Чтение 121–й страницы книги ~Шерли~

откровений, так о чем вы толковали? Вы сказали, что проговорили всю ночь
напролет - о чем же?

- О разных разностях, о которых мы раньше никогда не говорили всерьез,
хотя уже были близкими подругами. Надеюсь, вы не рассчитываете, что я вам о
них расскажу?

- Да, да, Кэри, вы расскажете! Вы сами говорили, что мы с вами друзья,
а друзья не должны ничего скрывать друг от друга.

- Но вы уверены, что не проговоритесь?

- Совершенно уверен.

- Даже Луи?

- Даже Луи. Вы думаете, его интересуют ваши секреты?

- Роберт, если бы вы знали, какое Шерли удивительное, какое
великодушное создание!

- Допускаю. В ней, должно быть, сочетаются всевозможные странности и
всевозможные достоинства.

- Ее чувства запрятаны глубоко, но когда они помимо воли прорываются
подобно мощному потоку, то, по-моему, ею нельзя не восхищаться и не любить
ее.

- А вы видели это зрелище?

- Да. Глубокой ночью, когда в доме все уснуло и лишь сияние звезд да
холодный отблеск снега наполняли нашу комнату, Шерли открыла мне свое
сердце.

- Свое сердце? Вы думаете, она в самом деле раскрыла его перед вами?

- Да.

- Каково же оно?

- Святое, как алтарь, чистое, как снег, горячее, как пламя, и сильное,
сильнее смерти!

- Но может ли она полюбить? Скажите мне.

- А вы как думаете?

- До сих пор она не полюбила никого из тех, кто любил ее.

- Кто же ее любил?

Мур назвал целый список джентльменов, закончив сэром Филиппом Наннли.

- Да, из них она никого не полюбила.

- Хотя кое-кто из них был вполне достоин любви.

- Любви другой женщины, но не Шерли.

- Чем же она лучше других?

- Ее ни с кем нельзя сравнивать, а жениться на ней даже опасно, во
всяком случае рискованно.

- Представляю...

- Она говорила о вас...

- Вот видите! Но ведь вы как будто это отрицали?

- Она говорила совсем не то, что вы думаете. Я сама спросила ее: мне
хотелось узнать, какого она о вас мнения или, вернее, как она к вам
относится. Я давно ждала такого разговора. Мне необходимо было это знать.

- И мне тоже! Но говорите! Верно, она обо мне самого плохого мнения и
презирает меня?

- У нее о вас чуть ли не самое высокое мнение, какое только может иметь
женщина о мужчине. Вы знаете, какой красноречивой может быть Шерли, - до сих
пор я слышу ее горячие речи, в которых она вас превозносила.

- Как же все-таки она ко мне относится?

- Пока вы ее не оскорбили, - она просто сказала, что вы нанесли ей
оскорбление, но распространяться об этом не захотела, - она относилась к
вам, как к брату, которого любят и которым гордятся.

- Никогда больше я ее не оскорблю, Кэри. Мой поступок обернулся против
меня самого и заставил меня уехать, но эти разговоры о братьях и сестрах
лишены всякого смысла. Шерли слишком горда и богата, чтобы испытывать ко мне
сестринские чувства.

- Вы ее не знаете, Роберт. Раньше я думала по-другому, но теперь мне
кажется, что вы просто не смогли ее разгадать. Вы и она настолько разные
люди, что вам никогда не понять друг друга.

- Может быть. Я ее уважаю, восхищаюсь ею и все же сужу о ней строго, -
может быть, даже слишком строго. Например, я думаю, что она не способна
любить...

- Шерли не способна любить?

- ...Что она никогда не выйдет замуж, боясь поступиться своей гордыней,
упустить свою власть и разделить свое состояние.

- Шерли задела ваше самолюбие.

- Да, хотя в моих чувствах к ней не было ни капли нежности, ни искорки
любви.

- В таком случае, Роберт, вы поступили очень дурно, когда просили ее
руки.

- И очень низко, мой маленький наставник, моя хорошенькая
обличительница. Мне никогда не хотелось поцеловать мисс Килдар, хотя у нее
прелестные губки, алые и сочные, как спелые вишни, - они соблазняли только
мои глаза.

- Не знаю, можно ли вам сейчас верить. Как говорится, "зелен
виноград"... или вишни?

