Чтение 13–й страницы книги ~Травля~

возможно, я избегу процесса!

Я провел безмятежную ночь. Меня оставили в покое. Тюряга была почти
комфортабельной, во всяком случае менее угнетающая, чем французские тюрьмы.
Простыни чистые, еда хорошая.

Удивительная вещь: меня до сих пор не обыскали, так что чек был все еще
при мне. Вытянувшись на клоповнике и заложив руки за голову, я не находил
себе покоя... Мое положение было сплошной "липой". Старик ничего не сможет
сделать, чтобы вытащить меня отсюда, он меня об этом предупредил. Мне самому
надо вывертываться. В этой проклятой профессии именно так обстоят дела. Вы
получаете совершенно определенный приказ. Вам поручают совершить незаконные
действия, а затем, если все оборачивается плохо, тем хуже для вас!

Поступая на службу, я знал про такой порядок. Я пошел ва-банк, бикоз мой
старый оптимизм внушал мне веру, что я всегда вылезу из любой мышеловки.

Однако супермены встречаются только в кино, у них внешность Гарри Купера
или Алэн Делона. В реальной жизни доброго Господа Бога это происходит иначе.
Бывает, что мерзость торжествует. В жизни не существует цензуры, чтобы
заставить мораль следовать за собой. Тяжелое положение. Тем хуже для
побежденного. Вы знаете поговорку? Кошки едят мышей. Авто давят кошек.
Платаны перебегают дорогу авто и так далее, как охотно говаривал этот
толстяк Берюрие...

Я сказал себе, что веду себя очень глупо. Вместо того, чтобы бессильно
злиться, - что очень плохо для моих гланд, - будет лучше посмотреть, не
существует ли средства выйти из этого положения...

Я в Швейцарии: здесь научные полицейские методы, научные и не такие
рутинные, чем в других местах; больше уважения к задержанному, чем во
Франции, например. Доказательство этому то, что когда я начал разыгрывать
сумасшедшего, руководители большой тюрьмы не стали настаивать. Они подвергли
меня осмотру психиатра перед тем, как продолжать допрос. Они думают, что я
морочу им голову, это естественно, но пока есть хоть легкое сомнение, они
следуют правилам игры.

Стражники, должно быть, предупреждены, что я временами не в себе. Если я
устрою им любительский спектакль, есть шанс, что они отправят меня в
госпиталь... И оттуда... Оттуда можно надеяться на все.

Сказано - сделано. Я беру простыню с кровати, скручиваю ее в веревку и
обвязываюсь ею. Затем начинаю кататься по земле, испуская истошные крики.

Я выдал отличный сольный концерт нечеловеческих криков. Сначала я
имитировал поросенка, которому зажали хвост ящиком старинного комода, затем
тявканье шакалов в жару. Потом я перешел к ярости слона, узнавшего об измене
своей жены. Все это сопровождалось разными выходками. Я даже сам завелся,
сбросил матрас на пол, катался по одеялу до тех пор, пока не подошел
стражник.

Когда открыли дверь, меня усмирили... Стражников было двое. Третий стоял
в фуражке набекрень. Судя по серебряным нашивкам на рукавах, это был,
видимо, шеф.

- Отведите его в медпункт, - сказал он. - Я пойду предупрежу директора.

Меня схватили и потащили по коридорам до лифта. Спускались быстро-быстро,
как Копа, когда он несся с мячом и никого перед ним не было.

Снова коридор... Помещение, пропахшее эфиром... Мы прибыли. Вызывают
врача, кладут меня на кровать... Я разыграл полное изнеможение. Врач тут как
тут. Он приподнял мои веки, послушал сердце и покачал головой.

- Криз прошел, - сказал он. - Оставьте его здесь, я за ним послежу. Если
он снова возбудится, мы сделаем ему укол, чтобы успокоить...

Шеф стражников, эта вялая селедочная шкура, заметил:

- Вы знаете, доктор, он очень опасен.

Доктор согласился:

- Не волнуйтесь, ему свяжут ноги, и я прикажу сторожить его двум
санитарам.

Смогу ли я запудрить ему мозги?

Все ушли, за исключением двух санитаров, которые расположились между
дверью и моей кроватью. Казалось, эти типы совершенно не хотели спать. Они
вполголоса обсуждали мои подвиги, описание которых переполняли вечерние
газеты. Личность убийцы смущала их и волновала. Оба они были молоды и крепко
скроены. Их вскормили не из велосипедного насоса, это было видно
невооруженным глазом. Наверняка они жонглировали больными, как блюдцами.

- Ты веришь, что это сумасшедший?

- Я не знаю, может быть... Кто еще станет прижигать груди девушке
сигаретой и разрезать ей горло?

Это было для меня откровением. Тут я понял, почему начальство поверило в
тараканов в моей голове. Естественно, поверив в мою способность к подобной
расправе над женщиной, можно было прийти только к такому выводу.

Я по-прежнему не шевелился. Судя по тому, что я смог увидеть, санчасть
находилась в том же здании, что и тюрьма. Это усложняло побег, но ночной
персонал был немногочислен, возможно, клиенты здесь также редки, как в
роскошных отелях в мертвый сезон.

