберт Ланг, инженер из Дерби. Так меня звали в Копенгагене.

— Какого числа вы были в Копенгагене?

— Я уже говорил вам — пятнадцатого июня. Я прибыл туда в половине двенадцатого. — И в какой банк вы обратились?

— Боже мой, Петерс, — наливаясь гневом, сказал Лимас, — в Королевский скандинавский. У вас это уже записано.

— Просто хотелось удостовериться, — спокойно ответил Петерс. — А как вас звали в Хельсинки?

— Стефен Беннет, инженер-кораблестроитель из Плимута. А там я был в конце сентября, — с сарказмом добавил он.

— Вы побывали в банке в день прибытия?

— Да, двадцать четвертого или двадцать пятого, точно не помню, это я тоже говорил вам.

— Вы привезли деньги с собой из Англии?

— Разумеется, нет. В обоих случаях мы переводили их на счет местного резидента. Резидент снимал их, встречал меня в аэропорту и передавал сумку с деньгами, а я отвозил их в банк.

— Кто сейчас резидент в Копенгагене?

— Петер Йенсен, книготорговец из университетской книжной лавки.

— А какие псевдонимы использовал агент?

— Хорст Карлсдорф в Копенгагене. Кажется, так. Да, точно: Карлсдорф. Помню, мне все время хотелось сказать: «Карлхорст».

— Профессия?

— Менеджер из Клагенфурта, Австрия.

— А другой псевдоним? Для Хельсинки?

— Фехтман. Адольф Фехтман из Сент-Галлена, Швейцария. У него было ученое звание. Да, доктор Фехтман, архивариус.

— Понятно. У обоих родной язык немецкий.

— Да, я тоже обратил на это внимание. Но немцем он быть не мог.

— Почему же?

— Я ведь был главой всей немецкой агентуры. Подобное дело не прошло бы мимо меня. Агента такого уровня нужно курировать из Западного Берлина. Я бы о нем, конечно, знал.

Лимас поднялся, подошел к буфету и налил себе виски. Предложить виски Петерсу он и не подумал.