Чтение 13–й страницы книги ~Не спешите с харакири~

Фузи Хотьубе. Нас встречают низкие столики, циновки и подушки.

- Это обстановка для безногого,- усмехается Струящийся,- конура для
таксы.

Кроме двух подобий комодов, мы не встречаем ни одного шкафа для одежды. В
комодах-только кимоно.

Толстяк спрашивает у меня разрешение взять одно кимоно, для Берты в
качестве военного трофея. Я соглашаюсь. Ведь Фузи Хотьубе они больше не
понадобятся. Не считая тряпья и чайного сервиза, на этой хазе ничего нет.

- Выходит, что мы пришли сюда лишь для того, чтобы смочить мою
задницу!-ухмыляется Берю.

Вдруг его лицо сжимается, а глаза расширяются. Губы растягиваются, как
пара до смерти надоевших друг другу слизняков.

- Что с тобой, душечка? Но мне уже поздновато объяснять это на чертеже
или покупать зеркало заднего вида. Я чувствую, как какая-то твердая
штуковина беспардонно уперлась в мой бок.

Мне не в первый раз суют шпалер под ребра. Поэтому я прихожу к выводу,
что нас с Толстяком застукали.

И действительно, в подтверждение моей мысли из-за спины его илистого
Величества появляется мерзкая, будоражащая воображение харя. Ну, что же,
каждому-свое! Зато таких не ревнуют. Я не имею чести знать это рыло, но
говорю себе, что этот брат-близняшка Толстяка может легко сделать заикой
любую впечатлительную девушку, случайно встретившуюся с ним взглядом. В
самых жутких ночных кошмарах я никогда не встречался с таким страшилкой!

Представьте себе индивида в общем-то небольшого роста, но такого же в
ширину, с глазами на 99% скрытыми под веками,-земноводного чудища. У него
круглая, гладкая и фантастически желтая ряха, рот в форме равнобедренного
треугольника, суперсплюснутый нос и очень высокие и очень острые скулы.
Сущий катаклизм! Бедный папочка, наверно, сделал себе харакири в день его
появления на свет!

От созерцания меня отвлекает чья-то рука, проскользнувшая подмышкой и
начавшая ощупывать карманы моего пиджака. Тонкая, маленькая, восковая,
жестокая рука. Я говорю себе, что судьба дарит нам шанс. Конечно, я рискую
головой, но если рефлексы того фраера, сработают с опозданием на одну
двадцатую секунду, мне этого будет достаточно.

Мы оба с Толстяком безоружны. Объявлять войну этим заспинкам -нам совсем
не в цист, как сказал бы мой знакомый из Марселя, торгующий живой рыбой из
цистерны. Но ваш Сан-Антонио, прекрасные дамы, если и не рыцарь без упрека,
то уж наверняка месье без страха. В тот самый момент, когда рука оказывается
во внутреннем кармане моего пиджака, я начинаю крутиться, как юла,
головокружительно до умопомрачения! Я стараюсь изо всех сил, а мой мучитель
оказывается плотно прижат ко мне. В этой круговерти дуло его бодяги
соскальзывает вниз и теперь зажато между нами. Мне удается увидеть того, кто
так неожиданно стал моим визави,- это молодой японец с продолговатым лицом и
глазами, напоминающими два не зарубцевавшихся шрама.

Все это происходит за промежуток времени, который понадобился бы пироману
на те, чтобы поджечь бутыль эфира. Я откидываю свой чан назад и наношу
чертовски удачный удар .в. лобешник приятеля. Вижу, как у него из глаз
сыплются звезды, но за неимением времени не успеваю сосчитать их. Рекомендую
вам сделать это вместо того, чтобы принимать снотворное. Мой обидчик
отбывает в аут. Он обмяк в моих руках, и мне нужно лишь отстранить его от
себя, чтобы дать возможность упасть. Но прежде, чем он занимает место в
партере, я освобождаю его от аркебузы.

Ну а сейчас можно себе позволить посмотреть, как идут дела у Берюрье.

Ну что же, должен вам сообщить, что, слава Богу, мой малыш чувствует себя
совсем не плохо. Окрыленный моим успехом, он со своей стороны с присущим ему
юношеским задаром исполнил "Турецкий марш". В тот момент, когда я
поворачиваюсь к нему, он добивает своего орангутанга дробными ударами копыт
(я вам говорил, что мне удалось заменить его домашние тапочки на туфли?).

Мой дорогой Берю так усердствует, что начинает тяжело дышать.

- Чертова кукла? - возмущается он, вытирая обильный пролетарский пот.-
Когда он увидел, что ты вырубил его кента, он вздумал пальнуть в тебя из
своей дуры. Но я вовремя мочканул его ногой по близняшкам. А еще говорят:
"японцы, японцы"! Они такие же, как и все-стоит им схлопотать по висюлькам,
как они начинают просить замену.

И вот в наших руках находятся две крупнокалиберные дуры в полном
комплекте со своими хозяевами. Что делать? Предупредить полицию? Но зачем?
Это может привести к малоприятным юридическим разбирательствам. Лучше уж
самим заниматься своей кухней. Я обыскиваю обоих японцев. В их бумажниках
имеются документы: одни на японском, другие на иероглифах, короче говоря, я
в них ни бельмеса не въезжаю. Но вот мне попадается удостоверение, на
обложке которого стоит надпись на двух языках-японском и английском. Это
слово, которое так же как и слово "Hotel" с небольшими вариациями хорошо
известно во всех странах--"Police". Я чувствую легкий приступ смущения.

