пассажиров из корабля. Он согласился, что просто нелепо пролететь миллионы
километров и не пройтись по поверхности кометы.
сказал он во время неизбежного инструктажа, - даже у тех, кто никогда не
одевал космического скафандра, - насколько я помню, опыт работы в открытом
космосе имеют лишь полковник Гринберг и доктор Флойд, - потому что наши
скафандры удобны и полностью автоматизированы. Покинув шлюзовую камеру, вам
не придется беспокоиться о регулировке и кнопках управления. Но я настаиваю
на одном: лишь двое могут одновременно находиться в открытом космосе.
Разумеется, я выделю вам спутника, пристегнутого пятиметровым тросом, - хотя
длину страховочного троса можно в случае необходимости увеличить до двадцати
метров. Кроме того, вы оба будете пристегнуты к двум кабелям, протянутым по
всей длине лощины. Правило движения здесь такое же, как на Земле, -
держитесь правой стороны! Если понадобится обогнать кого-то, можете
отстегнуть хомутик, но один из вас должен постоянно страховаться тросом.
Тогда не будет опасности, что при неосторожном движении вас унесет в
открытое пространство. Вопросы есть?
если вдруг почувствуете недомогание. Может быть, для первой прогулки хватит
одного часа - но не исключаю, что вам покажется, будто прошло десять
минут...
дисплей, показывавший время, проведенное в космосе, он не поверил глазам -
прошло уже сорок минут. Впрочем, удивляться не приходилось - корабль
находился на расстоянии доброго километра. Как старшему среди пассажиров -
почти по всем меркам - ему выпала честь первому ступить на поверхность
кометы Галлея. И не пришлось даже выбирать спутника.
можно упустить такую возможность! Правда, - добавил он многозначительно, -
проклятые скафандры будут мешать. Эва согласилась сразу, хотя и без особого
энтузиазма. Как это типично для нее, угрюмо подумал Флойд. Не то чтобы это
разрушило его иллюзии - прошло уже столько лет, что иллюзий почти не
осталось, - но он был разочарован. Причем разочарован собой, а не Эвой;
подобно Моне Лизе, с которой ее часто сравнивали, Эва была выше похвал и
критики. Сравнение было нелепым, разумеется; Джоконда выглядела
таинственной, но не пробуждала эротических мыслей. Притягательная сила Эвы
заключалась в том, что в ней сочеталось и то и другое, причем сюда же
следовало отнести и производимое ею впечатление святой невинности. Следы
всех трех составляющих все еще были заметны и через половину столетия - во
всяком случае, ее поклонникам. Чего ей не хватало - вынужден был с грустью
признать Флойд, - так это настоящей индивидуальности. Как он ни пытался
сосредоточить на ней свои мысли, в голову приходили лишь роли, сыгранные
Эвой. Флойду пришлось, скрепя сердце, согласиться с критиком, заявившим:
"Эва Мерлин - это отражение желаний всех мужчин, но у зеркала нет
собственного характера".
поверхностью кометы Галлея; вместе с сопровождавшим их гидом они двигались
вдоль двух кабелей, протянутых по всей длине долины Черного снега. Именно
он, Хейвуд Флойд, дал ей такое название, и теперь по-детски гордился этим,
хотя понимал, что название не появится ни на одной из карт. Нельзя составить
карту мира, география которого столь же эфемерна, как погода на Земле. Флойд
наслаждался тем, что ни один человек до него не видел развертывающуюся перед
ними панораму - и никогда не увидит.
стараясь не замечать чужого неба над головой - вообразить, что находишься на
Земле. Здесь это было исключено: снежные скульптуры, возвышающиеся - а
иногда и нависающие - над головой, почти не обращали внимания на силу
тяжести. Приходилось очень внимательно разглядывать окружающий мир, чтобы
понять, где верх, а где низ. Долина Черного снега была необычной, потому что
представляла собой достаточно прочную формацию - скалы среди наносов
замерзшей воды и углеводородного снега, постоянно меняющих место. Среди
геологов не прекращались споры относительно происхождения этих скал;
некоторые придерживались точки зрения, что на самом деле это обломки
астероида, захваченного кометой в очень давние времена. Пробное бурение
обнаружило сложные смеси органических соединений, напоминающих замерзшую
каменноугольную смолу, - хотя никто не сомневался, что жизнь не играла
никакой роли в их образовании.
