без Коновальца". И решил Бандера рвать с Коновальцем и создавать свой,
новый ОУН. Об этих разговорах Бандеры и его друзей узнал Ярый. Это не
могло не интересовать гестапо и абвер: эмигрантский костолом, потерявшей
влияние в "Крае", Берлину не нужен - зряшный перевод денег. И через
несколько лет - торопиться в разведке негоже - Коновалец, разворачивая на
улице Роттердама пакет, переданный ему портье, был разорван на куски
бомбой. По с т р а н н о м у недоразумению Ярослав Барановский, помощник
Андрея Мельника, брат того Романа, который з а л о ж и л в свое время
Головинского, через полчаса после убийства Коновальца зашел в его отель и
спросил, не возвращался ли Коновалец, причем назвал он фамилию
с е к р е т н у ю, под которой Коновалец приехал в Роттердам. Барановский
был арестован, но вскоре за недостатком улик выпущен. Комбинация нацистов
с убийством Коновальца, рассчитанная точно и дальновидно, сработала:
теперь и Бандера и Мельник пойдут в Берлин, "поливая" друг друга. Они
будут искать в Берлине судей и арбитров. Так Ярый выиграл ОУН, который
постепенно разваливался на два: ОУН-Б (младобандеровский) и ОУН-М
(старомельниковский). Пока Бандера сидел в тюрьме, Ярый по указанию
Берлина санкционировал "избрание" Мельника вождем "главного руководства".
Наличие двух сил предполагает присутствие постоянного координатора. Когда
Бандера вышел из тюрьмы после краха Польши, он сразу же ринулся к Ярому, и
тот, поначалу унизив его п с е в д о н и м о м "Консул-2", потом одарил
п о н и м а н и е м и д р у ж б о й абвера. Бандера получил деньги и
провел второй конгресс ОУН, на котором себя избрал вождем, а Мельника
заклеймил наймитом и мерзавцем. Работы у Ярого прибавилось, и он радовался
этой работе: два дня в неделю он проводил в беседах с людьми Мельника, два
- с людьми Бандеры. И те и другие гнали информацию. Информация была нужна
ежечасно: время, отпущенное на подготовку к операции "Барбаросса",
подходило к концу.
людей он отправил в Нойхаузен, под Бреслау, - там началось формирование
специального батальона СС "Нахтигаль". Германский командир -
обер-лейтенант Херцнер, украинский - Роман Шухевич при политическом
руководителе Оберлендере.
данные Бандеры. Он, так же как и Бандера, формировал походные группы по
десять - пятнадцать человек, приданные армии, которые сразу же начнут
помогать эсэсовцам расстреливать коммунистов и комсомольцев Украины.
отношения к войне, но имевшие зато прямое отношение к войне честолюбий, к
постоянной сваре между ведомствами Гиммлера, Розенберга, Геринга и
Бормана, майор СС Рико Ярый не знал и знать не мог, как не знал этого и
сам Мельник.
сравнения с Богдановичем. Чиновник был любезен до того, что спросил даже,
закуривая, не помешает ли фрау Прокопчук запах табака:
ассоциируется у меня с солнцем: наши заказчики из Бразилии курят именно
такой табак.
внимательно просматривая документы Ганны.
чтобы было постоянное тепло.
холодно. Впрочем, в немецких домах зимой сейчас тоже прохладно. Трудности
с углем - война...
сразу показался ей человеком серьезным и честным; было что-то в его облике
грустное, сосредоточенное, и еще Ганне понравилось, что он необидно
"угадывает" ее - так могут понимать женщину только сильные и добрые
мужчины.
понимаю ваше состояние, я сам отец. Однако, - он заметил, как Ганна
подалась вперед, и успокоил ее, - нет, нет, мы не отказываем вам...
Просто-напросто следует соблюсти формальность: мы, немцы, знаете ли,
невероятные формалисты. Сейчас в Париже будет создано бюро по делам
украинцев...
эмиграции?