- Она прекрасно сложена, хороша лицом, у нее чудесные волосы, - я
признаю все ее прелести, но чувства мои молчат. А если и пробуждаются, то
лишь такие, какие у Шерли могут вызвать одно презрение. Полагаю, что
по-настоящему меня привлекал только блеск ее золота. Видите, Каролина, какое
"благородное создание" ваш Роберт, как он велик, добр и бескорыстен!

- Да, он не безгрешен, - он совершил грубую ошибку. Впрочем, не будем
больше говорить о ней.

- И не будем о ней думать, Кэри? Не будем презирать Роберта в глубине
доброй, но твердой, сострадательной, но справедливой души?

- Никогда! Мы будем помнить завет: какою мерою мерите, такою и вам
будут мерить, - а потому презрения не останется, только привязанность.

- Одной привязанности недостаточно, предупреждаю вас. Когда-нибудь от
вас потребуется другое чувство, более сильное, нежное и горячее. Вы сможете
мне его дать?

Каролина была смущена и взволнована.

- Успокойтесь, Лина, - примирительно сказал Мур. - Не имея на то права,
я не стану тревожить ваше сердце ни теперь, ни в ближайшие месяцы. Не
глядите на меня так, словно вам хочется убежать от меня. Хватит намеков,
которые вас смущают; продолжим лучше нашу болтовню. Не дрожите, взгляните на
меня! Посмотрите, я стал похож на привидение, бледное и угрюмое; теперь я
скорее жалок, чем страшен.

Она робко взглянула на него.

- Даже теперь, при вашей бледности, в вас есть что-то грозное, -
проговорила она, опуская глаза перед его взглядом.

- Вернемся к Шерли, - настаивал Мур, - значит, вы думаете, она
когда-нибудь все-таки выйдет замуж?

- Она любит!

- Наверное, платонически, только в теории. Все это - одно притворство!

- По-моему, она любит искренне.

- Она сама вам призналась?

- Не совсем. Во всяком случае, она не сказала прямо; я люблю такого-то.

- Я так и думал!

- Но Шерли не смогла скрыть своих чувств. Она говорила об одном
человеке с таким пылом, что ошибиться невозможно, даже голос выдавал ее
чувства. Вызнав, что она думает о вас, я спросила, что она думает о...
другом человеке, о котором у меня мелькали разные догадки, впрочем самые
сбивчивые и неясные. Мне хотелось заставить ее проговориться. Я теребила ее,
упрекала, щипала, когда она пыталась отделаться от меня своими обычными
непонятными шутками, и в конце концов добилась своего. Я уже сказала, что
даже голос выдавал ее, хотя она говорила почти шепотом, - в нем было столько
нежности, столько страсти! Это была не исповедь, не признание - до такой
откровенности она никогда не снизойдет, но я уверена, что счастье того
человека для нее дороже жизни.

- Кто же он?

- Я сама назвала ей его имя: она не сказала ни "да", ни "нет", а лишь
взглянула на меня. Я увидела выражение ее глаз, и этого было вполне
достаточно, чтобы я без всякой жалости отпраздновала свою победу.

- Какое же право вы имели так торжествовать? Разве вам самой чужды
подобные слабости?

- Что я! Зато Шерли стала рабой, львица встретила своего укротителя.
Пусть она осталась госпожой над всем окружающим, но над самой собой она уже
не властна.

- Итак, вы радуетесь потому, что это прекрасное, гордое существо тоже
попало в неволю?

- Да, Роберт, именно потому, что она прекрасна и горда.

- Значит, вы признаетесь, что она тоже невольница?

- Я ни в чем не признаюсь, а только говорю, что надменная Шерли попала
в рабство, подобно Агари.

- Но кто же ее завоевал наконец, кто ее Авраам, кто этот герой,
совершивший столь славный подвиг?

- Вы все еще говорите с раздражением и недостойной иронией. Ну
погодите, я заставлю вас изменить тон.

- Посмотрим! Значит, она выходит замуж за этого Купидона?

- Купидона! Он такой же Купидон, как вы - Циклоп.

- Выйдет она за него?

- Увидите.

- Кэри, я хочу знать его имя.

- Угадайте.

- Это кто-нибудь из наших соседей?

- Да, из Брайерфилдского прихода.

- Тогда он явно ее недостоин. Во всем нашем приходе я не знаю никого,
кто был бы ей под пару.

- Угадайте.