Чтение 13–й страницы книги ~Мастер~

режиссер ударился в дикую ярость.

И тут отличился брюнет. Он подхватил актрису на руки и ступил
в середину лужи прямо в модных туфлях под всеобщий восторг
постановочной группы. Актриса только успела удержаться за его
широкую, твердую шею. Будто гранитную колонну - такое было
впечатление.

- Килограммчиков пятьдесят семь - шестьдесят, - произнес он,
почти угадывая ее вес.

Выбравшись на тротуар, этот нахал придержал актрису на руках
несколько дольше, чем разрешало приличие. И ей пришлось немного
выйти из себя.

- Но завтра у Пушкина, - потребовал непрошеный кавалер, ставя
тем самым условие.

- Ни в коем случае, - сказала она - Отпустите сейчас же меня.

- Ну ладно, тогда хотя бы это, - сказал он, отпустив актрису.

Он сбегал на угол в почтовый киоск и принес ту самую ее
открытку.

- Только что-нибудь личное, - сказал брюнет. Вот тогда-то она
и написала этот автограф. Так обстояло дело.

- Он был невысок. Словом, я ему... Ну, примерно... по брови,
что ли, - произнесла актриса, припоминая, она невольно впадала в
роль детектива. - Что еще? Лет двадцать семь. Он поджар. И немного
похож на Бельмондо. Знаете, такой французский актер?

- То есть? - спросил Леонид, он и не слыхивал об этом
Бельмондо

- Ну, словом, грубое лицо. Может быть, глаза сидят поглубже.
Будто вдали, в темных норах. И нос какой-то кривой.

- Мощные брови? Мощные скулы? Так, что ли? И сломанный нос?

- Уж этого не знаю. Сломан или просто кривой, - свободно
сказала актриса, сбросившая нелегкое и ответственное бремя
воспоминаний.

Леонид не сумел скрыть разочарование. И всего-то!

- Разве этого мало? - забеспокоилась актриса. Она-то было
раскраснелась от азарта. От удовольствия.

- Да нет, вполне достаточно. Исчерпывающие факты, - сказал
Леонид, может, не совсем убедительно.

- Ничего, вы его найдете обязательно, - произнесла актриса
мягко и даже коснулась его руки. - А мне потом расскажете? Идет? -
сказала она немного погодя, покидая машину возле магазина "Ванда".

- Я вас подожду, - сказал Леонид, задерживаясь снаружи, он
пропустил актрису из машины и стоял рядом с дверцей.

- Не стоит, - сказала актриса. - Это будет очень долго. И
потом я зайду к подружке. Здесь, по соседству.

Артистка помахала ручкой в белой вязаной перчатке и напоследок
подарила свою чарующую знаменитую улыбку.

У Леонида забилось сердце. Торопливо и гулко. Отъезжая, он еще
долго оглядывался в заднее стекло. Хотя уже давно артистку
поглотили недра магазина.

Глава IX. ДОПРОС

Дочь и зять проспали, как всегда. Едва сполоснув лицо и
приведя в порядок прически, они умчались на работу, а кормить
внучат и вести в детский сад пришлось Михееву. Сам он поесть не
успел и теперь рассчитывал на буфетное меню.

Но буфет был закрыт, как назло. Словно предчувствуя его
появление, буфетчица отправилась на базу. Он посмотрел на часы и
решился быстренько сходить в ближнее кафе.

Одевшись в плащ, он вышел на улицу и на углу наткнулся на
Маркова. Заместитель демонстрировал пример соблюдения правил
уличного движения и, хотя вблизи не было ни одной машины,
терпеливо ждал зеленого света.

- Понимаешь, хочу закусить, - сказал он Михееву. - Дела, дела.
Сплошные дела. Не помню, когда ел горячее.

Они прошли парочку кварталов и свернули в молочное кафе.

- Значит, был телефонный звонок? Насчет Маргасова? Но кто
звонил, до сих пор неизвестно? - спросил Михеев, когда они сели за
стол.

- Ну, это не столь уж и важно, - сказал заместитель нехотя.

- Почему бы не рассказать ему подробнее? Страх перед
Маргасовым?

- Тайный доброжелатель. - И Марков пожал плечами, словно
Михеев был излишне навязчив.

- Все равно ведь звонил. Словом меньше. Словом больше.
Хотелось бы все это знать, - пробормотал Михеев, намазывая масло
на ломтик булки.