нарушить нашу экономическую дружбу с Советами, - поэтому нам приходится
быть особо внимательными к российскому отделу, чтобы не дать козырей в
руки врагов. Украинские представители по вашему делу снесутся с нами, и, я
думаю, мы им поможем. Рю Пуасси, 42. Там квартира господина Прокоповича -
обратитесь сегодня же.
которая занималась украинцами во Франции. Уже год, как референтура
собирала материалы на председателя петлюровской "Украинской рады"
Прокоповича: тот не очень скрывал свою антипатию к Германии и Гитлеру - за
тяжкие годы эмиграции прозрел. Сначала он надеялся на Францию и Англию.
Ждал, когда те загонят в угол Советы - экономическим бойкотом,
дипломатическим непризнанием, самим фактом своей "разумной и доброй" мощи.
Однако по прошествии лет, а особенно после разгрома Польши, Прокопович
понял: ничего Запад не сделает для его "Рады", нечего на них надеяться;
если уж за себя постоять не могут, как за других постоят?! И Гитлер был
ему неприятен. Всем эмигрантам, которые жили в рейхе, было запрещено
продавать в магазинах и выдавать в библиотеках "Майн кампф" Гитлера и "Миф
XX века" Розенберга (не хотели, чтобы даже "карманная эмиграция" узнала о
конечных целях великой Германской империи). Но Прокопович сумел достать
эти труды и изучить их с карандашом в руке. Он понял, что Гитлер и
Розенберг готовят украинцам, как, впрочем, и русским, судьбу, подобную
той, которую британцы навязали неграм в Африке. Поэтому Прокопович от
всяких контактов с Андреем Мельником и Степаном Бандерой категорически
отказался.
земляков, убеждали его в необходимости сотрудничества с новой властью,
советовали в л и я т ь на Берлин постепенно, самим фактом диалога с
национал-социалистами, говорили, что германский национализм как идейное
течение в конечном счете не сможет не принять национализм украинский,
направленный не вовне, а вовнутрь, в свою нацию, ни в коей мере не
претендующий на мировое или европейское лидерство.
штатной службе в "Антикоминтерне" - филиале геббельсовского министерства
пропаганды, или у полковника Мартина, в секторе агитации СС, или у доктора
Тауберта, в восточном отделе министерства пропаганды, или у профессора
Менде - главного розенберговского эксперта, руководителя восточного отдела
Германского института по изучению заграницы. Он теперь отстаивал уж и не
политическую линию, а просто-напросто личное свое достоинство. Не
признаваться же, право, что все эти годы брошены псу под хвост и дело, в
которое он верил, - химера и вздор?! (Когда он найдет силы признаться себе
в этом, гестаповцы у с т р о я т ему летом сорок второго года
и н ф а р к т м и о к а р д а со смертельным исходом.)
украинцами, хотел знать о Прокоповиче все, прежде чем сформулировать свои
рекомендации Берлину. Для этого надо собирать материал: гестапо не
торопится, когда речь идет о людях типа Прокоповича. Вопрос надо изучить
со всех сторон, исследовав все возможности. Ганна будет принята
Прокоповичем: об этом позаботятся люди из его окружения, завербованные
гестапо еще в начале тридцатых годов. Запись беседы с этой талантливой
украинкой ляжет в сейф референта. Люди типа Прокоповича с каждым не
говорят - они разборчивы в знакомствах. Ганна Прокопчук относится к числу
тех, перед кем он может открыться неведомой гранью: глядишь, именно эта
грань сделает парижского украинца удобным для охвата его секретными
службами рейха.
сказал, тяжко вздохнув:
что марионеткой быть не умею, я Прокопович, а не Лаваль. Мы для них -
ничто... Горько: я это понял слишком поздно, когда изменить ничего нельзя,
ибо сидеть на двух стульях допустимо на банкете - не в политике. Не
гневайтесь, я человек конченый.
доброжелательный секретарь (агент гестапо, он поддерживал контакты с
руководителем ОУН-М Мельником - естественно, с санкции и по указанию СД -
для того, чтобы консультировать и анализировать все высказывания, мнения,