пятьдесят конька.
подают.
скрылся официант, минуты через две вышел тридцатилетний здоровенный
гражданин. Мэтр - не мэтр, заведующий - не заведующий. Хозяин скорее.
Его-то Виктор и хотел видеть.
гражданин.
зовут.
действовала безотказно. Именно этот вариант просчитал Виктор, на случай,
если Алексей будет отсутствовать.
вытянул, положив кулаки на стол. Прямо академик Павлов на портрете работы
Нестерова, резкость, решительность, окончательность выбора. - Шесть дней
тому назад я попал, а точнее сказать - мне устроили небольшую, но весьма
болезненную, в самом прямом смысле этого слова, неприятность. Трое хорошо
обученных молодых людей, в моем же подъезде, быстро и вместе с тем
чрезвычайно качественно меня отметелили. Кстати, Валерий, вы могли бы
узнать, не ваши ли ребята были задействованы в этом?
А вчера случилось нечто отвратительное и непоправимо ужасное. Но, как
видите, не со мной.
успел ответить: бесшумно приблизился официант с подносом. Виктор и Валерий
терпеливо ждали, когда он расставит на столе заказанное. Расставил.
Последним водрузил непонятный гладкий стакан, наполненный коричневой
прозрачной жидкостью на две трети. Как бы чай, потому что с чайной
ложечкой.
разрешая, и он удалился.
положил на стол. А из стакана отхлебнул половину. Схватил пупырчатый
огурец и, жуя, с легким недоуменьем смотрел, как всякий ожидающий
поправки, на собеседника.
стакане, и придвинул к себе рыбку горячего копчения.
рыбки, Виктор подтверждающе кивнул. - Тогда, надеюсь, эти сто пятьдесят -
первые и последние?
благодетельный пот. Воздушно как-то стало, и пришла раскрепощенность,
необходимая для непростого разговора. - Валерий, у меня к вам две просьбы.
Естественно, оплачиваемые по прейскуранту.
улыбнулся.
из внутреннего кармана пиджака шариковую ручку и типографски отпечатанную
уже официально заверенную расписку. Проставил в ней сумму, расписался и
протянул Виктору. - Передадите ее посыльному при получении товара.
их к Валерию. Валерий небрежно сунул пачки в боковой карман.
дал понять, что с первым вопросом покончено и приступил ко второму: -
Вторая просьба?
этот...
Виктор, есть ли прямая связь между ним и вами, по которой легко выйти на
того, кому приятен или выгоден акт пересчитывания ребер этого гражданина.
понял, вам хочется знать, не заявит ли, после того, как его отметелят,
Дмитрий Федоров первому попавшемуся милиционеру: "Это Витька Кузьминский
все устроил". Не заявит. Он даже и не подумает на меня. Ни обид, ни
ревности, ни ущемленности самолюбия - ничего личного. Здесь все чисто.
косвенно?
фамилию я уже знаю. Место, время?
того, как это произойдет, - Виктор избегал слова "избиение".
Валерий.
ситуации дело сделано. Спокойно, дело еще не сделано. По Коровинскому, на
Дмитровское, с него на Новослободскую и через Селезневку домой.
пришел полный покой и Виктор свернул в свою улочку.
скорости двинулся "Москвич". Подъехав к его "семерке", "Москвич"
остановился. Улыбающееся лицо водителя оказалось совсем рядом.
"да", протянул через оконце коробку конфет - шоколадный набор,
перевязанную нежной розовой лентой. Виктор принял тяжеленное кондитерское
изделие и поблагодарил:
водитель.
типографским способом.
"щечками", три снаряженных обоймы и изящное ременное сооружение для
ношения инструмента под мышкой. Виктор скинул куртку, приспособил
сооружение на левое плечо, воткнул в него пистолет и вышел в коридор
посмотреть на себя в зеркало. Вроде ловко. Вернулся в комнату, надел
куртку и опять глянул на свое отражение. Вроде незаметно.
Кузьминского для того, чтобы тот сделал чисто техническую работу: сценарно
записал его планетарного масштаба, замысел, который, воплотившись в
гениально снятый фильм, потрясет всю мировую кинематографическую
общественность. Сегодня он Кузьминского заполучил.
Но режиссер разошелся и перевел разговор в монолог. Забыв накормить ужином
и напоить чаем гостя, режиссер прыгал, как обезьяна, изображая энергию
действия, несдержанно мимировал лицом, воспроизводя могучие страсти, играл
голосом, передавая глубину будущих диалогов.
часы - было без четверти двенадцать - давал понять, что пора и
закругляться. Но режиссер не то что не замечал, не хотел замечать,
продолжая темпераментно орать. Вот он, телефонный звонок. Звякнул один раз
и умолк. Виктор встал с дивана, потянулся и перебивая режиссера,
резюмировал:
на размышление.
картину! - какую картину они сделают режиссер словами выразить не мог. Он
сжал оба кулачка и затряс ими. Виктор уже был в прихожей.
вышел через арку на улицу и посмотрел чуть вниз туда, куда полого сбегала
эта улица. До самой площади, на которой высился резной фаллос,
символизирующий некий свершившийся много лет назад акт между Россией и
Грузией, не было ни единой души. Виктор пересек проезжую часть и от нечего
делать стал изучать окна дома, который только что покинул. Кооперативный
этот дом населили кинематографисты, вечно воюющие со стадностью. И поэтому
окна были разные: со старинными люстрами (такой нет ни у кого!), с
шелковыми абажурами (на заказ из батика, привезенного хозяином из