Марков промолчал. Он молниеносно съел две порции вареников,
запил их бутылкой простокваши и поднялся.

- Ну, я пойду. Подзаймусь кое-чем, - сказал заместитель с
преувеличенной озабоченностью.

Михеев кивнул - дело понятное, ступай, если нет времени. В
последние дни их отношения стали скованными. Почему-то Марков
старался избегать тем касательно Маргасова. И если еще иногда
обращался сам по поводу подследственного, то только потому, что
был образцовым службистом.

Вернувшись к себе, Михеев разделся и пошел к заместителю.

Марков любил антураж. И на этот раз он украсил дверь запиской
"Не входить!". Она держалась на полудюжине кнопок и впечатляла.

Шел уже четвертый день допроса Маргасова, но дело не двигалось
с места. Сегодня тоже ничего не принесло. Михеев заметил это с
первого взгляда.

Маргасов сгорбился на одиноком стуле и тупо смотрел на свои
разношенные туфли, из которых изъяли шнурки. От этого туфли
казались домашними. В таких, отслуживших срок, ходят в комнате, и
они уютны, точно шлепанцы.

За столом скучал молоденький следователь прокуратуры Протокол,
лежавший перед ним, сиял нетронутой белизной, и следователь,
стараясь развлечься, обводил чернилами числа в календаре. А Марков
расхаживал по кабинету, сцепив за спиной крепкие руки.

- Маргасов, я не понимаю вас, - задушевно говорил заместитель.
- Вы не мальчик, свой человек на допросе. И стаж у нас, пожалуй,
один и тот же. Ну, да, мы оба с тридцать девятого. Я - здесь, вы -
там, - и Марков показал на пальцах решетку. - Скоро настоящий
юбилей. Событие!

Но Маргасов смотрел на стенку, источая полное безразличие.
Видно, он чурался торжеств, и призыв Маркова не тронул его.

- Так, так, - сказал заместитель, останавливаясь перед
Маргасовым. - Молчание - золото. Но только не для вас. Оно еще
никогда не шло на пользу таким, как вы, учтите это, - и Марков
выстрелил в арестованного указательным пальцем.

Маргасов уныло почесал под мышкой, ничего не сказав, будто его
не касалось все это.

- Вопросы самые простейшие - поймет и младенец. Откуда у вас
инструменты и деньги? Раз. Где вы были утром такого-то сентября с
восьми часов до девяти? Два. Куда еще яснее? - не унимался Марков.

Вопросы задавались не впервые. Это было заметно по глазам
осоловевшего следователя. Он еле сдерживал зевоту.

"Почему он молчит, Маргасов? - подумал Михеев. - Может, это
хитрый расчет на слабину доказательства? Или стремление измотать
психически? Этакая дуэль на нервах? А если не то и не другое? Так
что же это?"

Михеев закурил, глубоко затянулся и выпустил первое кольцо
табачного дыма На окаменевшем лице Маргасова дрогнули ноздри.

- Дайте курнуть, гражданин начальник. Третьи сутки без табаку,
- вдруг разверзлись губы Маргасова.

- Вам не приносят? - удивился Михеев.

- Некому, - буркнул Маргасов.

- А ваша супруга?

- Нет супруги. Вышла вся. И теперь больше некому.

- Ой ли? - хмыкнул Марков.

- Возьмите пока. Потом придумаем что-нибудь, - сказал Михеев.

Маргасов суетливо закурил. В его глазах затеплилось
блаженство.

"Нет, не дуэль. Во время дуэли не до курева. Скорее это полное
равнодушие к судьбе", - решил Михеев.

Его отпускают поесть и поспать, все остальное время он на
допросе, и энергичный Марков неутомим. От него нет спасу, он
говорит и говорит. И выстоять тут в силах только полное равнодушие
Вот он и заковался в этот панцирь отрешенности, Маргасов. Как муха
впадает в анабиоз на зимнее время до летнего тепла. И ждать ему
недолго. Он это знает. То, что вряд ли продлит прокурор его
пребывание под арестом.

Но, с другой стороны, подумал Михеев... Он будто посмотрел на
арестованного новыми глазами. И возникшее чувство начало
потихоньку крепнуть.

А Маргасов между тем безучастно сидел среди бурного моря слов,
которые развел заместитель. Наконец тот изнемог и высунулся в
коридор.

- Конвой - позвал устало Марков.