Мои санитары перестали обмениваться гипотезами о моем умственном
состоянии. Я услышал их ровное дыхание. Это был хороший знак...

Если бы мои лодыжки не были связаны ремнем, я рискнул бы броситься в
драку и вкатить им небольшую дозу снотворного моего собственного рецепта,
точно!

Чтобы достать узел ремня, я извивался как змея на бархате:
медленно-медленно и бесшумно. Есть... Оба кореша продолжали дремать. Я
замер, боясь разрушить их уверенность, что все в порядке. Затем я начал
манипулировать с ремнем, подергивая его в петле узла... Вот узел ослаб. Я
напрягаю ноги, чтобы развести лодыжки. Затем, фантастически изловчившись,
мне удается освободить ногу... Потом - вторую...

Я улегся на кровать восстановить силы и посмотрел на клизмачей. Один из
них открыл глаза и наблюдал за мной. Он подтолкнул локтем приятеля.

- Смотри, Ганс, он проснулся!

Другой тут же пришел в себя. Оба стали меня проверять, как будто были
знаменитыми биологами, а я культурной средой.

Я скрыл свои намерения и испустил жалобный вздох, способный навести тоску
на выводок тигров. Лучше подождать... Я замер и сделал вид, что сплю. Однако
бдительность пробудила обоих санитаров. Они пустились рассуждать о
медицинских свечах: один был сторонником ставить их узким концом, ссылаясь
на то, что так предназначено; другой придерживался более революционного
метода - вводить толстым концом. Он базировал свою теорию на аэродинамике.
Голоса усиливались. Тема явно их увлекла. Эти господа готовы были вступить в
соревнование; хотел бы я это посмотреть. Можно было бы заключать пари, вот
был бы азарт. Команда суппозиторий А Национального Дивизиона встретилась с У
К Ш С (Университетский Клуб Швейцарского Суппозитория) в турнире, идущем в
зачет Кубка мира, который будет, естественно, разыгран на берегах По.

В конце концов, мне стало скучно. Я оставил их спорить о технологии и
вернулся к своей личной тематике. Есть, конечно, научный круг вопросов более
спорный, но и более увлекательный.

Вдруг я так и подскочил. Мне пришла в голову ошеломляющая мысль, которую
я до сих пор не осознавал: если типы из сети Мохари поспешили послать убийц
к Франсуазе, значит, они держат Матиаса под подозрением. Документы,
найденные у бедной малышки, доказывают, что Матиас засыпался полностью,
поскольку его друг - убийца Влефты.

Значит, после возвращения экспедиции с Матиасом будет покончено, если не
произойдет чуда. А может быть, за ним установят слежку в надежде найти меня,
держателя солидного чека? В этом случае необходимо немедленно предупредить
Матиаса... Я не гордец. Я думал, что достиг успеха в своем задании, но моя
глупость свела на нет эту ложную уверенность. Я ни в коем случае не должен
был связываться с Матиасом... Старик дал мне его адрес только на случай
провала операции... Как только он узнает, что я совершил такую
фундаментальную глупость, он выгонит меня ко всем чертям... При условии,
конечно, что я смогу предстать перед ним.

Я снова обратил внимание на своих суппозитор-щиков. Они оставили нудную
тему и принялись за другую, столь же достойную интереса и касающуюся способа
подставлять судно одноногим.

Я приподнялся на локте, чтобы их перебить и жалобным голосом пробормотал:

- Ради Бога, я хочу пить... Дайте мне выпить росы весенней ночи...
сжальтесь... Парни встали.

- Дай ему все-таки попить, - сказал самый крепкий с сознанием своей силы.

Другой, рабочая кобыла (вы поняли намек?), поднялся и налил воды из крана
металлического бачка. На меня он даже не посмотрел!

- Я положу барбитурат? - спросил он своего коллегу.

- Несколько капель снотворного, тогда он оставит нас в покое!

Санитар, который собрался дать мне пить, взял коричневый пузырек и стал
считать капли...

- Двадцать пять... двадцать шесть...

Доза слишком сильная... Эдак, пожалуй, недолго проделать небольшое
путешествие в страну знатоков Пикассо.

Молодой человек, водонос, направился к моей постели. Не знаю, замечали ли
вы, что когда кто-нибудь несет полный стакан, то все внимание его обращено
на свое равновесие, и он уже больше ни о чем не думает.

Вот он у кровати, протягивает мне наркотик... Я притворился таким слабым,
что не смог его взять. Он подошел совсем вплотную и склонился. Тогда я
выбросил руки и схватил дичь за шею. Любопытный захват. Мой приятель
Артур-ле-Грэнше мне его показал: ударить, отклонить торс, поднять плечо,
подтянуться вперед, и мой счетчик капель уже в другой стороне комнаты,
сложив руки накрест, с болью в шее, которая пройдет еще не скоро. Ему не
избежать повязки Вельпо на шею... В долю секунды я вскакиваю с кровати и
устремляюсь ко второму санитару, пока он не встал со стула. Получив удар
кулаком в голову он снова плюхнулся на стул, но выставил руку вперед,
которую я тотчас схватил и стал выкручивать. Он заорал; еще поворот, и вот
он на коленях на полу. Еще он по заслугам получил великолепный удар коленом