- Ты видишь. Толстяк?-обращаюсь я к своему сообщнику. Он пасет на гербы.

- Не может быть! Выходит, это наши японские коллеги?

- Выходит, что так. Соседи, наверное, вызвали легавых, когда увидели, как
ты взламываешь дергам.

- Нужно познакомиться с ними и извиниться,- решает Берю.

- Я думаю, что нам лучше смотаться, пока они в ауте. Иначе нас ждет куча
неприятностей, мой храбрый малыш.

- Пожалуй, ты прав. Когда они оклемаются, то вряд ли поймут нас.

Сказано-сделано. Мы мылимся к нашей тачке. Черная полицейская машина
стоит прямо за ней. За рулем сидит тип и читает газету, но, увидя нас,
опускает ее. Я иду прямо к нему. Это маленький человек с недобрым взглядом.
Он задает мне вопрос, на который-и на то есть основания-я не могу ответить.
Я резко распахиваю дверцу. Он тянется к кобуре, но быстрота реакции
Сан-Антонио уже стала притчей во языцах-о ней недавно писали в спортивных
рубриках ведущих газет.

Я делаю ему японский ключ (правда, кстати?) с целью нейтрализовать его
руку. Мой неразлучный друг Берю сходу предлагает ему продегустировать
оплеуху "язычок проглотишь" в качестве Десерта, и шофер принимает ее за
милую душу, да так, что за ушами трещит. Прежде чем сесть в нашу телегу, я
спускаю шины у полицейского автомобиля. А сейчас нам нужно побыстрее катить
в Токио. С такой историей в багаже мы можем не обобраться хлопот. Ну и везет
же нам: посадили себе на хвост японских легавых, когда и так дела-не в жилу.

Не следует исключать того, что наши жертвы заметили номер нашей каталки,
и тогда готовься принимать гостей...

Это прозорливо отмечает Берю в лынде стрита. 1

- Наверное, есть способ замести следы,- говорю я.

- Хотелось бы узнать,- интересуется Амбал.

- Мы подадим заявление об угоне машины.

- Что это нам даст?

- В этом случае станет известна наша принадлежность к легаве. Тогда
местной полиции не должна прийти в голову мысль брать у нас интервью.

Он соглашается с тем, что это единственно правильное решение.

Вернувшись в Токио, мы скромно оставляем машину в оживленном квартале и
берем такси до гостиницы. По пути мы заскакиваем к Хертцу и сообщаем ему об
угоне автомобиля. Может быть, эта затея слетка хромает, но я не вижу других
путей.

Очутившись у себя в номере, я снимаю верещалку и звоню Рульту в Агентство
Франс-Пресс.

- Что-нибудь новенькое?-с интересом спрашивает он.

- Нет, кроме неприятного недоразумения, о котором я вам расскажу в другой
раз. Послушайте, дружище, если вдруг нам понадобится алиби, то вы не забыли,
что мы покинули ваш кабинет четверть часа тому назад, правда?

-А как же! Об этом мне только что говорила моя секретарша,- усмехается
он- А вы не забыли о сегодняшней вечеринке?

- Только о ней и думаю.

Я кладу трубку. И все же это происшествие не дает мне покоя. Я думаю, что
лучше известить о нем Старикана на крайний случай. Мне не хочется стать
клиентом японских тюряг. Поэтому я заказываю новый разговор. Так же как и
утром, после небольшого ожидания на другом конце провода, раздается голос
дорогого Босса.

Воздушными намеками (а он схватывает их на лету, как парус - ветер) я
рассказываю ему о втором харакири, о нашей экспедиции в Кавазаки и ее
последствиях. Он говорит мне, что срочно свяжется с нашим посольством, чтобы
в случае необходимости они были готовы быстро и эффективно помочь нам.

Новостей об Агентстве Пинодер все нет. Мы расстаемся. Я ещё никогда так
часто не общался по телефону с Лысым. Если дела так пойдут и дальше, то мой
гостиничный счет испортит мне аппетит, как бочка тухлой сельди - фужер
шампанского.

В тот момент, когда я кладу трубку, появляется Толстяк в пижамных
шакаренках в цветочек.

- Я сдал свой костюм в чистку и глажку,- говорит он-Правда ведь,
невезуха! Мой первый костюм из белой фланели... Но я надеюсь заполучить его
к концу дня, чтобы надеть на вечеринку к американке. Я цементирую его
энтузиазм:

- Будет лучше, если ты не пойдешь туда, Толстяк.

- Чего это вдруг?

- Надо же понимать, что с твоей желтизной ты непрезентабелен! Он
хмурится.

- Послушай, Сан-А, ты меня удивляешь. Здесь миллионы ребят с таким же
цветом кожи.

- Да, но для них - это естественная окраска. Поверь мне, будет гораздо
лучше, если ты отдохнешь. К тому же, твое вынужденное купание, да и...

Он молча возвращается в свою комнату, яростно захлопнув за собой дверь.

Глава 7

День заканчивается без приключений. К восьми часам ваш милашка Сан-А,
выкупанный, свежевыбритый, накрахмаленный, с уложенными волосами и
благоухающий, покидает свой селоп. Он стучится к Берю, но Берю отсутствует.