когда Флойд провел по нему лучом фонарика, он заискрился и засверкал, будто
в нем были рассыпаны мириады микроскопических алмазов. Флойд подумал, нет ли
действительно алмазов в ядре кометы; обилие углерода делало такое
предположение отнюдь не безосновательным. Не приходилось сомневаться,
однако, что высокие температуры и гигантское давление - условия, необходимые
для возникновения алмазов, - здесь отсутствовали.
пригоршни снега; для этого ему пришлось оттолкнуться ногами от страховочного
троса, и вдруг он подумал, как смешно выглядит со стороны - подобно циркачу,
идущему по канату, только вверх ногами. Хрупкая корка не оказала почти
никакого сопротивления, и он погрузил в нее голову и плечи; затем Флойд
плавно потянул за трос и вынырнул с пригоршней кометного вещества.
не может почувствовать его через изоляцию перчаток. Вот он лежит, черный как
смоль, но испускающий неуловимые искры света, когда поворачиваешь его в
руках.
далекой юности, со снежком в руке, окруженный призраками детства. Ему
казалось, будто он слышит крики друзей, поддразнивающих его, угрожая
снежками из девственно-белого снега...
безграничной печали и невозвратимой утраты. Через сотню лет он не мог
вспомнить и одного имени тех призрачных друзей, что были тогда рядом, а ведь
он любил некоторых из них.
видение исчезло: он снова стал самим собой. Наступил миг ликования, а не
печали.
в крошечной вселенной его скафандра. - Я стою на комете Галлея - разве можно
пожелать большего! Если сейчас меня поразит метеорит, я не стану сожалеть ни
о чем!
таким крошечным и темным, что исчез из поля зрения почти сразу, но Флойд
продолжал смотреть в небо.
мгновенная вспышка света, поднявшись высоко и отразив лучи Солнца,
невидимого с поверхности кометы. И хотя снежок был черным как сажа, этого
ослепительного сияния он отражал достаточно, чтобы его можно было различить
на фоне едва светящегося неба.
быть, испарившись, а может - уменьшаясь вдали. Снежок не способен долго
противостоять неистовому потоку радиации; но кто из людей может похвастать,
что своими руками создал комету?
Глава 18
Старый служака
по-прежнему находился в полярной тени. Сначала одиночные УМКи медленно
облетели дневную и ночную стороны, отмечая все, что представляло интерес.
После завершения предварительного обследования, группы ученых, до пяти
человек в каждой, принялись совершать полеты в корабельном челноке,
устанавливая приборы в наиболее интересных, стратегически расположенных
местах. "Леди Джасмин" резко отличалась от примитивных космических капсул
эпохи "Дискавери", способных работать лишь в невесомости. По сути дела она
представляла собой маленький корабль, предназначенный для перевозки
пассажиров и грузов между "Юниверс", находящимся на орбите, и поверхностью
Марса, Луны или спутников Юпитера. Ее старший пилот, относившийся к ней с
подобающим уважением, как к полной достоинства светской даме, с притворной
горечью сетовал, что полеты вокруг какой-то жалкой крохотной кометы для нее
просто унизительны.
крайней мере на своей поверхности, - капитан Смит поднял корабль из полярной
зоны. И хотя "Юниверс" переместился меньше чем на двенадцать километров, он
оказался в другом мире и поменял мерцающие сумерки на область, где день
сменяется ночью. С наступлением рассвета комета начала оживать.
линией горизонта, его лучи начали заглядывать в бесчисленные маленькие
кратеры, рассыпавшиеся по поверхности кометы. Большинство кратеров
бездействовало, их узкие жерла были забиты кристаллизовавшимися минеральными
солями. Нигде на комете Галлея не встречалось таких ярких красок; они
заставили биологов на время поверить, будто здесь происходит зарождение
жизни, как на Земле в виде водорослей. Кое-кто из биологов все еще не
отказывался от такой надежды, хотя вряд ли признался бы в этом.
неестественно прямые линии: ветер, способный отклонить их, здесь
отсутствовал. В течение одного-двух часов ничего заметного не происходило;
затем, когда тепло солнечных лучей начинало проникать в замерзшие недра
кометы Галлея, она принималась выбрасывать струи, как выразился Виктор
Русанов Владислав
Афанасьев Роман
Березин Федор
Посняков Андрей
Акунин Борис
Херберт Фрэнк